Тайна Царствия Божия. О внутреннем христианстве и Иисусовой молитве (часть 1) (2024.10.02)

Тайна Царствия Божия. Предисловие автора. Эта книга – плод моего почти сорокалетнего вслушивания в божественную симфонию словесных звучаний мыслей святых отцов Церкви Православной, бессмертных искателей умной красоты. И, конечно, это не академическое исследование и не богословский трактат о Боге и о путях к Нему. Нет, и еще раз нет. Это священная поэзия, отзвук вдохновения, каким были объяты отцы. Это песня сердца об умном делании, о той дивной музыке небес, прославляющей дивного Бога, какую душа услышала в этой бессмертной симфонии отцов, как основной лейтмотив всей православной аскезы всех святоотеческих писаний. Диапазон моих голосовых возможностей невелик, но я пропел искренне, как мог.

И если кто пропоет лучше о том же и звучнее, я с любовью покорюсь ему словословия дивного Бога в дивных святых своих. Раскрывая сокровенные мысли святых отцов об умном делании, у меня не было намерения излагать этот предмет в виде системы, далек я был от этого намерения. Систематично этот предмет изложил в простейшей форме, с бесподобной ясностью, благословенный поэт умного делания, богомудрый епископ Игнатий Брянчанинов. У него это учение, эта наука из наук и художество из художеств изложено в системе, ясно, просто и доступно для всякого, желающего усвоить это делание. У меня было иное намерение. Мною руководило скромное желание, сердечное желание дать читающему не систему светлых мыслей отцов о дивном Боге, а пропеть о нем песнь и дать прочувствовать сердце бесконечно близкого и живого Бога. У меня было тайное желание этой песни возбудить в читающем сердечное, живое чувство к Богу, Спаситель нашему. И этот маленький ручеек чувства сам собой превращается, при надлежащем умном уходе за ним, в реку живой умной работы, в умное делание.

И тогда непрестанная молитва не является скучным механическим занятием, а дыханием жизни, ибо дышать этим воздухом непрестанной молитвы следует не потому, что так нужно, а потому, что нельзя им не дышать. Он является органической необходимостью, духовным питанием. Такое делание молитвы вытекает из живого чувства к живому Богу. Сознать близость к присутствию Божией на всяком месте и воспринять чувство в живом ощущении Его присутствия – это и есть тот спасительный момент, оживотворяющий душу, из которого вытекает потрясающее благоговение, страх и умная молитва. Для большего согревания моего намерения я прибегал к горячим мыслям только тех отцов, которые сами были поэтами умного делания, то есть жили молитвенным вдохновением. Ибо молитва действенная, живая, есть божественное вдохновение, благодать, песня сердца к Богу. Поэтому вдохновенный пророк-певец и сказал «Пою Богу моему, Дон, где же есмь». А механическое занятие молитвой и есть один из путей, приводящих к этому вдохновению, к этой песне.

Горячие мысли горячих отцов согревали мое намерение подтолкнуть ближе к этому огню тех, кто около него остывает, и если не умом, то чувством воспринять от него согревание. И если мне удалось хоть слегка возбудить в читающем это чувство, буду считать, что труд мой был не напрасен, чьей-то душе родится радостная песнь о Боге, Спасе моем. А это и будет началом вдохновения благодатного, началом молитвы внутренней, началом песни «Сердце к Богу». И тогда сердце вдохновенно воспоет этому дивному Богу, великому и живому, вечно живущему и бесконечно близкому к сиротливой душе человеческой, которую он тепло согревает своей потрясающей теплотой божественной, воспоет ему гимн словословия вечного. Эта книга написана не для всех, а только для избранных. Она написана для моих духовных о Господе друзей, для искателей умной красоты, для тех, кто с болезнующим сердцем прошел через всю жизнь с устремленным исканием умной потери своей души. Эта книга – духовный синтез моей жизни, синтез, родившийся в процессе моего сложного религиозного опыта. А сам синтез есть квинтэссенция всей православной аскезы, очень сложной и туманной для мудрствующего разума и очень простой и ясной для верующего сердца.

Путь сердца и привел меня к этому спасительному синтезу, к внутреннему познанию умной красоты и к обретению пути, ведущего к ней. Глава первая. Тайны Царствия Божия только верою прозревшим. Эпиграф. Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах. Евангелие от Марка, глава 4, стих 11. Евангелие – внутренняя божественная тайна, и воспринимается эта тайна внутренним, живым чувством сердца. Это живое, внутреннее чувство сердца и есть благодатная опытная вера.

Без этого благодатного опытного восприятия Евангелия в лучшем случае – божественная притча, новая христианская мораль, и то лишь до Гефсимании. Такое восприятие внешнего Евангелия бывает непрочно. До первого испытания кричат «Ассанна», а когда бывает потрясение внешней веры, внешнего поклонения, тогда кричат «Распни, распни его» или уходят в темную ночь. Только внутреннее сердечное восприятие раскрывает тайны Евангелия и привлекает сердце к нему неотторжимо. «В меру жития бывает восприятие истины», сказал великий наставник умного монашества, преподобный Исаак Сирин. «В меру внутреннего очищения раскрывается Евангелие, сердце очищается внутренним подвигом покаяния, очищенным сердцем воспринимается Евангелие, потому Господь и сказал Своё первое Слово грешному и неверному миру. Покайтесь и веруйте в Евангелие». Первая заповедь Нового Завета – покаяние.

