Защитник Имени Божия (2020.12.06)

Поздравляю с многочисленными сегодняшними праздниками. У нас, прежде всего, главный праздник — это воскресный день. Также продолжается праздник Введения Богородицы во храм. Он закончится только во вторник. Вторник — это его последний день, отдание. И сегодня, прямо по календарю, две замечательных даты. Это старый праздник Александра Невского, который на сегодняшний день — самое главное честевое успение. И многие именинники есть Александра у нас по этой причине.

И сегодня же Антония Булатовича. Сегодня день, когда его убили какие-то бандиты в том скиту, где он жил под Сумами. И неподалеку от места этого, где он жил и где был убит, он сейчас похоронен. Его мощи обретены. На следующей неделе у нас в понедельник, то есть завтра, Святой Екатерины. Кто-то, может быть, именинник окажется. То есть у нас есть именинницы. И в четверг иконы знамения новгородской, победы новгородцев над Суздальцами, чудо.

И это особый праздник нашей новгородской земли. И поэтому тоже хорошо бы отпраздновать. Разрешение рыбы будет в четверг для тех, кто празднует. Когда кто-то празднует Святой Екатерины завтра, то тоже можно разрешение рыбы. Что касается наших болельщиков. Те, кто болел, кто-то даже поправился совсем, как наш отец Кирилл, который вчера прислал радостную смс, что очередной тест оказался, наконец, отрицательным. Кто-то не поправился, но поправляется, как Элеонора. То есть она в больнице, но там становится лучше.

Но это все еще достаточно неблизко. Хотя состояние, по больничному говоря, удовлетворительное. Также выяснилось, что у нас еще одна наша бабушка умерла. Нина. Которая довольно редко ходила. Это бабушка нашей прихожанки Капитолины младшего. Она время от времени приводила. Прямо в храме причащалась.

Она тут болела по всяким своим заболеваниям. Может быть, какой-то и ковид прибавил скорости к развязке. Но, во всяком случае, за некоторое время до смерти внучка еще успела ее причастить запасными дарами дома. Так что и в таком смысле количественно тоже была христианской. Но я думаю, что она была в любом смысле христианской, потому что уже довольно много последних лет эта бабушка старалась… Она верующая-то и раньше была, и она молилась. Она старалась приходить и причащаться в нашем храме. Так несколько раз в год она здесь появлялась.

Может быть, один-два раза в год, не так много. Прошу упомянуть, это еще одна Нина. У нас Нина в Нижнем Новгороде умерла. Кота умная и довольно молодая. Оказывается, не было 60 лет даже еще. И вот сейчас это бабушка Нина, которая за 80 было. Точно не знаю, сколько. 85.

Сколько, 85? 95. А, 95? О, ну вообще почтенный возраст. Сейчас, конечно, до 90-го умирать неприлично, потому что это уже считается слишком рано. Вот ей 95 было, да. Ну, хорошо, выглядела она несколько моложе своих лет, если так можно сказать. Нужно ее упомянуть.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем всегда теперь совпадающие памяти Александра Невского и Антония Болотовича, но про Александра Невского больше знают и так его почитают, поэтому лишний раз скажу про Антонию Болотовича. Конечно, кто и не считал, стоит посчитать, вообще какой это был человек еще и до монашества. Он, конечно, был и до монашества фактически монашески настроен. Просто, может быть, какие-то элементы еще такой мирской жизни его больше привлекали. Но в целом он не просто был сознательным верующим, даже будучи военным, а как раз был таким эскетически настроенным верующим, был такой образ святого воина даже, можно сказать, в большую степень он воплощал. Но этого было ему мало, и постепенно, руководствуясь еще советами духовника, которым был Иоанн Кронштадтский, хотя, конечно, он редко мог пользоваться его советами, он поступил в монашество, еще через некоторое время оказался на Афоне, вел там довольно закрытую жизнь, но его призвали, кто призвал, другие монахи, но через них, конечно, Бог призвал, чтобы защищать семяславие. Так об этих спорах он даже и не знал, когда там они уже изрядно развернулись.

И с тем он-то и не был знаком, но он был знаком с молитвой и с православием. Поэтому, когда пришли монахи и сказали, что надо вникнуть в эту тему, он стал вникать, причем изначально у него по доверию к церковной власти и к тому, чему учили в церкви, хотя он, слава Богу, не кончал никаких духовных учебных заведений, и в этом смысле не был отравлен ничем. Он был все-таки предубежден против имяславия, но поскольку он стал разбираться с теми святыми отцами, святоотечественными творениями, которые были у него под рукой, надо сказать, что их было не так много, хотя он читал по-гречески свободно и хорошо знал новогреческий язык. Почему-то все равно ему не принесли эти русские простые монахи сочинения греческих отцов на греческом языке. Он читал, что было. И тем не менее он все понял и разобрался. Можно, конечно, сказать, это даже к какой-то степени будет справедливо, просто это будет не главное, но тоже хорошо это иметь в виду, что у него был настроен мышление святоотеческий. То есть не так важно, сколько ты книжек прочитал, что ты конкретно знаешь, а важно знать, как вообще надо думать, каким способом надо думать, такой настрой мышления.

