Св. Феодор Студит против прелюбодейной ереси (2024.09.18)

Святой новомученик Михаил Новоселов. Письмо к друзьям. Письмо 13. 5 июля 1924 года. День преподобного Сергия Радонежского. Как только отправил вам, друзья, мое 12-е письмо, тот час же начал писать и следующее, но неожиданно заболел и заболел надолго. Вот уже третий месяц не оставляет меня ни опасной для жизни, но изнурительный недуг. Последние дни я чувствую себя несколько лучше и берусь за перо, чтобы заново начать прерванную болезнью беседу.

На этот раз она будет очень проста. Я приведу вам из жизни Великого угодника Божия преподобного Феодора Студита два эпизода, которые должны послужить дальнейшим уяснением вопроса об авторитете в Церкви. Чтобы не растягивать чрезмерно письма, я не буду излагать подробное житие преподобного Феодора, остановлюсь лишь на тех двух эпизодах из его жизни, о которых только что упомянул. Но я усиленно рекомендую вам познакомиться с жизнью и деятельностью этого святого, или по чьим именеем святителя Дмитрия Ростовского, ноябрь 11 число, или еще лучше, по тем биографическим данным, которыми предваряются творения преподобного Феодора, изданное в 1907 году Санкт-Петербургской Духовной Академией. Там помещены, первое, исторический очерк жизни и деятельности преподобного, и второе, два жития его. Первый из упомянутых мной эпизодов, который я изложу подлинными словами жития, относится к тому времени, когда преподобный Феодор, имея 35 лет от роду, был настоятелем скромного Сокодионского монастыря, находившегося в Малой Азии, в пределах Вифино-Лидийской горы Олимпа, и насчитывавшего в своих стенах около сотни иноков. Начало этому монастырю положено было совместной деятельностью преподобного Феодора и его знаменитого наставника преподобного Платона. Вот что читаем мы в житии.

В то время единодержавно царствовал Константин, сын Христолюбивой Ирины, который, имея юношескую невоздержанность и необузданность и предавшись пламенным плотским влечениям, отверг свою прежнюю законную супругу и, насильно заставив ее постричься, прелюбодейным образом, подобно древнему ироду, бесстыдно взял другую по имени Феодоту, произведя несчастный величайший соблазн не только для Церкви Божьей, но и для всех начальников народов и наместников. Божественный патриарх Тарасий, не соизволяя на такое сожительство, отказывается возложить на них брачные венцы и не одобряет беззаконные связи, ибо преступным душам непричастен Христос, как сказал некто из бывших прежде нас отцов. Но один пресвитер и эконом той же Святейшей Великой Церкви Иосиф, бывший близким прелюбодеем, дерзновенно принимает на себя это дело и венчает беззаконников, преступив божественные и человеческие законы. И это зло распространяется не только в столице, но и в отдалённейших странах. Так царь Лонгобардский, так Готвский, так этапарх Наместник Босфорский, основываясь на этом нарушении заповеди, предались прелюбодеенным связям и необузданным похотям, находя благовидные оправдания в поступке римского императора, как будто бы когда он поступил так, то последовало одобрение и от патриарха, и находящихся при нём архиереев. Узнав об этих беззакониях, муж Фёдор, уподоблявшийся Иисусу Христу и, сколько возможно, всегда явно исполнявший всякую правду и заботившийся об единоплеменном народе с отеческим сочувствием, скорбел, негодовал себе и оплакивал всеобщую погибель настоящих будущих людей. Ибо он справедливо опасался, что безумие властителя, будучи принято неразумными в закон, у последующих поколений обратится в неисправимую практику. Поэтому он не оставляет зла без обличения, но тотчас вместе с отцом своим Платоном прерывает общение с ними.

