О любви к еретикам (2020.05.17)

Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! Поздравляю со всеми праздниками продолжающимися. Сегодня у нас не только продолжение праздника Пасхи, но и продолжение праздника приполовения Пятидесятницы, и также сегодня особый праздник недели Асамариныни. И всех, конечно, поздравляю с причастием не только здесь стоящих, не столь многочисленных, но и всех остальных, которые, надеюсь, сегодня причащаются ради воскресного дня и прочих наших сегодняшних праздников. Слава Богу! На следующей неделе у нас довольно много всяких праздников, даже прямо с понедельника начиная праздник Ирины, которая была мученицей Македонской в Фессалониках, если я не ошибаюсь, то именно она, и очень многие Ирины, хотя не все и не всегда, завтра именинницы, с чем надо их и поздравить.

Праздник приполовения Пятидесятницы такой большой и значимый, судя, как видно, даже сегодняшнее место его богослужения будет продолжаться и закончится только в среду. Среда – последний день праздника приполовения Пятидесятницы, он 8 дней длится со среды до среды. И потом в четверг праздник Иоанна Богослова, это именно главный его праздник, потому что, хотя, может быть, успение стало не менее важным, но первым появился именно этот праздник, возможно, он связан даже с словами Иоанна Богослова в третьем явлении в Евангелии от Иоанна, и это тот праздник, когда происходило чудо о поднимавшейся Манне в Эфесе из его могилы, я больше прочитаю об этом в интернете, но в первом тысячелетии вроде такое чудо еще происходило, с тех пор эта могила сохранилась, но она уже пустая, ничего там не происходит, но все равно хорошо туда сходить, если кто еще окажется в Эфесе. Вообще-то это несложно, когда границы откроются. Потом в пятницу праздник, которого не все у нас празднуют, кто хочет, может праздновать, свидетели Николая о перенесении из Мирликийских в Барград, кто у нас больше ориентирован на Грецию, для тех это День Траура, потому что потеряна, украдена мощь, и поэтому Византия никогда не праздновала, но в Российской Церкви он праздновался, хотя она была в Константинопольском Патриархате тогда, как-то это все совмещалось. Причем конкурировали за перевозкой и Барград, и Венеция, и мощь теперь там и там, в конце 50-х годов делали какой-то анализ, что они принадлежат действительно одному и таможенски ряду. Но так это или не так, это уже трудно все установить. Ну и наконец в субботу праздник важный для нашего города.

Это праздник Федора Андреева, одного из основателей и конкретно можно сказать помощника главного архитектора катакомбной церкви, помощника Михаила Новоселова, который умер в этот день в 1929 году. Были еще относительно вегетарианские времена, поэтому видишь, что он уже болен воспалением легких и вряд ли выздоровеет. Его из ЧК отпустили домой, и действительно через небольшое время он умер на у себя дома, и похоронили его поэтому на Никольском кладбище Александра Гневской Лавры. По сложившемуся в нашем городе обычаю в этот день практически все приходы, которые себя считают истинно православными, как-то приходят на могилу, за которой все они так общими усилиями ухаживают, как-то так, как ни странно, не ссорятся, и служат там молебен. Естественно, что в этом году никто не сможет попасть на кладбище, послужить молебен, но послужить что-то можно и дома. Причем, если неудобно служить в субботу, то можно перенести на какой-нибудь другой день, и вот такой большой выбор, какой день послужить и кому именно послужить, потому что, повторяя Федора Андреева, вполне можно перенести на другой день. В службу ему я напомню, написал наш покойный епископ Амброси, она такая вдохновенная и есть на сайте нашего прихода. Еще есть хорошая новость, что прихожанин наш Александр, о котором просили молиться, потому что он заболел этой самой инфекцией несчастной, он практически поправился.