Без покаяния Евангелия благодатная жизнь недостижима. Только покаянием грешная душа входит в новую благодатную жизнь. Покаянием душа обретает благодатную веру. В труде очищения сердца оживают внутренние чувства, которыми душа и воспринимает внутреннюю духовную жизнь, воспринимает Евангелие. А это и есть благодатная вера. Грех каменит сердце, мертвит, умерщвляет его нежные органы чувств, воспринимающих духовную благодатную жизнь, потому внешним, пребывающим в грехе, тайны Царствия Божия не даны, они для них недоступны. Для внешних христианство дано во внешних притчах, в вещественном, видимом. Но они, видя, не видят его, слыша не слышат и сердцем не разумеют.

Только на пути внутреннем, на пути очищенного сердца раскрываются его тайны. Путь внутренний – есть путь благодатного покаяния. Благодатное покаяние – есть внутренние изменения всего жития, и телесного, и мысленного. Начальный момент покаяния – есть рождение свыше, в новую благодатную жизнь. Без этого рождения не бывает и новой жизни. Момент рождения покаяния вводит в новую благодатную жизнь, в жизнь покаяния, очищается сердце и оживает для восприятия Евангелия, для восприятия новой, благодатной жизни. В Евангелии есть благодатная, божественная жизнь, жизнь Божие чудо. Сердце, очищенное покаянием, воспринимает эту новую жизнь, воспринимает как чудо, живым чувством, реальным ощущением воспринимает уповаемых вещей извещения, воспринимает благодатную жизнь веры.

Ожившее сердце живет новым воздухом духовной жизни, воздухом покаяния. Обманывает себя тот, кто живет плотолюбными вожделениями, пребывает в сласти плотолюбия и думает, что пребывает в духовной жизни христианина. Это путь самообмана, путь, достящий в похотях плоти. На нем не обитает Дух Божий, это не путь Евангелия. На нем нет очищения от мертвящего греха, а потому и нет восприятия жизни духовной. Только на пути отрешения от плотолюбного жития, на пути покаяния душа обретает благодатную веру в живых чувствах сердца. В другом месте благодатная вера не приобретается. Живой верой сердца, то есть живым чувством, душа человеческая обретает духовную жизнь, духовное бытие и в нем утверждает свою временную значимость.

В крайнем моменте времени, в точке земного бытия, определяет направленность своей воли для необъятной деятельности в вечности. В подвиге покаяния и живой опытной веры душа человеческая утверждает свое бытие в божественном, входит в круг этого бытия и, содействующий благодатью, восприемлет обожжение и соделывается свето-причастницей и общницей божества независтно из причастного канона. Ибо верующему все возможно, сказал Господь, и кто обрел сей путь и подвигом умной воли преодолел внешнее плотолюбное житие, как соблазн, оградился верою от всего обольстительного древа познания добра и зла и свободно устремился внутреннейшей мыслью и чувствам к внутреннему, сокровенному умному деланию покаяния, и в труде, внимая своему житию, непрестанно просит, трезвенно ищет едва приметный путь Божий и смиренно стучится болезнующим сердцем в дверь милосердия, тому ответит, он обретет, и ему отверзутся двери сокровенных тайн Царствия Божия. И сия сокровенная, духовная, внутренняя жизнь Божия обретается душами невнешними и обретается деланием сокровенным, внутренним. А самое делание обретают немногие, лишь те, кто вступил на путь отрешения от владения невещественных, мысленных, от мечтаний и вожделений и взыскал внимание к своим помыслам. Сие отрешенные принадлежат к чину христиан более внутреннему, по слову преподобного Макария Великого, Слово первое, глава девятое, принадлежат к иному роду христианскому. О них сказала родоначальница этого рода Пресвятая Дева, указуя на преподобного Серафима, сей рода нашего. Они и есть носители этого рода иного.

Носители живой веры Божией, многодейственной, чудотворящей. Они живые носители живого Бога. Они и есть верою прозревшие и опытно познавшие сокровенные тайны Царства Божия. Глава вторая. В христианском человечестве верою прозревшим было восточное иночество. Им и хранились тайны Царствия Божия. Таким внутренним христианством, верою прозревшим, было в историческом процессе восточное монашество, которое подвигом своей умной воли вступило на путь благодатной веры, опытно познало тайны Царствия Божия и с любовью поведало о том в своих богомудрых прикровенных писаниях. По неисповедимым судьбам Божьим, восточное монашество в христианском человечестве было хранящим тайны Царствия Божия, было тем сосудом святости Божией, ковчегом Нового Завета, в коем хранилась действенная благодать, освящающая свершенство, по выражению преподобного Макария Великого, беседы сороковая.