Такое богоугодное отвращение их от прилюбодеяния доходит до слуха императора, который сначала равнодушно принимает это, не выражая негодования против неприятного известия, но потом, узнав об этом ещё от других и от самой прилюбодейцы, и некоторым образом боясь отлучения от блаженных мужей, пользовавшихся несравненную и обширную славу в монашеской жизни, он старается всячески склонить непреклонных к одобрению его гнусного дела, особенно надеясь на то, что принятая во дворец была их родственницей, ибо повенчанная с Константином была двоюродной сестрой отца нашего Феодора. Поэтому он ушил ей послать им золото с надлежащим приветствием от них, но так как он обманулся в своей надежде, узнав, что богоносные мужи выше его лести, то предпринимает борьбу с ними иным образом. Притворно вздумав купаться в тёплой воде, которая сама собой вытекает из земли, он устрояет царское путешествие в Пруссу, думая, что преснопамятные непременно придут к нему и заявить вместе с другими обычные почтения. Но, не достигший исполнения ни одного из своих предположений, воспламеняется гневом в душе своей и как можно скорее возвращается во дворец, сильно негодуя против невинных. Итак, он, призвав к себе начальника придворной стражи, посылает с ним и стратега Апсикийского к преподобным, чтобы подвернуть их истязаниям. Те, прибыв в монастырь, вдоволь бьют ремнями Феодора, который давно желал этого ради Христа, и других троих из первенствующих братьев. Затем ссылают его с другими десятью из известнейших членов братства Фессалонику, приказав отводившим их тщательность речьих и заключить не вместе всех, но каждого отдельно и вдали друг от друга в различных помещениях, чтобы нельзя было кому-нибудь из них приходить к другому. Блаженного же Платона отправляют в обитель Святого Сергия, не допуская к нему никого и приказав ему оставаться там.

Но какой и сколь великий результат для всей Вселенной имел подвиг Богоносного Отца нашего, это сейчас можно увидеть. Жившие в странных областях Херсонской и Босфорской епископы и пресвитеры, равно как и благочестивейшие из монахов, услышав о деянии Святого Отца нашего и нашедшие его согласным с Божественным Евангелием, подражают его дерзновению в добре. Так что и здесь исполняются слова «Я же от вас ревность, раздражи множайших на доброе». И тогда же они перестают принимать дары, приносимые Церквам Божиим от тех, которые совершали одинаковые дела с младшим Константином, отлучают их от священных и причистых тайн Христовых. И согласно Священному Мудрым Феодорам, говорят унижавшим христианское предание «Непозволительно вам иметь жен вопреки постановленным от Христа законам». Наконец и они изгоняются из своих церквей и обителей, подвергаются и другим страданиям, вымышляемым гонителями. Ибо когда руководит ярость, тогда особенно налегает насильственная рука лютого воина. Вследствие этого почти во всей Римской Империи нападает страх на совершающих такие дела.

Гонение на благочестивых становится уздою для невоздержанных. И вследствие этого поток зла удерживается от дальнейшего распространения. Ибо страсти, оставляемые без наказания, постоянно стремятся к худшему, подобно ехидне, овладевают сердцем и умом, и доводят до совершенной погибели предавшегося им. А дабы этого не случилось, благодать Всесвятого Духа, высияв в вышеупомянутых подвижниках, явно обличила дело беззакония. Таким образом, великий Феодор становится еще более знаменитым, являясь подражателем предтечи Ильи Пророка не только в соседних странах, но и по всей Вселенной. Ибо, оставаясь под стражей в городе Фессалонике во все время царственной Константина, он в самых отдаленных странах распространил славу своих подвигов. Писал он и к папе Древнего Рима, извещая его о событиях через своих учеников. И тот принял это с великим уважением, как от такого мужа, который не применил возвестить угодное Богу.

