О Евхаристии (2019.04.26)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем Воспоминание Евхаристии. И сегодняшний праздник, Великий Четверг, это сам день, когда совершается Евхаристия, его Воспоминание. И что это такое? Если спросить многих верующих, которые причащаются регулярно, подозревают, что так будет и в истинно православной Церкви, то они даже не смогут это объяснить. Но, конечно, слова, что это тело и кровь Христова, я уже думаю, что все скажут, конечно, и скажут, что это истинное тело и кровь Христова. Но как это понимать, истинное? Что значит истинное?

Очень много разных толкований, но далеко не все они православные. И того толкования, которое есть в православной Церкви, нет больше везде. Какое же православное толкование? Такое, что истинное – это буквально то самое тело, которое родилось от Богоматери, которое ходило по земле, которое вознеслось на небо и которое сидит одесной у Отца, но на престоле, на небеси, и одновременно на жеребятина земли, носимой Христе Божией, как мы пели в неделю в Айе, и присутствует, и он является, он пребывает всюду. И, конечно, если говорить о материальных свойствах, то такого не бывает в материальном мире, что что-то одновременно присутствует не там, где оно присутствует, а всюду. Но здесь тело Христово материальное, но обладает нематериальными свойствами, потому что оно соединено с Божеством. И поэтому тело Христово – это буквально тело Христово, одно и единственное. Никакого специального тела, как учат, например, в Римской католической Церкви, нет никакого специального тела, которое отличается от тела Христово исторического, которое создается специально для этого таинства, какой-то корпус-мистикум.

Нет. Корпус один и тот же. Корпус, полотене, тело – это одно и то же всегда. Но тогда это вызывает следующие вопросы, если это принять. А это, конечно, нужно принять, потому что иначе это ересь, и мы вне православной Церкви. Но это вызывает вопросы. Во-первых, зачем это нужно? Во-вторых, если мы это принимаем в себя причащаясь, то что с нами тогда происходит?

Можно ли сказать, что Христос тогда воплощается в нас, и что мы все становимся телом Христовым? На это ответ святые отцы дают. Не только можно, но и нужно. То есть кто так не скажет, тот еретик. И в силу этого уже тоже себя отключают от Церкви, если он будет на этом настаиваться. Потому что недаром говорят разные святые отцы, например, Андамаскин, но не только он, что тело Христового растет, такой он термин употребляет, за счет того, что к нему прилагаются верные. Телом Христовым является Церковь, как говорит апостол Павел. И православная Церковь понимает эти слова тоже в буквальном смысле.

То есть тело Христовое, которое с ним соединено, это то самое, в котором Бог воплотился, Он воплотился в Церковь, и мы все являемся Церковью. Но тогда возникает еще вопрос. Почему мы продолжаем грешить тогда? Вот самый очевидный вопрос. Почему мы не становимся сразу святыми после первого же причастия? И почему Господь так не сделал? А потому что одно дело, что делает для нас Господь, и как мы это принимаем через свое тело, а другое дело – наша свободная воля, которая хочет то одного, то другого. И чтобы ей не просто захотеть благого, но чтобы этому утвердиться, и злое, чтобы отринуть, ей нужно немало потрудиться.

И вот поэтому мы отпадаем периодически от тела Христового. Недаром в молитве и исповеди говорится «Соединение Госпитей и Своей Соборной и Апостольской Церкви». То есть тот, кто исповедует со своими грехами, уже от нее отпал. И поэтому нам нужно все время повторять из-за того, что мы отпадаем. Но в то же время мы уже не так и отпадаем постепенно. И вот если мы живем как православные христиане, которые все время причащаются, когда у них есть возможность, или не причащаются, когда возможности нет. Но возможности нет – это значит, что есть какие-то страдания или болезнь, которая не позволяет куда-то добраться, или жизнь где-то далеко, и в тяжелых условиях, соответственно, может быть даже и в тюрьме где-нибудь, где никуда тоже не выпускают. То тогда тоже не надо унывать, а как объясняет нам Киприан Карфагенский, такие люди, которые не причащаются в силу того, что нет у них такой возможности, они свои тела приносят в жертву живу, святую и благоугодную Господи.

