Новомученики и истинно.православная церковь (2019.02.10)

имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем память память новомучеников и исповедников российских, который большой церковный праздник. Фактически это праздник переучреждения, если можно так выразиться, уместно так выразиться, российской церкви. Действительно, до революции была у нас очень большая российская церковь, куда входило много миллионов людей формально. Но реально туда входило очень мало людей. Большинство этих миллионов от нее быстро очень отпало. То есть показало, что совершенно не церковь их интересует в 17-м году и в последующие годы. И получилось, что на самом деле она была очень малая.

И веря в то, что промысел Божий все устраивает максимально благим образом, мы понимаем, что если бы можно было каким-то более мягким образом реформировать эту церковь, чем то, что с ней произошло, это и было бы. То есть из всех возможных путей Господь всегда выбирает самые мягкие. Если то, что произошло с Россией, такая катастрофа является самым мягким способом, которым можно было с ней что-то сделать, это означает, что действительно не просто были великие грехи до того, что было до революции, но они были очень трудно исправимы, раз пришлось идти на такое. И, конечно, дореволюционная церковь, которая носила имя, будто она жива, но была мертва, она, конечно, должна была умереть и погибнуть, потому что гнев Божий когда-нибудь должен был на нее прийти, о чем еще в XIX веке говорили наши святые и не святые тоже говорили. Многие люди были в этом уверены. Говорил об этом Игнатий Бринчанинов в середине еще XIX века, что скоро Феофан Затворник, считать его святым или нет, но тут он был совершенно прав, когда говорил, что через поколение наше православие закончится, вот еще одно поколение, да, а потом уже начнется, то есть даже сроки точные. И Константин Леонтьев в конце XIX века вообще не обсуждал, что может не быть катастрофы и считал, что надо заниматься сейчас тем, что готовится, как выжить после катастрофы, что туда останется, вот ради этого сейчас и надо заботиться. Надо сказать, что он позаботился, потому что под его влиянием воспитался Михаил Новоселов и многие люди, которые тогда были совсем двадцатилетними, а когда настало время этих испытаний, они и создали катакомбную церковь.

Поэтому что произошло, то произошло с старой дореволюционной церковью, а что же появилось вместо нее? Конечно, всякое преобразование церкви, даже такое катастрофическое, нужно не для того, чтобы она исчезла, а нужно для того, чтобы исчезла какая-то ее структура, которую уже невозможно никак реформировать, а церковь как раз, чтобы сохранилась и чтобы очистилась, и чтобы развивалась. И так это и произошло, потому что революционные потрясения, которые, конечно, были разгулом сатанизма, таких можно назвать, таких называли, правильно делали, но они были попущены Богом, а если они были попущены Богом, то для чего-то благого, а именно для того, чтобы церковь очистилась, и очистилась кровью мучеников, конечно, чем церковь только и может очищаться, и стала расти, а растет она тоже из той же самой крови мучеников, как было в первые века, так это не может никогда измениться, так это было и в 20 веке, который недаром называется семенем церкви. И новая церковь мучеников стала действительно другой, потому что гонения смягчились в какой-то момент, но они никогда не прошли на истинную церковь, и тем более не возникало таких условий, что вот создавайте церковь, и опять свобода христианства. Нет, вместо этого была не свобода христианства, а подмена настоящего христианства с сиргианством, и то есть соглашательство с духом века сего, даже эта подмена была, как мы хорошо помним, тоже в очень задавленном положении. Но настоящая церковь вообще была нелегальной, и только за советское время то больше ее гнали, то меньше. В самом конце советского времени, правда, меньше. И вот кто же тогда и как же является новомучениками?

Это вопрос похож на тот часто задаваемый в наше время вопрос, кто является жертвами репрессий советского периода. Потому что если говорить о том, что жертвами репрессий являются те, кто был как-то наказан или расстрелян за те преступления, которых они не совершали, то тогда жертвами репрессии нужно назвать и аппарат НКВД, который весь был перестрелян, и Берию там, и кого угодно, потому что их всех убивали свои же, при этом судили с точки зрения того, что они сами представляли как законность, и обвиняли их в тех преступлениях, которые они не совершали. Но они совершали много других преступлений, гораздо худших, и поэтому все равно их трудно называть жертвами репрессии. Вот то же самое и в советской, то же самое и в церковной истории. Конечно, мы, если мы возьмем какие-либо церковные разделения, то увидим, что в каждой церковной группе были люди в большом количестве, которые подверглись репрессиям и даже были именно убиты. Но все ли они мученики? Например, Григорианский раскол был истреблен поголовным. Вот такой степени репрессии относительно той или иной церковной группы не было вообще.

Но, тем не менее, никто не говорит, что они новомученики, просто по той причине, что их последователей… Григорианский раскол, конечно, это была такая постыдная сделка с советской властью в свое время, когда сажали митрополита Петра, и они перехватили власть, и у них было большинство, очень много епископатов, может быть, даже большинство в какой-то период, но потом дело у них не пошло, и вот за ненадобностью их просто всех перестреляли. Но поскольку у них нет последователей, то никто и не говорит, что они были новомучениками, исповедниками российскими. А вот с другими сиргианами, которые… Да, то же самое касается обновленцев, которых тоже не осталось последователей, и поэтому многочисленных среди них жертв репрессий тоже никто не считает новомучениками. А у других остались последователи. И каждый говорит, что у нас тоже были мученики. Но здесь надо понимать, что когда есть гонения, то есть не две категории людей, а три.

