Сщмч. Максим： тайная, пустынная, катакомбная Церковь анафематствовала сергиан

Священно-мученик Максим Жижеленко. Тайная пустынная катакомбная церковь анафематствовала сергиан и ежесними. Прибытие владыки Максима в Соловки произвело большие изменения в настроении заключенных из духовенства. В это время в четвертом отделении Соловецких лагерей, то есть на самом острове Соловки, Среди заключенных епископов и священников наблюдался такой же раскол, какой произошел на воле после известной декларации митрополита Сергия. Одна часть епископата и белого духовенства совершенно разорвала всякое общение с митрополитом Сергием, оставшись верной непоколебимой линии митрополитов Петра, Кирилла, Агофангела, Иосифа, архиепископа Серафима Угличского и многих других, засвидетельствовавших свою верность Христу и Церкви исповедничеством и мученичеством. Другая же часть стала сергианами, принявшими так называемую новую церковную политику митрополита Сергия, основавшего Советскую Церковь и произведшего новообновленческий раскол. Если среди заключенных, попавших в соловки до издания декларации митрополита Сергия первое время большинство было сергианами, то среди новых заключенных, прибывших после декларации, наоборот преобладали так называемые иосифляне по имени митрополита Иосифа Петроградского, вокруг которого главным образом группировались непоколебимые и верные чада церкви. С прибытием новых заключенных число последних все более и более увеличивалось.

Ко времени прибытия владыки Максима на Соловках были следующие епископы иосифляне. Епископ Виктор Глазовский, первый выступивший с обличительным посланием против декларации митрополита Сергия. Епископ Иларион Бельский, викарий смоленский. И епископ Нектарий Трезвинский. К сергианам же принадлежали архиепископ Антоний Мариупольский и епископ Иосаф. Менее яростным, но все же сергианцем был и архиепископ Иларион Троицкий, осуждавший декларацию Сергия, но не порвавший общение с ним как якобы канонически правильным первосвятителем Русской Церкви. Прибытие на Соловки владыки Максима чрезвычайно усилило и до того преобладавшее влияние иосифлян. Когда после жесточайших прищений, наложенных митрополитом Сергием на непокорных, этих последних стали арестовывать и расстреливать, тогда истинная и верная Христу Православная Российская Церковь стала уходить в катакомбы.

Митрополит Сергий и все сергиане категорически отрицали существование катакомбной церкви. Соловецкие сергиане, конечно, тоже не верили в ее существование. И вдруг живое свидетельство. Первый катакомбный епископ Максим Серпуховской прибыл в Соловки. Архиепископ Ларион Троицкий вскоре был увезен из Соловков, а с ним вместе исчезли и сергианские настроения у многих. Упорными сергианами оставались только архиепископ Антоний и особенно Иосаф Живахов. Они не пожелали даже увидеться и побеседовать с епископом Максимом. Зато епископы Виктор, Илларион, Смоленский и Нектарий довольно быстро нашли возможность не только встретиться, но и сослужить с владыкой Максимом на тайных катакомбных богослужениях в глуши Соловецких лесов.

Сергиане же вели себя слишком осторожно и никаких тайных богослужений никогда не устраивали. Зато и лагерное начальство относилось к ним более снисходительно, чем к тем епископам, священникам и мирянам, о которых было известно, что они не признают митрополита Сергия, ни его Советской Церкви. Всех арестованных по церковным делам, а таковых по официальной секретной статистике в 1928-1929 годах в Соловках было до 20%, при допросах обязательно как они относятся к нашему митрополиту Сергию, возглавляющему Советскую Церковь. При этом ликующие чекисты-следователи со злорадством и сарказмом доказывали строгую каноничность митрополита Сергия и его декларации, которая не нарушила ни канонов, ни догматов. Отрицая катакомбную церковь, соловецкие сергиане отрицали и слухи о том, что к митрополиту Сергию писались обличительные послания и ездили протестующие делегации от епархии. Узнав, что мне, светскому человеку, лично пришлось участвовать в одной из таких делегаций, архиепископ Антоний Мариупольский, однажды, находясь в качестве больного в лазарете, пожелал выслушать мой рассказ о поездке вместе с представителями от Епископата и Белого Духовенства к митрополиту Сергию. Владыки Виктор и Максим благословили меня отправиться в лазарет, где лежал архиепископ Антоний, и рассказать ему об этой поездке. В случае, если он после моего рассказа обнаружил бы солидарность с протестовавшими против новой церковной политики, мне разрешалось взять у него благословение.

В случае же его упорного серьгианства, благословение я не должен был брать. Беседа моя с архиепископом Антонием продолжалась более двух часов. Я ему подробно рассказал об исторической делегации Петроградской епархии в 1927 году, после которой произошел церковный раскол. В конце моего рассказа архиепископ Антони попросил меня сообщить ему о личности и деятельности владыки Максима. Я ответил ему очень сдержанно и кратко, и он заметил, что я не вполне ему доверяю. Он спросил меня об этом. Я откровенно ответил, что мы Катакомбники, опасаемся не только агентов ГПУ, но и Сергея, который неоднократно предавали нас ГПУ. Архиепископ Антони был очень взволнован и долго ходил по врачебному кабинету, куда я его вызвал, якобы для осмотра, как врач-консультант.

Затем вдруг он решительно сказал, а я все-таки остаюсь с митрополитом Сергием. Я поднялся, поклонился и намеревался уйти. Он поднял было руку для благословения, но я, помню указания Владык Виктора и Максима, уклонился от принятия благословения и вышел. Когда я рассказал о происшедшем Владыке и Максиму, он еще раз подтвердил, чтобы я никогда не брал благословения упорных сергиан. Советская и катакомбная церкви несовместимы, значительно, твердо и убежденно сказал Владыка Максим. И, помолчав, тихо добавил «Тайная, пустынная, катакомбная церковь» – анафематствовал Сергеян и ежесним. Профессор Иван Михайлович Андреев. Воспоминания.

Епископ Максим Серпуховский-Жижеленко в Соловецком концентрационном лагере.