О зависти (2019.04.25)

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Сегодня, в Великую Среду, мы совершаем память двух событий. Жены, которая помазала миром ноги Иисусова, приготовив его к погребению таким образом, и предательство Иуды. Исторически это все менялось, что когда праздновали. Исконным днем Тайной Вечери, как она описана у трех первых евангелистов, является вторник, и это еще отразилось в церковном богослужении, более старом, есть от этого следы. Но вероятно вообще это событие имело место именно во вторник, а не в четверг. И тогда получается, что вечер Ефани, на который помазала жена миром ноги Иисусовой, она была еще раньше, и предательство было тоже, видимо, еще раньше. И после этого среда, это ночь, когда произошел арест, ночь уже на среду, и таким образом взялся жених, как говорил Иисус в пророчестве, что будет время, когда отымется у них жених.

Но, как бы то ни было, сейчас эти события вспоминаются в другом порядке, и сегодняшнее богослужение все время противопоставляет эту жену грешную, но покаявшуюся, и Иуду, который был Богом избран даже, и не особо грешный в начале, и который наоборот отпал. Как они все делали противоположное. И дальше во всей христианской истории, и большой истории, больших каких-нибудь там церковных образований, и в личной истории христиан, все время так вот и проявляется, что те наши друзья, которые вовсе не были друзьями, они вдруг оказываются друзьями именно в церковном смысле, именно в церкви, а те, кто вроде как должны были быть, отпадают. Это такая закономерность, которая не тогда даже впервые возникла, и теперь мы все время вспоминаем об этом противопоставлении. Но еще кое-что важное для нас в нашей повседневной жизни говорить сегодняшнее богослужение и богослужение последующих дней о Иуде. Конечно, первый мотив – сребролюбие, который называется, он не исчерпывающий. Хотя в святоатлическом понимании страсть и сребролюбие – это, собственно, все, что связано с тем, чтобы полагаться не на Бога, а на что-то человеческое. Надо, чтобы что-то накопить, что-то там приобрести, заранее подготовить, и тем самым не полагаться на Бога.

Но здесь глубже, то, что глубже называется в наших песнопениях сегодняшнего и других дней словом «зависть». И как поется сегодня применительно к Иуде, «зависть не весть, предпочитайте полезное». То есть зависть не умеет правильно выбираться, так это можно перевести. Зависть не знает, как выбрать то, что полезно. Между полезным и вредным имеется в виду. И зависть ослепляет. И в другом благослужении, которое у нас еще впереди, сказано «обычай его крадущим в методе честная». То есть Иуда продает на очень задешево, потому что обычай крадущим, так бывает часто с теми, кто ворует, что они бросают или отдают ни за что драгоценное.

Честная – значит это ценное. Действительно, мы можем гуляя по улицам, встретить наркоманов, которые предлагают побросывать за ними какие-нибудь телефоны украденные. То есть здесь это тоже свойство зависти. Она обесценивает то, что ценно, и когда оно уже украдено, то непонятно, что с ним делать. И получается, что нет того результата, на который можно было бы, казалось, рассчитывать. Зависть – это самый сильный механизм, который влечет человека к преступлениям разного рода. Не просто к грехам, а именно к преступлениям даже. И таких, конечно, причин, которые влекут нас к преступлениям и прочим грехам много, но зависть занимает совершенно исключительное место.

Хотя, конечно, многое делается именно из зависти, но далеко не все. Совсем такая исключительность зависти в том, что она настолько ослепляет, настолько деформирует отношение человека к другим людям и вообще к действительности, что сила ненависти, которая может быть именно завистью разбужена, а не сама по себе возникает, она какая-то бесконечная почти. То есть человек, если он более-менее в здравом уме, но я, конечно, говорю не в духовном смысле, а в здравом уме, в таком медицинском, он, скорее всего, если вообще будет кого-то убивать, то из зависти. Потому что здесь все меняется, все ценности меняются. И чего хочет зависть? Зависть хочет самоутверждение, то, что я самый лучший. И это она делает не за счет того, что ты действительно хочешь быть лучшим, но сделать что-нибудь лучше других на самом деле, а за счет того, чтобы тех, кто видится конкурентом, на самом деле не важно, как оно обстоит, но кто видится конкурентом, тех как-то обесценить сначала мысленно, что они делают ничего хорошего, а потом и вообще посчитать какими-то особенно вредными. И вот дальше это захватывает, захватывает и ведет ко всяким убийствам.

Когда мы видим, что толпа творит какие-то особенные зверства, то это бывает именно тогда, когда толпа движима завистью. То есть толпа вообще ничем особо хорошим двигаться никогда не может, потому что толпа собирается только по страстям. Но все-таки эти страсти бывают более опасные и менее опасные. И вот трудно найти более опасную страсть, чем зависть. И поэтому толпа движимой зависти уничтожает и всякие хорошие… Вот жгла у нас усадьбы с библиотеками, которые явно ничем не провинились, если смотреть рационально перед теми, кто их уничтожал, убивает и часто в какой-нибудь зверской форме разных людей и так далее. И вот это все не то, что свойственно каким-то определенным людям в определенной ситуации, а это практически свойственно каждому, если его поставить в определенную ситуацию. Но чтобы этому не поддаваться, надо над собой специально работать.

И вот важнейшее дело христиан и одно из самых трудных дел, которые в христианстве необходимы, и которым приходится с трудом большим заниматься всем, это преодоление зависти. Можно себя ловить на слабых проявлениях зависти, то есть нужно на них ловить, потому что если будут более сильные, там уже и не поймаешь. Или поймаешь, когда уже очень много наворотишь всякого разного. А самое элементарное проявление, это когда мне подозрительно часто кажется, что вокруг меня какие-то все тупые, все делают неправильно. Меня все раздражает, что они то делают неправильно и то. Может они действительно тупые, кстати, и делают неправильно. Меня это не должно так сильно раздражать. А если меня это как-то вот начинает задевать, я как-то чувствую себя оскорбленным, а не то, что я хочу там им помочь, сказать им, как делать правильно, или сам вместо них что-нибудь сделать.

Вот именно у меня такие чувства возникают. Это, конечно, уже плохо. И когда мне хочется особенно уже про кого-то сказать, какой он плохой и какой от него вред, это тоже часто бывает с примесью зависти. Может быть он на самом деле не такой плохой, может вообще хороший, а не такой, как тебе его малюет зависть. Вот, конечно, мы неизбежно должны говорить иногда, что плохое это плохо, но при этом мы не должны впадать в разные страсти. Если их делаем, то впадаем, тукаемся, и особенно не должны впадать в страсть зависти. И поэтому страсть зависти настолько опасна, что лучше потерпеть ущерб от того, что действительно будет не остановлено какое-нибудь зло, ну в каких-то пределах, конечно, но довольно больших, чем остановить его, может быть, успешно, но впадая в зависть. Потому что надо ценить самого себя и не позволять себе впадать в самые грубые грехи, из которых повторю, одним из грубейших является зависть.

Аминь.