Его так для гарантии доктор держит на больничном доме, но сам он куда-то все время рвется, а доктор, слава богу, не дает. Так что, в общем и в целом, сама эта инфекционная неприятная счастье у него прошла. А зато заболел наш главный регенцентр в Москве Леша и его дочка Злата заболела, старшая и Виктория, жена. И у них вроде так все относительно легко пока проходит, это все равно, конечно, весьма муторно, но так их никуда не забирают, болеют они дома. Вот так что просьба еще о них помолиться. Я уже просил с помощью всяких других средств, заодно я использую и это. Алексей, Виктория и Злата. Маленькая девочка Маша там еще такая где-то должна быть, она вроде не боится, с ней все хорошо.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем память беседы Господа с Самоянкой. Это, вообще говоря, один из главных эпизодов всего Евангелия. Но если уж не говорить о Страстной Седмице, говорить об остальном, то это один из главных и очень важных эпизодов, поэтому трудно о нем рассказать сколько-нибудь полно, я даже пытаться не стану. Но скажу там об одном. Кто такие были самаряне? Самаряне были еретики, в самом точном смысле этого слова. То есть они ни в коем случае не были язычниками, а у них было какое-то свое понимание закона Моисеева.

Они считали, конечно, что они его держатся, поэтому они могли быть только еретиками, если уж не православными, в упорленном смысле этого слова. Но они не были такими, они были именно еретиками. Но они вот понимали по каким-то причинам это с теми или иными искажениями. Но тем не менее они даже верили в приход Моисея, о чем была речь в сегодняшней беседе с Самарянкой. И вот эти люди действительно приняли, были первыми из не иудеев, которые приняли Евангелие. Собственно, иудеи тоже были разные между собой, они были разделены на всякие секты, и официальные иудеи очень плохо и с трудом принимали христианство. Официально это было тоже две разных секты. Одна были саддукеи, у которых было священство, служившее в Большом Иерусалимском храме, а другие были фарисеи, которые, по вере, по догматике, весьма отличались от саддукеев, но у них зато не было своего священства.

Фарисеи обращались очень плохо, поэтому, когда Павел обратился из фарисеев, это было необычное событие. И саддукеи тоже очень плохо обращались, практически никак, ни те, ни другие поначалу. Обращались всякие сектанты или просто народ какой-то. Недаром в Галилее была база этого движения. Но это, что касается иудеев. У них были свои еретики прямо среди иудейского народа. А народ самарянский весь состоял из еретиков, хотя, с точки зрения, может быть, этнической, это в основном были, как считает современная наука, те самые иудеи, которые просто не ушли в плен, которые не увели. Вот остаток такой.

И они поэтому сохраняли очень… сохраняли больше то, что было еще до плена, но, конечно, со своими отчасти искажениями, отчасти не принимая того развития, которое было у других, кто прошел через плен. Вот поэтому и возникли такие расхождения. Вот эти люди принимали христианство еще при Христе. Вот это доказывается не только сегодняшним рассказом, но и Стефан был, видимо, и самаритяно-архидиагон Стефан, потому что то, как он рассказывает священную историю, это соответствует в некоторых вот отличающихся эпизодах именно самаритянскому варианту. И еще есть много всяких даже археологических признаков, что именно самаритяне принимали христианство. Вот почему они оказались так расположены больше, чем фарисеи, например, и тем более больше, чем саддукеи? Нельзя же, конечно, сказать, что это благодаря тому, что они были еретиками.

Конечно же, вопреки. Потому что ересь мешает. Что у них было правильного в их воззрении? Что надо верить в закону мессеев, что придет мессия? Хотя в этих книжках это прямо не сказано, и поэтому все время такой вопрос, а лучше они это знали. Но Моисей говорит, что он в воззрении другого пророка, как меня. Это можно буквально понимать о Иисусе Новине, а можно понимать и о будущем мессии окончательном, о другом Иисусе. И поэтому они, конечно, могли принять.