Получил и сам от него ответные письма, в которых восхвалялись его ревность, восстание на защиту добра и подвиг, достойно уподобляемой дерзновению божественной предтечи. Но так как, по словам Писания, царь дерзостен, впадет злая, и путей нечестивых темни не видит, как и притыкаются, то спустя немного времени Константин, против которого возмутилась собственно его войско, лишается обоих глаз и не слагается с царского престола, как ненавистное и невыносимое бремя. Тогда опять возвышается его мать, христолюбивая Ирина, которую прежде он, предавшись разрату, удалил из царского двора. Эта боголюбившая жена, как скоро приняла, кормила царство, вызывает и ссылки великого Феодора и вводит его в общение со святейшим патриархом Тарасием, между тем как Иосиф, по незаложению Константина, лишён был священного сана. Оба они, говорила царица, поступили хорошо и богоугодно. Один, как явившийся защитником евангельских догматов до крови и мучений и через это имеющий доставить потомкам чистое спасение душ, а другой, как с пользой применявшийся к обстоятельствам и отклонивший злобное намерение неистового царя, угрожавшего причинить церкви христовое зло хуже царствовавших прежде него, если бы он встретил препятствие своим пожеланиям. Это подтвердил святейший Тарасий, вступив в общение с отцом нашим, как писал сам подвижник спасителя Феодор. С ними согласимся и мы, и не будем осуждать ни одной из сторон, но одобряя того и другого, не перестанем, однако, повиноваться евангельским заповедям, ибо то, что делается применительно, не есть закон и не всё отличается безукоризненностью.

Этот отрывок из жития преподобного Феодора я восполню некоторыми данными, заимствованными из более подробного очерка жизни и деятельности святого Феодора. В этом очерке, приложенном, как я сказал раньше, к творениям святого отца, с большей обстоятельностью изложено это церковно-историческое событие, связанное с великими личностями святого патриарха Тарасия и святого игумена Феодора Студита. Вот что, между прочим, мы там находим. Не имея законных оснований для развода со своей супругой, император обвинил её в том, будто она злоумышляла на его жизнь, и на этом основании в январе 795 года сделал распоряжение о наследственном её заключении в одном из византийских монастырей. Вслед за тем, Константин VI возбудил пред константинобольским патриархом Тарасием дело о формальном разводе с Марией и о разрешении ему повенчаться с фрейлиной императрицей Феодотой. Но для патриарха Тарасия были вполне ясны тайные мотивы беззаконного поступка Василевса. Он глубоко оскорбил об испутствии и прелюбодеянии императора, навлекших на него тягчайший позор не только в Византии, но и за пределами её среди варвских народов. Для благочестивого патриарха не было сомнения и в искусственности, и фальши, возведённого на императрицу Марию обвинением, которое лишь компрометировало Василевса.

Поэтому он, в ответ на все ходатайства Константина о признании за ним права на вступление во второй брак, категорически отрицал это право, отказывался подчиниться его непохвальным решению и предпочитал принести тяжёлое наказание и даже смерть, чем исполнить его волю о заключении брака с Феодотой. Когда увещания патриарха не достигли цели и император по-прежнему настаивал на вторичном его браке, то патриарх Тараси пригрозил ему отлучением от святого причастия. Встретив достойное противодействие со стороны патриарха, император в гневе заявил ему, что он восстановит в церкви иконоборческую смуту и вновь воздвигнет гонение на святые иконы, если патриарх не подчинится его воле. Но и эта угроза оказалась напрасной, так как патриарх опять отказал императору в церковном благословении его брака. При таких условиях император Константин VI обратился к помощи рядового византийского духовенства. Его одиномышленником в этом деле оказался эконом Великой Константинопольской Церкви Святой Софии иеромонах Иосиф, который, вопреки распоряжению патриарха Тарасия, но по воле Василевса, и совершил его брак с Феодотой 4 сентября 796 года в придворном храме Святого Мамонта. Как же отнесся к этому факту патриарх Тарасий? Бесспорно, он принципиально осуждал поступок Василевса, признавал его с канонической точки зрения беззаконным, считал царя нарушителем церковных правил, заслуживающим отлучения от церковного общения.