И, конечно, это очень помогает держаться в православии, но вот надо понять и другое, что помогает, а вот сам по себе удержать не может. То есть когда что-то другое удерживает, то это помогает удержаться, как было в случае Антония, и когда и Бог каждому из нас. Но удерживаемся мы в православии все-таки даже неправильным настроем ума, неправильными способами рассуждать. Мы удерживаемся молитвой. А что это такое? Многие, наверное, слышали, даже, наверное, не сомневаются, что так и есть, но это все-таки звучит для них, как какие-то пустые слова, которые, наверное, имеют какое-то содержание, но непонятно какое, чтобы именно молитва держала. А вот надо вспомнить вот что, что мы все пришли в православие, потому что мы стали верующими. Просто что-то такое нас изнутри зацепило, изнутри зацепило и потянуло.

И вот это и есть, собственно, начальная молитва. Кто пришел дальше в монашество, кто еще именно в результате сознательного выбора, потому что, конечно, по-всякому бывает, но должно быть все-таки так. Хотя бывает, повторю, и не так, как должно. И тоже бывает хорошо кончается. Но все-таки должно быть так, что в монашество мы приходим по сознательному выбору, и тогда мы тем более понимаем, что это такое. То есть это вот то обращение к Богу, которое обретает Бога внутри, и уже дальше ты понимаешь, что ты не расстаешься, хотя ты, может, забываешь о Боге и отвлекаешься на что-то другое. Но если ты Бога вспоминаешь, и именно не как какой-то где-то существующий непонятный объект, а именно вот это конкретное присутствие Бога внутри, то есть ты понимаешь, как это Бог, что это такое, как это переживать Бога, пусть даже в какой-то совершенно ничтожной степени, но лишь бы эта степень была реальной, пусть она будет сколь угодно ничтожной. Конечно, лучше побольше, но дело все-таки не в степени, а в самом этом качестве.

Тогда ты понимаешь, что такое молитва, потому что вся молитва обращена к этому конкретному присутствию. Конечно, произнести молитвенные слова, даже Иисусову молитву мы можем как бы и в пустоту. Иногда приходится так делать, даже, может быть, и часто, потому что все равно лучше так, чем никак. Но для того, чтобы она началась, мы должны были когда-то узнать Бога, потому что мы сейчас, может быть, и не видим, и не слышим, но мы знаем, что Он там есть. Откуда это знание? Это знание из веры. А что такое вера? Вера, говорит апостол, это реальность невидимого.

То есть это в христианстве мы называем верой не предположение о чем-то, а уже обладание реальностью чего-то. Да, пусть какое-то неполное, несовершенное, но важнее то, что все-таки это обладание реальностью. Сама реальность уже присутствует в вере. Вот поэтому мы люди, верующие в Бога, не потому что мы исходим из большей вероятности или даже убежденности в гипотезе, что Бог есть. Это совершенно другой оперы. А потому что мы именно Бога знаем, как Он есть. Вот так мы становимся только верующими. И тем самым у нас появляется в мире того, что мы знаем, память Божия.

А память Божия – это самая элементарная и самая поэтому главная форма молитвы. Потому что если это есть, то будет молитва. Если этого нет, то молитвы не будет. И вот человек, который молится, он, конечно, автоматически просто чувствует, что имя Божие есть Бог. И это совершенно не то, что человек, который исходит из гипотезы существования Бога и произносит какие-то ритуальные слова. Конечно, он не может чувствовать, хотя даже он произносит правильные слова, что имя Божие есть Бог. Он чувствует, что имя Божие – это просто какое-то название, как и другие названия, которые может выдумывать человек. А те, кто думают, что это просто Бог, то они, получается, обожесляют свои мысли, впадают в дикое суеверие.

Вот так примерно думали про имя Божие. Но если имя Божие – это Бог, то, конечно, это не просто слова, которые ясно к кому обращены, но они сами себя говорят. И они говорят в обе стороны. То есть вроде и ты обращаешься, а на самом деле Бог к тебе обращается. Но мы знаем, даже если мы этого не считали, то мы догадываемся. Но, конечно, мы можем прочитать у святых отцов, что имена Божественные, имена Божие – это то, как Бог открывает сам себя людям. То есть на самом деле не люди дают Богу имена, как думают имяборцы, а Бог открывает себя через свои имена. И поэтому имена Божие – это то, как Бог открывает себя, это Бог открывающийся, поэтому, конечно, это Бог.

