Зачем нам Григорий Палама (2021.11.28)

Вот ещё раз всех поздравляю с праздником Григория Поланы и с воскресным днём. Праздник Григория Поланы был вчера, но мы его перенесли на сегодня. На следующей неделе, в субботу, праздник введения Божьей Матери в охрам. То, что сегодня начался поздно, я полагаю, все и так помнят. А праздник введения Богородицы в охрам, поэтому будем служить по воскресному расписанию. Даже там служба, может быть, будет несколько ещё короче. То есть лучше прийти часов в восемь. Начнём мы в семь.

Или, Матушка, восемь на четвёрку, кажется? Начинаем в семь, а храм открываем ближе к восьми. Но к этому времени уже лучше не опаздывать, потому что служба будет короче, чем воскресная. На следующее воскресенье мы переносим то, что празднуется шестого. По новому стилю шестого декабря празднуется одновременно и Александр Невский, причём главный его праздник – День Представления, и Антоний Булатович. Вот важнейшие для нас святые, получается. Они в один день службуем вместе, и это должно быть по новому стилю шестого декабря, но мы переносим на пятое, на воскресенье, ради возможной торжественности. Относительно поста повторяю рекомендацию, что лучше поститься с рыбой, потому что иммунитет зависит от таких всяких жиров, не говоря о прочем.

Но о прочем чуть ли можно не говорить. Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем память верителя Григория Поломы, и праздник этот, именно сегодняшний, установлен в день его кончины. Установлен он просто был тогда же, когда совершилась сама эта кончина, потому что, вопреки распространённому своеверию, никаких так называемых канонизаций святых православной церкви не бывало и не бывает, а посчитают всех, кого считают нужным. И поскольку ещё при жизни святого Григория Поломы многие почитали святым, то, соответственно, и почитать стали его в этот день, день его кончины, сразу же после его кончины. Но, как бывает в некоторых случаях, довольно редких, но к ним относятся случаи Григория Поломы, некоторые святые бывают спорные, потому что спорили о их вероучении. И хотя основные споры уже прошли во время жизни Григория Поломы, и он вышел из них победителем, но, тем не менее, они продолжились. И в 1368 году, а умер он в 1357, то есть спустя 11 лет, состоялся в Константинополе ещё один поместный собор, разбиравший это учение взиз обвинениями новых еретиков, которые тяготили к латинству.

И опять было подтверждено учение святого Григория Поломы, но так как он уже к тому времени не скончался, то рассмотрели и другое, его церковное прославление. И этот собор его прославил. Повторю, что прославляют только тех святых, о которых возникают споры. Подавляющее большинство православных святых никто никогда не прославлял, и уж тем более не канонизировал, что вообще является римской католической процедурой. И вот какие же были аргументы, что надо прославить святого Григория Поломова святых? Ну, кроме, конечно, самого главного аргумента, что его православное учение действительно православное, и действительно были еретиками его противники. А аргументы были такие, что уже написаны иконы, и даже построены храмы в честь святого Григория Поломы. Этим заказывается нужда его всецерковного прославления, чтобы все о нем узнали, и все могли его почитать, даже те, кто пока не почитают и не знают.

Вот в этом и смысл церковного прославления, что уже засвидетельствованная кем-то святость становится известной по возможности всей Церкви, и если были какие-то споры, то дается решение этих споров. Переходя сразу в XIX век и в XX век, и в наше время, и в Россию, можно спросить, а что же произошло с Российской Церковью, если в ней забыли о Григорию Поломе? Ну как забыли? Праздник во второе воскресенье Великого Поста, конечно, не забыли, он был посвящен Григорию Поломе, но реально о том, кто это такой был, мало кто знал. Ну вот это очень поучительно, что было. С одной стороны, были подвижники благочестия, которые действительно были настоящими монахами или мирянами, но такими, которые тягозили к тому же самому монашескому православию. Кто-то из них даже и знал Григория Полому, так или иначе, другие не знали, почти никто не читал, даже те, кто знали, но они все равно были в том же самом мужчине, в той же самой традиции, благодаря тому, что сама эта традиция, само наше православное богословие, и в частности уже только богословие Григория Поломы, держится на православной аскетике. Кто правильно молится, тот может быть правильным богословом.

Кто молится неправильно или вообще не молится, тот уже точно правильным богословом не будет, даже если выучит наизусть все творения Григория Поломы. Поэтому те, кто их и не знали, все равно оказались созвучными Григорию Поломе и говорили, что, например, на то же самое, пусть и не так подробно. В XX веке это стало совершенно понятно. Ну а что же было в духовных академиях? Писались ли учебники всевозможные по богословию? Кроме учебников писались огромные многотомные труды под названием догматическое богословие. Если их авторы не знали Григория Полому, то они же тоже могли написать что-то не менее православное. Просто нужно либо писать по другим православным авторам, либо быть на самом роде Григория Поломы, и тогда, конечно, не обязательно читать какого-то отдельного отца.