Но дальше этого теоретического осуждения Тарасий не шел, встречая в принципе экономию, которым он руководился, препятствия к фактическому принятию против царя мер, согласных со всей устрогостью канонов. Ослабив строгость церковных правил, патриарх этим самым удержал обезумевшего императора от большего зла, так как в противном случае Константин VI грозил сделаться врагом божественных икон и опять воздвигнуть в церкви лютое гонение на иконопочитателей. Мир в церкви и спокойствие ее верных чад были тем высшим благом, ради которого патриарх Тарасий допустил в деле императора Константина VI временное прекращение акривии строгого применения канонов и, руководясь экономией, не подвергал наказанию ни Василевса, ни свершителя прелюбодейного брака эконома иосифа, хранил полное молчание относительно преступного факта и вообще избегал обострять отношения между царским двором и селенской патриархией. Политики патриарха Тарасия следовали все многочисленные по составу и разнообразные по общественному положению сторонники спасительной экономии. Совершенно иное отношение к незнакомому браку императора было со стороны преподобного Феодора вместе с Платоном и всем братством Сокрудионского монастыря. Каково было их отношение, вы видели из проведенного мной житийного отрывка, который достаточно выясняет начало течения и конец всего дела. Чтобы подчеркнуть главную цель, ради которой я познакомил вас с этой блестящей страницей и жизнью великого исповедника Христова Феодора, скажу нечто в связи с тем, что говорено было в двух предыдущих моих письмах. Из истории Флорентийского собора и Константинопольского, созданного против святого Григория Паламы, вы видели, как в вопросах веры нравственные силы одиноких личностей Марка митрополита Ефесского и святителя Григория Паламы архиепископа Солунского, являвшихся орудием таинственного промысла Божия, преодолевало в конце концов канонические авторитет иерархии и давление высшей государственной власти, стоявших на стороне заблуждения и противившихся вселенскому сознанию Церкви.

Подтверждая эту истину о господственном значении в Церкви нравственного авторитета, вышеприведенные события из жизни преподобного Феодора Студита имеют и свои отличительные черты, сравнительно с тем, что мы видели в борьбе за истину православия Марка Ефесского и Григория Паламы. Во-первых, преподобного Феодора никто не призывал на защиту поруганной правдой Евангелия и Церкви. Он сам по собственной инициативе взялся за оружие и с горстью единомышленных иноков своего монастыря обнажил духовный меч против владыки мира, византийского императора. Другое обстоятельство для нас особенно поучительное – это то, что в то время, как в первых двух случаях были две противостоящие друг другу стороны, в последнем, связанном с Феодором Студитом, наблюдаются как бы три центра – совершивший преступление император, резко обличающий его и отлучающий от общения с собой игумен Феодор с братьями и молчаливо, а сначала и гласно не одобряющий и протестующий, но и церковно не карающий императора патриарх Тарасий со своими единомышленниками. Таким образом, выступая против преступного царя, преподобный Феодор затрагивал и святого мужа Тарасия, хотя и порицавшего поведение императора, но не оказывавшее ему сопротивление до конца, не отлучавшего его от церкви. Если вы, дорогие мои, с отчаянием прочитали предложенные вам мною отрывок из житья преподобного Феодора, то обратили внимание на положение, которое заняла царица Ирина по отношению к патриарху Тарасию и игумену Феодору. Она усмотрела нравственную целесообразность действий за тем и за другим. Что касается разности действия этих лиц, то помимо разницы личных характеров, она объясняется разностью положения в церкви патриарха и игумена.