Но главное, что у них не было такого вот зазнайства, что у нас все правильно, потому что мы такой правильный народ, у нас все хорошо. Может быть, это было потому, что они были в подавленном состоянии, они жили между иудеями и язычниками, у иудеев храм был, а у самарян храм когда-то был, но к тому времени уже был давно уничтожен, стояла только гора, на которой они молились на месте своего храма. И они понимали, что они в таком состоянии угнетенном, и все у них ладно, и готовы были… Они не были, по крайней мере, такими вот зазнайками. А когда ты принадлежишь какому-то хорошо установленному культу, к обществу привилегированных лиц, как это было, скажем, в Римской империи, тогда, конечно, трудно поверить, что у тебя что-то не так. Это я, конечно, говорю не для того, чтобы порассуждать просто, а для того, чтобы нам лучше понять ту обстановку, в которой мы находимся сейчас. Сейчас, конечно, хочется сказать, что официальные православные церкви, они в таком вот плохом состоянии, они подобны римским язычникам, которые на фоне, по крайней мере, истинного православия выглядят как что-то такое установленное и хорошее, поэтому они никак не обращаются, и легче обращаются те люди, которые вообще нигде, которые по тем или иным причинам не могут пристать ни к одной из этих официальных церквей, но при этом тоже как-то склоняются к истинности христианства. Таких ведь действительно очень много, и они действительно обращаются в истинно православную церковь гораздо лучше тех, кто принадлежит к официальному каким-то вот этим полугосударственным церквам.

Это, с одной стороны, правильно, а с другой стороны, это не очень полезно думать, а есть некая в этом и бесполезность, потому что здесь такое рассуждение располагает нас самих к тому, чтобы неправильно начать думать о себе. И вот само наше пребывание в церкви какой-то дискриминируемой, гонимой, маленькой, бедной, оно становится источником того, чтобы нам считать себя особенно правым. То есть у нас это все выворачивается, и получается такая групповая корпоративная гордость, не хочу ее назвать церковной, потому что в церкви не может быть всяких пороков, а это, конечно, порок. И у нас появляется такое состояние, которое мы обычно любим приписывать всяким протестантам, что вот я уже спасен, и что я вот уже в хорошем месте. И, конечно, в отличие от соответствующих протестантов православных, как россияне скажут, я уже всех согрешил, я вообще погибший. Но на его жаргоне это означает, что я уже спасен, и пошли все подальше. И вот, конечно, надо понимать, что надо не позволять в отношении себя идентификации мысли. То есть не думать, что у меня все хорошо потому что я принадлежу к такой уважаемой конфессии большой.

Не думать противоположное, что у меня все хорошо, потому что я принадлежу к конфессии неуважаемой, игонимой. А вообще, понимать, что я на какой бы конфессии не принадлежу, то свободь хороший. Но спасение мое зависит еще от своего собственного поведения, от моего отношения к жизни. И потому, что даже если у моей конфессии все хорошо, у меня не все хорошо, так скажем. И поэтому надо понимать, что никаких в этом смысле гарантий личного у меня нет и не будет. И поэтому надо сохранять какую-то открытость, которая является нам сегодня саморянкой. Например, вот она является. Но, конечно, не только она.

Когда ты с одной стороны готов поверить в то, во что надо поверить, а с другой стороны готов признать собственные грехи и не оправдываться, и не говорить, что вот это у меня потому-то, это я вынужден был сделать и так далее. А то бывает говорят, что вот да, это конечно плохо, что я это делал. Но вот время было такое, я вынужден был это сделать. Почему вынужден? Тебя пытали. Во-первых, если это касается крестьянства, то то, что пытали, это все равно не оправдание. А во-вторых, зачастую не пытали, а просто создавалось какое-то неудобство. Психологически дискомфорт или отсутствие комфорта, над которым надо стремиться.

Короче говоря, надо быть перед Богом открытым. Не надо думать, что ты чего-то знаешь, что ты сел на какой-то грузовик или поезд, который везет тебя в рай в виде конфессии. Так это не работает. А работает это только если предавать себя Богу, то есть слушать, что Он хочет тебе сказать, верить в это и не пытаться оправдываться, а пытаться наоборот исправлять свою жизнь. Аминь. Кристос Воскресе! Кристос Воскресе! Кристос Воскресе!

Послушаем благодарственные молитвы. Но сейчас еще опять покажу, что в заказательстве того, что у нас ничего не менялось. Сегодня такой немножко пасхорный день. А так у нас все пасхальное как было, так и есть. Все красное. Мы тут даже решили, что не будем дальше переоблачать храм, пока этот карантин не кончится. Потому что такой еще цвет мученичества и знак того, что мы молимся там за всяких страждущих. А вообще говоря, надо бы после к Вознесению храм должен быть в белое облещен, а потом в зеленое.

Но это русский обычай. Ну вот у нас все время будет красное. Кристос Воскресе! Кристос Воскресе! Кристос Воскресе!