Я сейчас не хочу входить в подробное соображение, которое многим людям не нужно. Как вот точно надо это объяснить и так далее. Потому что важнее не уметь правильно это объяснить, хотя хорошо, конечно, что-то лишнее уметь еще, что-то дополнительное, а хорошо это понимать самому. Понимать самому – это для себя, это значит этим жить. То есть этим пользоваться и уметь этим жить. Поэтому, если сравнить с каким-нибудь бытовым прибором, например, мобильным телефоном, если считать, что имена Божие – это мобильный телефон к Богу, я могу не знать и даже точно не могу знать, как он там устроен, потому что устройство его чудесное и сложное. Но я знаю, что мне его данные связь с этой работают, я знаю, как там набрать номер. Вот так же я здесь знаю, как помолиться.

Вот это вот то, что нас касается. И поэтому много было таких сцен, она в одних мемуарах описывается, как два монаха начинают спорить об имя славе, один имя славец, другой имя Борис, потому что тоже ведь монашеское добродетель послушания, начальство говорит, что надо быть имя Борцем, поэтому он старается себя так убедить, и вот они спорят. И как в одной ситуации описано в «Общеное дело» было, туда попал один сосланный имя славский монах, и местный монах с ним вот так спорит. Причем у монаха, который имя Борис, аргументация получалась лучше. А тут был простой человек, как-то в общем стушевался и уже ничего не мог возразить. То есть в споре победил имя Борец, это бывает. А потом как-то он посидел-посидел, видимо помолился внутренне, они в это время молчали, что он сказал, они все-таки имя Божие, есть Бог. То есть аргументы аргументами, но в общем победить в споре, это не значит, что ты прав.

Это значит, что в пределах аргументов, которые выставлены одной стороной в споре против другой, у одной стороны аргументы лучше. А правда-то может быть на стороне и другой. Поэтому делаем все-таки к аргументам, никогда свести нельзя богословие. Я имею в виду к таким логическим аргументам. Поэтому для людей, которые молятся, которые настроены на то же самое, на что был настроен отец Антоний, значит у вас настроены были эти афонские монахи, причем кто-то был образованный, кто-то нет, в данном случае это совершенно не влияет. И скорее даже образованный может отвлекаться на всякие дурные учения, которые разучат его молиться, даже они научат. Но, во всяком случае, вот на что были настроены они, на что были настроены наши исихасты в XIV веке у Григория Паламы, на что вообще всегда были настроены святые подвижники еще и до Рождества Христова и после, тем более. Вот на это и мы будем настраиваться.

Кто так настраивается, те понимают, что имя Божие есть Бог и понимают, что надо почитать тех, кто защищал это святое учение и те, кто не давал забыть наше именно православное учение о молитве. Аминь. А сейчас я все-таки еще покажу у нас редкий случай, когда есть что показать, потому что немножко у нас праздник изменился. А именно из-за очень большого прямо стечения праздников у нас аж четыре иконы и частица мощей Антония Болотовича у нас вынесена сейчас на середину храма. Вообщем, это стоит у нас, вот ковчег небольшой с мощами Антония Болотовича стоит у нас в алтаре. А сейчас мы его вынесли. Вот в воскресенье, точнее 12 праздников, это катакомбные иконы, которые нам передали, это иконы праздника отдельно, введения Богородицы во храм, хотя вот здесь он тоже где-то есть, вот в этой иконе с окладом. Это вот икона Антония Болотовича, думаю, она многим знакома по репродукциям, которые даже на книжке на английском языке на обложке находятся.

Но вот подлинник этой иконы, вот она написана специально для нашего храма отцом Антонием, таким замечательным иконописцем, который сейчас в Бостоне находится. Вот, а это икона Александра Невского, такая просто обычная икона XIX века, она лойная. Так, у нас есть еще другая икона, которая лично принадлежала отцу Александру. Он ее получил как-то в подарок на именинник. Она, конечно, из какой-то дореволюционной церкви. Вот на ней написано, что таких вот икон много было написано к спасению Александра III после крушения в барках поезда, ну, то есть покушения на него. Он тогда спасся, правда, подорвал свое здоровье, видимо, это приблизило его кончину. Вот, можно прочитать, что здесь написано.

Прихожане у нас в том же количестве священной полноты, то есть всего трое, тоже своего рода полнота. Трое – это со мной.