Конечно, мы не верим в магию, но существует какой бы то ни было обряд, который производит автоматически то или иное действие полезное для души. И Евхаристия, естественно, тоже не является таким магическим обрядом. Их вообще не бывает магических обрядов. Поэтому все, что достигается с помощью обрядов в нормальных условиях, оно в ненормальных условиях достигается без обрядов. И поэтому, если мы не можем участвовать в Евхаристии в смысле обряда, то мы все равно в ней будем участвовать, как верующие люди. И это относится к тем, кто живет, где нет возможности Евхаристии. Но если мы можем и не участвуем, это уже совсем другое дело. Это означает, что мы просто пренебрегаем установленным Богом порядком, пренебрегаем Богом, и тогда, конечно, мы отпадаем на самом деле.

Но, как бы то ни было, если мы живем и участвуем в Евхаристии, и стремимся воздерживаться от всякого зла, то это как-то через нас прорастает. То есть, тело Христово как-то дает, как-то само подавляет всякие сорняки, которые в нас существуют. Но для этого нам, конечно, тоже надо прилагать усилия. Поэтому, если мы так стараемся и причащаемся, то постепенно нам становится легче бороться с застарелыми страстями. Какие-то из них постепенно проходят, и у нас просто меняются реакции на то, на что мы раньше отвечали как-нибудь греховно. И поэтому не надо так вот огорчаться, как некоторые делают, что вот я столько лет причащаюсь, а ничего со мной не происходит. Если ожидание состояло в том, что я взлечу как ракета и улечу на небо, так это хорошо, что не происходит. Потому что есть люди, с которыми примерно такое и происходит по причине прелести или сумасшествия, и не надо им завидовать.

А если реалистичные какие-то ожидания, то они заключаются в том, чтобы меняться постепенно и медленно. И для чего нужна медленность? Потому что, если измениться к лучшему, именно по-хорошему, измениться быстро, то будет очень большое искушение для страсти и гордости, которое гораздо хуже, чем все остальное. Поэтому нужно, чтобы мы чем-то смирялись. А мы ничем так не смиряемся, как своими грехами. Поэтому все пути, которые действительно ведут ко благу, все эти пути медленные. Но поскольку они ведут ко благу, они уже и сами благие. И когда мы на них находимся, то пусть у нас и нет каких-то ярких ощущений, но есть нечто гораздо более важное, а именно пребывание с Богом.

Вот в этом совершенно не надо сомневаться, на это надо уповать и быть в этом уверенным, а не просто уповать. И тогда уже та жизнь, которая при всем своем несовершенстве у нас сейчас проходит, она все равно уже не зря. Она уже очень даже хорошая жизнь, если она направлена к Царству Небесному. И то, к чему мы приходим, то еще лучше, чем то, что мы отошли. Вот я думаю, что многие из нас, вспоминая свое дохристианское существование, если оно было в сознательном возрасте, а у всех оно было, или такое христианское несознательное, какой-то период, они вспоминают его содроганием. То есть себя сами вспоминают содроганием. То есть это значит, что все-таки какие-то улучшения есть. Тоже тут не надо сознаваться, надо понимать, что могут быть еще более быстрые и худшие ухудшения после улучшений.

Но, тем не менее, прогресс не просто возможен, а реально существует. Поэтому будем причащаться регулярно, насколько это от нас зависит. Но будем и стараться воздерживаться от зла. Когда мы причащаемся, мы прибегаем к благу, но это будет хорошо в том случае, если мы отвергаем зло. Если мы причащаемся здесь, в миру того, чего причащаться не следует. Аминь.