Св. Иосиф – Сергию о перемещении епископов по указке соввласти ⧸⧸ Дело митрополита Сергия

Дело митрополита Сергия. Сборник документы и церковные события 1927-1928 годов. Составители – святые новомученики Михаил Новоселов и его ученик, протеерей Фёдор Андреев. Из письма митрополита Иосифа Петровых митрополиту Сергию Строгородскому по поводу перемещения его на Одесскую кафедру 28 сентября 1927 года. Год тому назад, учитывая настоятельную необходимость иметь Ленинграду достойного народных симпатий митрополита, учитывая и невозможность произвести надлежащие выборы, следуя голосу своей архипастерской совести и мудрости, а, главное, голосу по вере нашей руководящему действиями наличного управителя Христовой Церкви, наконец, следуя определенным указаниям хорошо знавших чаяния ленинградской паствы, Вы сделали меня ленинградским митрополитом без малейшего домогательства с моей стороны. Не без смущения и тяготы принял я это опасное послушание, которое иные может быть разумно, а то и преступно решительно от себя отклонили. Я как-то до сих пор более убегал от того, что мне приносило бы более радости, чем от того, что причиняло бы мне одни лишь скорби. Так случилось и теперь.

Уже при самом моем появлении в Ленинграде явились и искусители моей готовности исполнить волю о мне Божию. Открыто заявив себя приверженцами епископа Алексия Симанского, они, разочарованные неуспехом, обратили на меня свои стрелы. Всякими страхами и запугиваниями они пытались смутить мой дух и сбить с толку и с пути. В разговоре имели даже наглость заявить, что я не избранник и якобы не избранник народа и потому должен разделить свой труд с их избранником. если не вовсе уступить ему место. Да, действительно, я не избранник этой немногочисленной компании. Но, смею думать о себе, владыка, гораздо больше, я более, чем даже ваш, только избранник. По мере своей в непрестающее попечение Христа о церкви своей дерзновенно заявляю, что я в данном случае был, если ваш, то значит и Божий избранник.

Впрочем, если этого мало, то имею все основания утверждать, что я также и избранник народа. Не того народа, который только знает сеять смуту и добиваться только своих эгоистических целей, а того народа, который хочет только мира Христова и утешения в молитве. Такой именно народ, многие тысячи народа, избрали меня, когда принимали со слезами моё первое благословение и первое моё богослужение в 30 августа прошлого года. Вот такой народ во много тысяч, со слезами бурной радости приветствовавший мое появление и утвердивший этими слезами, как вернейшей печатью, ваше избрание, единогласно, без единого недовольного, весь за меня, против той злой интриги, которая упорно добивается своего и готовится ныне торжествовать свою победу вашим слабоволием и попустительством. Уничтожив меня, вы кровно обидите этих моих истинных и достойнейших избирателей, не говоря уже о кровной обиде мне в моем и без того нерадостном положении. Уничтожив меня, вы даете мне право не верить более в то, что вами руководит небесная благодать Божия, а не земное человекоугодничество и интриганство смутьянов. Уничтожив меня, Вы даете мне право боязливо остерегаться и бежать от всяких Ваших новых назначений, где может повториться та же самая история, тем более, когда я буду ленинградским отбросом. И мне остается только одно – покорно предоставить свою судьбу единственно бесспорному и правому суду воли Божией.

Владыка, еще не поздно. хотя уже последний час. Ваша твердость еще сильна исправить все и настойчиво положить конец всякой смуте и неопределенности. Правда, я не свободен и не могу сейчас служить в своей пастве, но ведь секрет этот памятен всему миру и является секретом ни одного Ленинграда. Теперь не свободны и едва ли будут свободны все, сколько-нибудь твердые и нужные люди. Но сознательно верующие терпят и пусть терпят. Это как не только наш, но и их собственный крест, приобщающий к страдальцу Христу, и сплачивающий всех нас между собой и с Ним в несокрушимую силу и сладость любви и взаимообщения. Вы говорите, что так хочет власть, протягивающая нам руку милости.