Если игумену небольшого монастыря можно было действовать, не принимая в соображение угрозы императора возобновить иконоборческие гонения в случае решительного сопротивления со стороны патриарха, то патриарх, по самому положению своему ответственный за тихое и безмолвное житие всего православного народа, естественно, чувствовал себя связанным этой угрозой, пометуя все ужасы иконоборчества. Несомненно, героем этой церковно-исторической драмы, разыгравшейся в Византии, является преподобный Феодор, возбудивший в недрах церкви огромное моральное движение. Но блестящая роль игумена-студийского не должна закрывать от наших глаз неяркого, но может быть не менее трудного подвига патриарха Константинопольского, взявшего на себя всю тяжесть, подрывавшей, вероятно, к нему доверие многих верующих примирительной экономической политики, и взявшего, приметьте это, не из-за страха за себя, не из-за угодничества перед властью, а ради ограждения множества чья церкви от величайших испытаний. Не видна ли и за святейшим патриархом Тарасием, и за преподобным Феодором Студитом, направляющая все это дело рука Господня, которая уступчивостью патриарха сохранила тишину церкви, а дерзновением инока лишила покоя преступного царя и очистила атмосферу церкви от нравственной заразы, внесенной в нее императором. Та же десница Господня незамедлила тяжко поразить высокопоставленного оскорбителя святыни церкви. Вступивший в беззаконный брак 4 сентября 796 года император был низвержен 16 июля 797 года, ослеплен и отправлен в ссылку. Нравственный удар, нанесенный ему ревностным иноком, был как бы санкционирован и оправдан судом неба. Святая церковь пришла к лику святых мужественного и нравственно строгого, хотя ради мира церковного и умеревшего свою строгость, патриарха Тарасия.

Она же включила в число преподобных мужей и дерзновенного обличителя неправды царской, игумена Феодора, засвидетельствовав этим богоугодность обоих служителей Христовых. Есть в деле преподобного Феодора и третья характерная черта. Тогда, как Марк Эфесский и святитель Григорий Палама защищали главным образом догматическую истину православия, преподобный Феодор выступил на защиту поруганной правды нравственно-канонической. Это важно отметить, чтобы видеть, как широка сфера нравственного авторитета в церкви и как ограничена область самодавляющего авторитета иерархического. А видеть это нам нужно очень и очень. Почему это выяснится дальше, а теперь я изложу кратко второй эпизод из жизни преподобного Феодора, который, как и первый, несмотря на свою хронологическую отдаленность от наших дней, имеет внутренние отношения к переживаемым нами событиям и может в известной степени осветить на то положение, в котором, конечно, не без воли Божией поставляется наша церковь. Недолго правила византийским царством благочестивой царицы Ирина. В 802 году она была низложена государственным казначеем Византии Никифором, который и занял византийский престол.

Пока жив был патриарх Тарасий, новый император относился более или менее сдержанно к церкви и не вторгался в область церковной жизни. Но когда скончался с святой Тарасией в 806 году и на патриарше престол собором епископов и при участии царя был избран государственный секретарь Никифор, церковная политика императора резко изменилась. Самое избрание нового патриарха спровождалось нарушением церковных обычаев и правил, и поэтому вызвало недовольство таких ревнителей православия, как святой Феодор, Ава Платоны и всех студийских монахов. Они протестовали настолько громко, что голос их достиг дворца. Раздраженный протестом, император приказал заключить преподобных Феодора и Платона в тюрьму на 24 дня. Это еще более обострило их отношения. Между тем, император пошел дальше в деле нарушения церковных канонов. Лишенный покойным патриархом, святым Тарасием, сана Пресвитера, Иосиф, пользуясь сменой как гражданской, так и церковной власти, стал добиваться восстановления его в правах священства.

