Тайна Царствия Божия. О внутреннем христианстве и Иисусовой молитве (часть 2) (2024.10.03)

Тайна Царствия Божия. Глава третья. Отличие западного монашества от восточного. В восточном монашестве сокрыты тайны конца. К этой славе Воскресения западное монашество устремилось другим путем, внешним, вещественным. Отсюда у западного монашества опыт иной, движение иное, отличное от восточного. У него, начало христианства, опыт галилейских полей и цветущих лилий, франциско-асийские и другие, и движение за Христом по плоскости этих полей, крестовые походы, динамическое устремление освобождать Святую Землю внешнюю от врагов христианства внешних и борьба с антихристом внешним. Это основные пути движения западного монашества и его деятельности.

Они остаются для него существенными и ныне. Западное монашество своей юности, со своей влюбленностью в историческом процессе духовного развития остановилось на внешнем, на поверхности. Здесь оно и застыло. В западном монашестве потому и много действия на плоскости внешней, много динамичности, что оно пребывает в возрасте молодости, свежести юных сил. Дальше своего юношеского возраста оно не развилось, да и не могло. Ибо западные народы по своей внутренней одаренности и развитию, по своему возрасту народы юношеские, духовно незрелые. Западные народы по своему незрелому возрасту приняли тайну христианства хоть и сильно и красиво, вплоть до святой влюбленности, но восприняли внешне, извне. Внутренняя сущность была для них недоступна.

«А красота от черед царевы была вся внутри», — говорит пророк, — «и эта внутренняя красота не была ими воспринята». Отсюда потом и родилась тоска по этой внутренней красоте, по-горнему выразившаяся в готике католических храмов. Искусство зодчества храмов не случайно, оно выражает в собою внутреннюю тайну строящего народа, религиозного восприятия душой Бога. Готика — это искание Бога в небесах. Готика — это устремление ввысь, тоска. Это крик души, взыскующий внутреннего. Готика — это голод души, это тощие руки мольбы, простертые ввысь к небесам, ищущие там, чего нет здесь, на земле. В этих чертах и отразилась существенная особенность религиозного опыта западных народов, западного монашества, и совсем иной религиозный опыт восточного христианства, восточного монашества.

Здесь нет устремления ввысь. Восточные храмы, готики не знают. Они крепко стоят на земле. Здесь небо от земли неотделимо. Здесь нет тоски по небу. И эти черты полностью выражают внутренний опыт восточной церкви, восточного монашества. Здесь, на востоке — обладание, там, на западе — искание. Здесь — внутреннее пребывание в тайне с Богом.

Там — устремление ввысь, искание Бога в небесах. Здесь — отрицание мира сего и пребывание в мире горнем, на небеси. Там — утверждение мира сего и взыскание мира грядущего. Здесь — богоносная умная молитва и тихая радость обретения. Там — экзальтированная влюбленность, переходящая в тоску исканий устремленных. Потому восточное монашество — все внутри, во внутреннем созерцании. И его возраст — возраст седых веков. Оно — детище древних народов.

Его возраст — возраст созерцания конца. И опыт православного монашества — есть божественный опыт конца. Опыт конца тленного, внешнего, грешного бытия. Опыт конца смертного образа человеческого. И светлый, величественный, потрясающий опыт начала иного бытия богоносного. Опыт выявления Бога во плоти пришедшего. Опыт выявления бессмертного богочеловеческого образа, неизреченной славы, лика Христова в образе человеческом. С тайной монашества восточного неразрывно связаны и конечные судьбы христианского человечества, судьбы всего мира.

В монашестве, и только в восточном монашестве православном, последние времена и сроки, в нем сокрыты тайны конца. С исчезновением монашества исчезнет и христианство. С исчезновением христианства исчезнет и внешний мир. Придет его конец. Глава четвертая. Восточное монашество хранило в себе тайну начала нового бытия и конец старого. Мысль о конце грешного, тленного бытия, о конце мира – мысль древняя, пророческая. Еще в Ветхом Завете пророки Божии о ней вещали, но она особым светом затрепетала в новом Завете, в новом сознании христианского человечества.