Но здесь пригодится мой девиз. Милости проси, а правды требуй. Конечно, следует всемирно быть признательным власти за эту и за всякую другую милость. Но надо же знать и границы непересаливаемого угождения власти, провозгласившей вместе с отделением церкви от государства и другой, столь благоразумный и желательный для нас принцип совершенного невмешательства в наши чисто церковные дела. Вы говорите, так хочет власть. возвращающая свободу ссыльным архиереям под условием перемены ими прежнего местослужения и жительства. Но какой же толк и польза нам от вызываемой этим чехарды и мешанины архиереев, по духу церковных канонов, состоящих в нерасторожимом союзе с паствою, как своей невестой? Терпит он получающийся от сего духовный разврат или какой-то свальный грех епископата, вынуждаемого менять своих невест с быстротой и необузданностью Заксов?

И кому улыбается это удовольствие покупать свободу от одной высылки горечу другой? Да плюс еще к тому горчайшая до невыносимости и уж совсем безнадежная разлука с теми, кто так трогательно и самоотверженно берег нас во время несчастья и заслужил этим права на ближайшее общение и отплатную любовь и служение себе. Миловать так миловать, целиком и полностью, как помиловал меня однажды всесоюзный староста Калинин. Вот это я понимаю и безгранично ему за это всегда благодарен. А то выходит только какая-то невыгодная сделка, которая нисколько не похожа на милость и разве на свое еще более тяжкое наказание. Не лучше ли сказать Бог с ней такой фальшивой человеческой милостью, являющейся просто издевательством над нашим человеческим достоинством, бьющее на дешевый эффект призраком милования. Пусть уж лучше будет так, как раньше было. Как-нибудь протянем до того времени, когда поймут, наконец, что ссылками и напрасным терзанием неодолима вечная вселенская истина, и что не пристало пользоваться этими варварскими средневековыми мерами двадцатому веку, веку утонченной культуры и цивилизации.

Пусть и ныне, сбитому со всякого толка человечеству, подтвердят это новые златоусты, новые Афанасии и Василии Великие, в коих, по сходству судеб, слава Богу, нет недостатка. Один компромисс может быть допустим в данном случае. Если власть не хочет пускать нас на надлежащее каждому если мы не захотим сразу двадцати епархиям навязать чуждых им архиереев. Пусть они, архиереи, поселяются и на других местах в качестве временно управляющих этими местами, но с непременным сохранением своего прежнего места и звания. Этим не прервется столь дорогая каждому связь с родной свою паствою и дастся возможность везде чувствовать себя самим собою, а не бездушной гуляющей пешкой, на которую можно нацепить какую угодно бляху и кидать кому куда вздумается. Зрелище особенно плачевное, возмутительное, невыносимое в иерархах церкви. Применительно к моему положению я бы мыслил только такой исход. Две епархии рядом, Ленинградская и Новгородская.

Обе имеют ссыльных митрополитов. Если им нельзя жить каждому в своем городе, Пусть Новгородский поживет в Ленинграде, сохраняя звание Новгородского и временно управляя Ленинградской епархией, и Ленинградский поживет в Новгороде, сохраняя звание Ленинградского, управляя Новгородской епархией. Еще лучше, конечно, если бы каждый управлял своей епархией, живя поблизости, хотя бы в чужом городе. Не меряясь совестью своей ни на какой другой комбинации Я решительно не могу признать правильным состоявшегося без всякой моей вины и без всякого моего согласия и даже ведомо перемещения моего на Одесскую епархию прежним безобразно-царско-распутинским порядком и требую незамедлительного перенесения моего дела из сомнительной не для меня одного компетенции вашего Синода на обсуждение усиленного Собора Епископов. Коему только я сочту обязанным явить своё беспрекословное послушание. Иосиф, митрополит Ленинградский. За некоторые резкости выражений прошу прощения во внимание к моей нервной издёрганности в эзгононических страданиях. Митрополит Иосиф.

28.1.10.1927.