Есть те действительно гонимые, есть действительно гонители, с которыми все понятно, и есть такие люди, которые помогают гонителям и присоединяются. А вот светская параллель, которую очень любил Солженицын, это маршал Блюхер, который сам участвовал в репрессиях, в тройках заседал этих, и сам отправил на тот свет совершенно беззаконно множество людей, а потом сам также был оклеветан. Вот за это его никто не наказал, но его наказали за то, что он не совершал, и был замучен и расстрелян. Вот является ли он жертвой репрессии? С точки зрения очень формальной юридической, да, с точки зрения здравого смысла нет. А он сам в их участии, которого съело то же самое, что он породил. Вот так же и сергиане. Когда сергианами было расхождение еще в то время легальной истинной церкви, я говорю про Иосифлян, говорю про время между 27 и 32 годами, то просто само наличие сергиан позволяло выявить тех, кто с ними не согласен и прежде всего их уничтожать.

Людей спрашивали, вы признаете декларацию сергия или нет, и если нет, то значит, если вы не в общении с митрополитом сергиан, значит это уже те, кто подлежит репрессиям. И уже дальше можно выяснять, нет ли еще на них каких-нибудь преступлений, чтобы сделать, выбрать какой-то вариант репрессии более суровый, но уже понятно, что репрессировать такого человека надо. Если просто самим фактом своего существования, тем, что они пошли на все эти прекрасно известные их главарям нарушения канонов, они создали вот такую ситуацию, что подыгрывали этим мучителям, не говоря о том, что доносили вовсю, и причем даже глаголи «мы святые» у них тоже согласно выявленным теперь документам, даже они это особо не скрывали, тоже участвовали в доносах на истинно православных. Поэтому, да, всякое советское учреждение подвергалось репрессиям. Всюду была какая-то доля репрессированных. И поэтому никакое согласие религиозных действий с советской властью не могло их от этого избавить. Но это не означает, что они новомученики, что сегодня мы их празднуем. Нет.

Сегодня мы празднуем тех, кто действительно держался церкви. Убили ли его власти по своим приговорам и своей псевдозаконности, или просто какие-то бандиты, которые размножились благодаря тем же самым событиям. Это в данном случае не важно. Важно, чтобы это были православные люди, которые держались истинной верой, истинной церкви Христовой, и чтобы они пострадали от этих разного рода безбожников. И, наконец, если так обстоит дело, то получается, что все эти несчастья, которые произошли с множеством людей, они нужны были для того, чтобы всё-таки сохранилась истинно православная церковь. Маленькая, конечно, потому что в безбожном мире, в безбожной стране она и не может быть большой, но чистое своё православие. Получается, что ради нас вот так ведь надо сказать, вот был весь этот цербор, потому что мы не можем говорить, как люди неверующие, будто бы сами по себе гибнут государство и совершаются вот такие исторические катастрофы. Они всегда для того, чтобы люди каялись и приходили в церковь, особенно если это с христианской стороной.

И получается, что всё, что произошло с Россией, оно произошло для того, чтобы в ней создалась истинная церковь, вместо той, которая была до революции, но в преемственности, конечно, со святыми, которые были до революции. И получается, что всё это сделано для того, чтобы были мы, как истинно православная церковь. Но задумавшись над этим, мы не можем не задумываться над тем, а каковы мы и что мы сами собой представляем, и как мы относимся к своей собственной церкви и к своей собственной духовной жизни, к своему спасению, даже просто, скажем так. И это нас должно приводить не в страх какой-то и не в безразличие, в другую крайность, а просто давать нам как-то бодрить и давать возможность трезво посмотреть на себя и необходимость трезво посмотреть на себя. Вот чем я занимаюсь как христианин? И стараться заниматься именно тем, что мне как христианину нужно делать, и не заниматься всем остальным. Я, причем, говорю сейчас не только про явные грехи, но и про всякие просто бессмысленные вещи, которые мы часто себе позволяем. Потому что времени мало.

Не только его мало в жизни каждого из нас, жизнь кратка, но его вообще исторически мало. И вот это наши обязанности перед нашими нашим личным спасением, нашими единоверцами, нашими не единоверцами, но просто современниками и даже потомками, чтобы нам быть христианами. Мы не говорим о том, как Бог судит тех, кто не христианин, но мы лучше вспомним о том, что если христиане – соль земли, то по весу количество соли в блюде оно может быть довольно-таки ничтожным. Но его достаточно для того, чтобы пища не портилась. Потому что, когда говорится «соль земли» в древности, речь шла именно о соли как консерванте, которая не позволяет сгнить и испортиться еде. Вот такой солью и должны быть христиане. Вот русская империя сгнила, испортилась и рухнула из-за того, что христиане потеряли соль. То есть соли не хватило.

А вот мы должны со своей стороны, это наша обязанность перед всеми, но прежде всего, конечно, перед собой и перед Богом, связанное с собственным нашим спасением, это быть той самой солью. И еще можно на ту же тему вспомнить, на чем я и закончу. Выражение замечательного послания к Диогнету II века, автора его мы не знаем, только знаем адресаты, мы тоже про него знаем, только имя Диогнет, где говорится о долгих христианах в мире. И там сказано в частности так, что что душа в теле, то в мире христиане. То есть христиане в мире не являются большинством людей или тем более всеми людьми, и нет такого и в проекте, но они подобны тому, что в теле делает душа. То есть душа как бы невесомая и нематериальна, но без нее тело не живет. Вот так же и мы должны жить в мире. Аминь.