Так как еще в 803 году, во время восстания полководца Вардана, Иосиф оказал императору Никифору важную услугу, склонив этого претендента на византийскую корону отказаться от нее, то император обещал Иосифу ходатайствовать перед церковной властью о снятии с него отлучения. Опасаясь со стороны императора действий, направленных к овреду церкви, новый патриарх пошел на уступки. Однако он один не взял на себя решение вопроса об Иосифе и предложил его на обсуждение собора из пятнадцати епископов, явившихся в Константинополь, частью для избрания нового патриарха, то есть его, Никифора, а частью для заседания в постоянном патриаршем-синоде. Епископы, не желая ставить затруднительное положение вновь избранного патриарха, постановили снять с Иосифа запрещение в священнослужении и принять в клир Великой Христовой Церкви. Преподобный Феодор вместе с иноками студийского монастыря и многими другими своими сторонниками заявил протест против беззаконного дела, мотивируя его не только прежней аргументацией своих воззрений по вопросу о Нихии, но и тем соображением, что восстановление Иосифа в Сане предпринято по чину некомпетентной в деле гражданской власти и за услуги Иосифа вовсе не церковного характера. Протестовавшие убеждали и умоляли патриарха Никифора лишить священства того, кто низвержен и канонами, и прежним патриархом, был отрешен в течение целых девяти лет и противозаконно вторгся. Патриарх уклонялся от переговоров с преподобным Феодором по этому делу, тогда Феодор, Аваплатон и студиты отложились от него. Вместе с ними отделилась от патриарха немало народа, преимущественно лучшие по своей жизни люди.

Одновременно святой Феодор своими письмами заинтересовал возобновленным церковным движением не только всю Византию, но и Рим. В этих письмах преподобный Феодор доказывал, что его уклонение от общения с царем и патриархом вызывается исключительно религиозно-нравственными мотивами и не заключает в себе никакого политического элемента, вопреки аргументации его врагов. А затем он стремился лишь к церковному миру, и лично ничего не имея ни против царя, ни против патриарха, всегда готов возобновить с ними церковное общение, под тем непременным и единственным условием, если эконом Иосиф будет лишен священства в силу состоявшегося над ним законного суда патриарха Тарасия. Оставляя в стороне многообразные перипетии этого дела, осложненные вмешательством императора, с которыми вы можете познакомиться по указанным мною ранее источникам, перехожу к его заключительному моменту. Стойкость святого Феодора, энергично продолжавшего борьбу с великими мира сего, привела, несмотря на насилие гражданской власти по отношению к исповедникам истины, к полной победе правды над беззаконием. Как и в столкновении с императором Константином, так и теперь в борьбе с императором Никифором Божий Промысел выступил на защиту гонимых служителей Божьих и для восстановления побираемой правды. 25 июня 811 года император Никифор был убит на войне с болгарами, а его сын, занявший Византийский престол, открыто стал на сторону святого Феодора. Патриарх Никифор исполнил то, чего домогались ревнители церковных канонов, и опять лишил Иосифа священного сана, восстановив приговор патриарха Тарасия.

Взвращенные ссылки в 811 году преподуманный Феодор водворился в студийском монастыре, а в церкви византийской опять наступил мир, которого здесь по вине императора Никифора не было свыше пяти лет. Таково в общих чертах то второе событие в жизни преподобного Феодора, с которым я хотел познакомить вас, друзья мои. Подобно первому, оно является иллюстрацией и вместе подтверждением основного положения, развиваемого в последних моих письмах, но оно содержит в себе и некоторое особое обстоятельство, отличающее его от первого эпизода из жизни преподобного Феодора, когда он, разрывая церковное общение с императором Константином и действуя не в согласии с патриархом Тарасием, а скорее вопреки ему, не прорывал, однако, канонической связи с последним. Не то теперь. Считая незаконным принятие патриархом Никифором в церковное общение эконома Иосифа, отлученного святым Тарасием, святой Феодор со своим монастырем отлагается от патриарха. Обращаю ваше внимание на эту сторону дела и вот главным образом почему. Когда я в первый раз до болезни начал писать вам это письмо, мы переживали жуткое в церковном отношении время. Святейший патриарх готовился вступить в каноническое общение с главой живоцерковников Красницким, причем обстоятельства сложились так, что это, выражаясь мягко, рискованное предприятие, патриарх брал почти на единоличную свою ответственность.