Христос Спаситель и Словом, и Своим Божественным воплощением своего вхождения в природу человеческую, дал уразуметь о конце бытия грешного, смертного, о конце всего мира и о начале бытия нового, бессмертного. Святом Боговоплощении искрыта тайна нового бытия, невещественного, и конец старого, вещественного. Самый факт проявления Бога в природе человеческой весьма ярко свидетельствует о том, что сия природа получила начало иного бытия, нового, божественного, о чем Церковь в своих сокровенных гимнах, малодоступных непросвещенному сознанию, ликующе поет. Смерти празднуем умерщвления, адового разрушения и нового жития вечного начала. С приходом христианства в мир вошло начало этого бытия, начало вечного. Христианство – религия торжества, вечного над временным, бессмертного над смертным, нетленного над тленным. Христианство – религия воскресения. В христианстве старое, тленное бытие упраздняется, ад разрушается, умирает ветхий, тленный человек с его ветхим, тленным миром, и оживает человек новый, нетленный, бессмертный, человек воскресения, живущий на небеси.

В истинном христианстве миру конец. В христианстве смертный человеческий род прекращается, и выявляется род иной, ангельский, тем самым вступивший на путь христианства, тем самым вступивший на путь прекращения смертного человеческого рода. Только тот христианин продолжает род, который не домысливает христианство по своему малодумию, ибо по своему плоскому житию не вмещает его тайны. Тайна христианства велика, потому и продолжается смертный род человеческий, что не может он вместить ее в сосуд своего духовного развития, не может вместить тайны бессмертия Христова. И немногие вмещают эту тайну. Одни вмещают ее от рождения, другие – от должной меры развития духовного сознания, и в них смертный род прекращается. Они являются носителями иного рода, бессмертного. В них открывается и начало иного жития, вечного.

И носителями этого иного, вечного, были в человечестве святые иноки и святые избранники Божьи, апостолы, возродившиеся от Духа Божия. Они первые опытно познали это начало нового жития, божественного, вневременного. Потому о бытии во времени, о мире возлежащем, изрекли пророческое слово. Дети, в последнее время мир проходит, и похоть его. И с тех пор, как появилось новое христианское сознание, новые ощущения новой жизни, просветленная мысль о конце старого сознания, о конце мира приходящего, весьма ярко засветилась над человечеством особым небесным светом. Этим светом ярко озарилось первое христианство, опытно познавшее живым чувством сердце новое иное. И отношение к старому было выразительное, острое, непримиримое. В сознании и чувстве просветленном ветхий мир умирал, образ его исчезал и уходил в небытие.

Это живое, острое чувство нового христианского сознания о конце мира, нового отношения к миру, сильно и выразительно звучит в словах Святого Апостола, который писал «Я вам сказываю, братья, время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие, и плачущие, как не плачущие, и радующиеся, как не радующиеся, и покупающие, как не приобретающие». И пользующиеся миром сим, как не пользующиеся, ибо проходит образ мира сего. Какое величественно просветленное понятие о мире всем звучит в этих словах Святого Апостола. Мир сей – это только образ и при том приходящий, только тень, но не самый предмет. Какое глубокое и одухотворенное понятие, совершенно не свойственное бытию плотскому. И какое живое и острое ощущение мира сего как тени, как образа приходящего – это благодаря просветленному, благодатному прозрению, ощущению живым чувством сердца того вечного, нового, неприходящего бытия, который отбрасывает эту приходящую тень. Восприняв и ощутив вечное, как новую жизнь, святые и сказали о мире всем, что он только образ мира невидимого и образ приходящий. Но это острое и живое ощущение новой жизни не было воспринято христианскими народами.

Оно нашло себе приют только в одиноких кельях отшельников и подвижников христианства. Эти одинокие и были носителями иного, нового, богочеловеческого бытия. Они шли путем веры Христовой и сей верой опытно познавали тайны Христовой, тайны Царствия Божия, познавали дивные чудеса дивного Бога, и Бог в них был воистину дивен. А внешнее христианство обмерщилось, оязычилось, приспособилось к миру всему и жило его жизнью – плотской, вещественной, плотолюбивой. Новое бытие явилось достоянием только одиноких. Небесный Свет о дивных чудесах дивного Бога, Свет о новом бытии и о конце старого, Свет, озаривший темное бытие мира, с первых дней христианства и до последнего времени исходил от этих одиноких избранников Божьих, от иноков. Исходил из пустынных монашеских келей, где совершалось в лаборатории Духа великое тайнодействие. Жительство на земле претворялось в жительство на небеси.