В монашестве хранилась благодать, освящающая и весь внешний мир. Господь Бог имел действенное соприкосновение с внешним миром через монашество. В этом ковчеге, как некогда в Израиле, хранилась тайна Нового Завета Бога с человеком, чем был Израиль для нового человечества, тем было и монашество для христианского человечества. Древний Израиль, как и в ковчеге, хранил в себе тайну – обетование грядущего Бога Спасителя. Монашество хранило в себе ту же тайну, но не в обетовании, а в свершении. Обетование в монашестве оплодотворилось. Бог обетованный, грядущий, уже пребывал в монашестве как Спаситель человечества. Тайна, сокрытая от веков и родов, открылась святым Его, пребывающим на пути монашества.

И сия тайна – Христос в нас, по апостольскому слову. Эту тайну монашество опытно познало и хранило в светлых ликах своих святых. Внешний мир христианский не вмещал этих тайн, опытно их не знал. Он внешне перед ними благоговел, а изнутри, в опытном переживании, они были для него неведомы. Христианство для него было божественной притчей, ибо внешний мир христианский был весь погружен своим умом и чувством в вещественное, в земное, суетно приходящее, в бытие языческое, непросветленное, потому и недоступны были для него внутренние тайны Царствия Божия. Внешний мир христианский принадлежал по своему внутреннему стремлению к чадам века сего, которые женятся и замуж выходят, трудятся над продолжением тленного смертного бытия. Ему неведомо было иное бытие – вечное, бессмертное, ангельское. Неведомо было воскресенье, бывающее здесь прежде общего воскресенья, по выражению преподобного Симеона Нового Богослова.

Внешний мир христианский не сподобился, не потрудился усвоить внутреннюю тайну христианства, не потрудился достигнуть иного века и воскресения из мертвых, где они женятся, не выходят замуж, но бывают, как ангелы на небеси. Не потрудившись должным образом, он и не знал этих тайн, пребывал в бытии тленном, смертном, плотском, ибо только трудники, нудящие себя, восхищают эти тайны, входят в царствие этих тайн. Таким трудникам, восхитившим эти тайны, и было восточное монашество, которое опытно усвоило их и хоронило в себе. Монашество, отрекшееся подвигом умной воли от внешнего и вещественного, отрекшееся от труда продолжения тленной смертной бесконечности, отрекшееся от невещественных владений, от мечтаний и вожделений, и устремившее свою духовную, умную природу к воскресению и бытию веки ином, и было тем внутренним христианством, верою прозревшим, которому и открылось иное бытие, сокровенное, божественное, скрывавшееся от веков и родов. была носителем живой веры в живого Бога. Оно и творило этой верой жизнь христианскую в темных народах языческих. Оно озарило светом веры Христовой эти народы. Свет Христов был в монашестве, и сам Христос действительно пребывал в нем.

Потому и тянулась простая верующая народная душа в паломничество по монастырям и к старцам инокам. Она живым чувством своего сердца ощущала там присутствие живого Бога и не ошиблась, поистине, Бог был в монашестве, и там она соприкасалась с Ним и обрела Его в ликах святых иноков. Через соприкосновение с монашеством внешний христианский мир просвещался и обретал действенную благодать, которая освещала его внешнее бытие и открывала путь к бытию внутреннему, духовному. Освещающая благодать Христова исходила на внешний мир только через иночество. Других путей освящения в Церкви Христовой не было, нет и не будет. Всякая душа христианская, возжаждавшая благодатного изменения своего жития, получала его и будет получать только через иночество. Святые иноки являются носителями сей действенной благодати. В этом – тайна Церкви Христовой и тайна сия, святое, благодатное иночество.

В святых трудниках иночества Восточного, которым даны эти тайны Царствия Божия, хранился и сокровенный умный путь к освящению, к обретению благодатной жизни и веры, и к опытному усвоению этих тайн, и первой благословенной трудницей в новом человечестве, умным трудом своим, восхитившей сокровенную тайну нового бытия, была приблагословенная Дева и Мать, родоначальница иного рода, нового человечества, родоначальница рода монашеского, небесная игуменья земного иночества. Она первая проложила этот путь к тайнам Царствия Божия и к нужному восхищению этих тайн. От нее и пошло новое человечество, ангельское, божественное, иное, иноческое, устремленное к иному веку, к иному житию, к воскресению нетления. Это она, паломница дерзновенная, ночью бессветной, в темных веках бездорожных дерзнула путь проложить, кратчайший и непреложный, к изначальной тайне Божией, к святому нетлению. Это она всех кротких и нищих и скорбных, этих беспокойных искателей умного бытия внутреннего, бессмертного, божественного, любя, увела за собой к светлой, вселенской заутренне дивного воскресения. И с тех пор, вслед ее ног, что с трепетом боли прошли среди терней, по чудесным следам по ее стопам, что пылают алмазами слез и каплями алых рубинов, текут верницы узкой тропой, а лица, их лица сияют нетленной ее красотой, идут, все идут, поспешают к славе нетления светлого дня воскресения.