Мне ясно было, что мы, православные, дрожащие чистотой нашей веры и церкви, стоим перед надвинувшейся к нам вплотную дилеммой. Или, попирая свою религиозную совесть, оскверниться общением с нераскаянным, это было очевидно для всех, еретиком и раскольником. Или с болью в сердце отложиться от патриарха. Когда в тревоге и скорби я размышлял о создавшемся воистину ужасном положении и просил Господа направить стопы мои и друзей моих по пути правды, мне случайно попался в руки первый том творений преподобного Федора Студита. Хорошо помню историю преподобного святым Тараси, я не знал или забыл о его столкновении с патриархом Никифором. Просматривая очерк жизни великого исповедника, я дошел и до этого столкновения. Эпизод с патриархом Никифором являлся прямым и живым ответом на скорбный вопрос, перед которым стояли православные люди, прислушиваясь к тревожным, смущающим душу слухам, шедшим из Донского монастыря, усердно и успешно поддерживавшимся газетными сообщениями. Этот поучительный эпизод восполнял то, чего недоставало в истории патриарха Тараси и ясно указывал нам путь в случае церковного осложнения святейшего патриарха Тихона с христопродавцем Красницким и его гнуснейшими приспешниками и единомышленниками.

Что такое проступок эконома Иосифа по сравнению с долговременной преступнейшей деятельностью изверга наших дней Красницкого, религиозно смутившего тысячи душ еретической пропагандой – смотри журнал «Живая Церковь» – и коварно задуманным и путем наглой лжи, жестоких насилий и угроз, осуществленным расколом, заключившего в тюрьмы и отправившего в отдаленные ссылки сотни служителей Церкви Христовой и доселе продолжающего совместно с явными и тайными врагами Церкви подкапываться под этот столб утверждений истины. И однако Иосифа патриарх Никифор принял в общение по постановлению и согласию собора епископов, не осмелившись взять на одного себя решение дела, а еретика и душегуба Красницкого святейший патриарх готовился единолично принять и почти принял высшее церковное управление, долженствовавшее ведать дела Русской Православной Церкви. Говоря все это, я не осуждаю патриарха, его положение настолько трудно, крест, который он несет уже несколько лет, настолько тяжек, силы его настолько подорваны, что едва ли у кого ища Церкви явится по отношению к нему другое чувство, кроме чувства сострадания и желания помочь ему молитвой, советом и делом. Нельзя не признать и даже следует подчеркнуть, что глава нашей Церкви очень чутко прислушивается к голосу не только архипасторей, но и паствы, точнее всего церковного народа. Раздваиваясь в своих циркулярных распоряжениях относительно стилей, поддаваясь не страху ради Иудейска, а вполне бескорыстно, так верю я, коварным воздействиям окружающих его со всех сторон искусителей в деле воссоединения с живоцерковниками, Святейший Патриарх как будто нарочно тянул то и другое дело, держался по выражению некоторых в татарской политике, чтобы вызвать и услышать из среды православного народа живой голос его подлинной веры. И голос этот раздался, был услышан и явился для Патриарха твердой нравственной опорой для правильного решения затруднявших его вопросов. Православный народ, совместно с верными церкви-архипастрами и пастырями охранил, по милости Божией Святейшего Патриарха, от гибельных для него и вредных для Церкви шагов. И в таком именно течении событий я вижу особое промышление Божие.

Очень важно и утешительно, что не высшее церковное управление, отъединенное от верующего народа, устраняло соблазны и опасности, угрожавшие Церкви Божией, а все тело церковное, содрогаясь от соприкосновения со скушениями лжи и обмана, посрамляло врага, обнаруживая этим свою жизненность, сохранившуюся, несмотря на множество крайне неблагоприятных и в прошлом, и в настоящем обстоятельствах. Слава, честь! Простите, дорогие, если что переговорил или чего не договорил, первое покройте любовью, а второе собственным размышлением. Надеюсь вскоре возобновить беседу с вами. Прошу моитв. Недужность моя продолжается, хотя и в меньшей мере, чем была раньше. Милосердие Божие да покроет нас грешных. Любящий вас брат, о Господе.