Темное, дебелое вещество одухотворялось и сияло неземными лучами. Грешная телесность претворялась в святую плоть. Вода многих покаянных слез в вино веселья вечного. Земной человек в небесного ангела. Там, в огне внутренних варений и тайного келейного плача, падение Духа человеческого вещественность, его овеществление изменялось, преображалось действием божественным. Падший Дух человеческий, превратившийся в плоть и пресмыкающийся в прахи и ее походство в них, освобождался от власти походя плоти, окрылялся благодатным вдохновением и воспарял от земли в горнее, где и озарялся лучами незаходимого солнца, светился его светом, превращался в свет, вы – свет мира. И тленная темная плоть, вечная подруга Духа и рабыня страстей, увидев преображенный и светлый лик своего бестелесного руководителя, умного Духа, и сама преображалась от его света, становилась прозрачной, нетленной и светилась неземными лучами. И земной человек превращается в небесного ангела.

Омраченное создание сияло лучами незакатного солнца. Из огня борений и плача выявилось новое бытие вечное и нетленное. Раскрывались тайны Царствия Божия здесь, на земле, в светлых ликах нового творения, в ликах святых. К этой светлой вселенской заутренней дивного воскресения, к этому светлому преображению творения, к раскрытию тайн Царства Божия на земле. Путь был дан и указан. «Я есмь путь», сказал Господь. И возможность полная была дана в таинстве Бога, облегшегося в наше естество. Но человечество, воспринявшее христианство внешне, поверхностно, восприняло его как религию обновленной морали, но не как религию чуда, не как религию воскресения и действительного выявления нового необычного и нового бытия.

И тем самым изрекло над собой приговор своего конца. Придав своего Бога Спасителя свою жизнь божественную на распятие, ибо жизнь христианского человечества в веках есть распятие Бога, оно тем самым обрекло себя на духовную катастрофу, вслед за которой неизбежна катастрофа и физическая. Сроки, данные человечеству для восприятия жизни божественной, истекают. Данная возможность своего изменения, преображения отвергнута. Воля человеческая окончательно определяется и привиляет себя к Богу и ко всему Божественному отрицательно, злобно, с неистовой ненавистью, этим самым ускоряется приближение конца окончательной катастрофы. Самым существенным признаком надвинувшегося конца служит разрушение очагов света, озарявшего темную землю, разрушение келей и монастырей, уничтожение монашества. Последние умные лучи этого келейного света, блеснувшие над темной землей из последних благодатных монашеских келей, это преподобные поиси Величковский, Серафим Саровский, свидетель Игнатий Брянчанинов, оптинские старцы, святой отец Иоанн Кронштадтский и другие, озарили грустную землю уже особым трепетным светом, тихим, вечерним, закатным светом, светом конца. В этом свете хотя и чувствовалась небесная улыбка, но в лучах его трепетала и тайная скорбь последних времен, скорбь загрешной, непреображенной мир, идущий к своему грозному, неотвратимому концу.

В этой светлой скорби последних святых и почувствовался закат монашества, а с ним закат и христианство, почувствовался конец мира. В этой тайной скорби святых мы увидим тихий свет неземных лучей, кротко блеснувших над землей и возвестивших нам надвинувшийся вечер земли, вечер христианского человечества. Это были последние лучи закатного света христианства перед грядущим утром нового дня, к которому мы и приблизились. Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в мрачную ночную эпоху, и путь наш без луны и без звезд, путь наш во мраке. И дойдем ли мы, одинокие и сиротливые, до врат нового умного бытия? Озарят ли нас лучи незакатного солнца? Переплывем ли мы, слабые и бессильные, это темное море страстей?

Увидим ли радостный берег новой земли? И на чем переплывем, когда апостольский корабль разбит? Хотя сам апостол, просветитель языков, плывший на корабле со спутниками своими, и спасся, но только на обломках от корабля. И это для нас немощных и колеблющихся сокровенный образ знамени, бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния, малодушия и отчаяния. Крепко держась за обломки, и мы спасемся, по слову апостольскому. И будем выброшены из зыб капучины на твердый берег, из бытия плотского, гибнущего, грешного, в бытие новое, умное, божественное.