Но все-таки тут получилось плохо, потому что Григорий Полома не просто формулировал православное учение, как и все святые ацык, кто вообще богословствовал, а он его формулировал, чтобы показать его отличие от тех соблазнов, которые были в его время, в XIV веке. Но это те соблазны, которые у нас и до сих пор, тем более в XIX веке. Сейчас, правда, еще какие-то появились, наверное, но базово это те же самые. Сейчас не буду их перечислять, это лучше оставить до второй недели Великого Поста, да я много раз об этом говорил. Но получается, что если обойти в наше время Григория Полому, скорее всего, окажешься мимо православия, куда-то промажешь. И вот действительно, эти писавшиеся в духовных академиях богословские труды, они в лучшем случае, как, скажем, катехизм Митрополита Филарета, который семинаристы заощрили наизусть, просто очень мало что говорили о православии, почти все темы там были замолчаны, даже никакого внятного ответа, например, на вопрос, что такое зеркало, там просто не было. Это наименьший озвук. Огромных назвать все равно нельзя, потому что книги о православии должны не молчать о православии, а говорить.

Но все-таки это было зло наименьшее, потому что какая-нибудь догматика, догматика многотомная Макария Булгакова, была просто какой-то кучей ересейси, возможно, списанных у протестантов и католиков, и которые противоречили совершенно формально даже, в том числе, тому, что писали византийские отцы. И, конечно, там и до византийских отцов какие-то ссылки, но обычно даже не скажу, что из чужих рук, а из чужого рта. То есть какие-нибудь католики или протестанты действительно читали, прожевали и выплюнули, а этот подобрал вот такой полупереваренный ересеками продукт. То есть это, конечно, нельзя воспринимать как настоящее изложение того же Василия Великого или Григория Богослова. То есть, конечно, это все приводило к тому, что в духовных академиях особенно и в какой-то мере в семинариях преподавали не православие. В семинариях просто вообще мало чего преподавали, там в основном учили махать кадилом, это профтехучилище, это правильно для того, собственно, они и существуют, не для того, чтобы учить высокому богословию, поэтому здесь был бег, может быть, минимальный. Все равно он был. А во духовных академиях бег был очень большой.

Конечно, и в духовных академиях бывают такие люди, которые там учились, как будто бы не учась, по ним совершенно не скажешь, что они там прошли какой-нибудь курс. Прежде всего, конечно, из общеизвестных, надо назвать Иоанна Хронштадтского, который богословствовал совершенно по-православному, но надо сказать, что в духовных академиях начался с трудом, правда, кажется. Но вот тем не менее он не учился. Игнатий Примчаниных, настоящий святой богослов того времени, не учился в никаких духовных заведениях вообще и считал это вредным. Но, конечно, долго это держаться не могло, и так это, в общем-то, долго держалось, с конца XVIII века до начала XX, но, в конце концов, это успело обрушиться еще до революции. Наверное, многие поняли, к чему я веду, что это взорвалось в споре о именах Божьих, об имясловии. Там, собственно, столкнулось то традиционное вполне для России и никуда не девавшееся настоящее православное богословие, которое было у монахов и которое выступило как имясловие, и богословие духовных академий, которое, конечно же, было в том числе и имяборческим. Там трудно даже сказать, какой ереси там не было в этом богословии, но уж, конечно, имяборчество.

То есть просто это был такой западный и такой, если не совсем безбожный, то очень в малой степени ориентирующийся на Бога рационализм. И вот ничего хорошего для церкви этого российской не произошло, конечно. Просто здесь проявилось, я бы сказал, то, что в ней давно назревало. Так, собственно, все эти современники и поняли. И вот если мы хотим, чтобы наша церковь была истинно православной, а иначе зачем вообще мы нужны, то, конечно, нужно начинать не с того, чтобы объявлять свою верность каким-нибудь там дореволюционным традициям самим по себе, что, кстати, абсолютно безумно, потому что если бы дореволюционные традиции были бы хорошими, то не было бы революции, они бы не были дореволюционными. И пытаясь консервировать то, что привело к катастрофе, мы, конечно, консервируем катастрофу. Катастрофа по своей природе такова, что сконсервировать ее нельзя. Нужно на той катастрофе, чтобы взрываться дальше тогда.

И поэтому те, кто, как, скажем, зарубежная церковь, пытались просто законсервировать дореволюционное, там, конечно, были люди, которые пытались действительно держаться православие, но если говорить об организации в целом, то просто законсервировать дореволюционное, те, конечно, испытывали крах. А вот если мы хотим действительно держаться не чего-то традиционного, понятно, в каком смысле, а именно в смысле православного предания, традицио по-латыни, это значит предание, то мы, конечно, должны обращаться к святым отцам, к святому Григорию Полане. Если мы видим, что какие-нибудь книги, одобренные дореволюционной церковной цензурой, противоречат Григорию Полане, то эти книги надо выбрасывать. Ну, физически выбрасывать библиографические ценности не надо, но в духовном смысле их надо именно выбрасывать. И вот в меру сил мы тоже должны считать святых отцов, и в том числе особенно, может быть, даже в наше время Григория Полану, и стараться все это усваивать. Но понятно, что совет считать Григория Полану, даже несмотря на то, что сейчас много русских переводов, он для большинства людей неприемлем, потому что даже и в переводе им это не поймется, при том, что они могут быть искренними православными. Тут совершенно не надо пищаловаться. Ну, кому-то, может быть, надо пищаловаться, стараться все-таки понимать, но большинству людей не надо.

И не надо даже их читать, может быть, так. Но главное, что надо молиться этим святым в особенной степени, понимая, что они особенно пекутся о том, чтобы мы здесь и сейчас оставались православными, и чтобы другие становились православными, кто еще не стал. Поэтому молитвами святого Григория Полану хранится, конечно, истинно православная Церковь, и будем сами держаться в православии. Аминь. Послушаем благодарственные молитвы святому Пречащению.