Наши старшие и то дело, которое они совершали (2021.05.23)

В другое время мы бы пошли, наверное, но сейчас я боюсь. Также поздравляю всех с праздниками сегодняшними многочисленными. Это и воскресный день, и продолжающийся праздник Пасхи, который сплошной воскресный день, и неделя о расслабленном, особенно о воспоминании сегодняшнего, а также завтрашнего и послезавтрашнего дней, но особенно сегодняшнего, и, конечно же, с днем нашего исповедника петроградского Федора Андреева. Я напоминаю, что сегодня в 16 часов на его могиле, которая находится в Александровнецкой Лаврен на Никольском кладбище, мы надеемся совершить молебен, потому что всегда в этот день, который сегодня совпал с воскресением, мы стараемся там совершать молебен, как, впрочем, и другие истинно православные христиане нашего города. И за этой могилой вот таким образом вместе ухаживают и истинно православные приходы разные, включая наш, и чем-то помогают, и даже некоторые патриархийные. Люди, собственно говоря, дочери его, которые последние были родственники, они как раз были в патриархии, к сожалению. Напоминаю также, что на следующей неделе в среду уже при половине Пятидесятницы. Это само по себе большой праздник, поэтому неделя о расслабленном как праздник продолжается только до вторника включительно, и все.

Обычно по неделе продолжаются эти праздники, но вот здесь не так. Но зато в среду начинается праздник Пятидесятницы, который, при половине Пятидесятницы, который занимает неделю, и который имеет свою важность, свои особенности, и это тоже праздник уровня воскресного. Поэтому в среду у нас в Пятидесяти восемь литургия. В среду в Пятидесяти восемь литургия. Кроме того, на следующей неделе примечательная дата, и во вторник это День Святых Кирилла и Мефодия, и уж кто как умеет дома, те пусть помянут. По крайней мере забывать эту дату не следует. Это такая немножко, может быть, странная дата, потому что дни представления как и Кирилла, так и Мефодия празднуются отдельно, но далеко не так торжественно. Но вот нужно было и какую-то иметь особую дату, чтобы их собрать, и вот так исторически сложилось, что это именно этот день.

Потому что все-таки важно их праздновать не только по отдельности, когда они представились, но и вместе. Это что касается церковного расписания. Но есть еще такое внешнее обстоятельство, которое, может, пока не влияет, но может повлиять на наши дальнейшие службы. Это то, что эпидемия усиливается. Она за последнюю неделю сильно ускорилась. Если это ускорение не будет еще дальше ускоряться, уже ускорение, ускорение, то тогда мы пока что еще послужим. Но может пойти как-то и по-другому, и, безусловно, будет еще какое-то увеличение опасности заражения. Просто это совершенно следует хотя бы из-за того, что народ, когда стало, условно говоря, тепло, стал больше в всяких мероприятиях участвовать.

Поэтому какой-то рост будет точно. Если он будет не очень большой, то мы продолжим служить так, как сейчас. Если он резко усилится, а нельзя этого исключать, то в любой момент мы можем закрыться опять. Потому что, когда бывает такой большой всплеск, как показал уже опыт прошедший, единственная радикальная мера, чтобы в церкви не заражались, это прекратить общественное богослужение. Служить вот так, как мы служили. Возможно, нам придется это сделать в третий раз. Но пока остается надежда, что не придется. По крайней мере, до осени.

Но кто знает. Поэтому я просто предупреждаю, чтобы все были морально готовы и не расслаблялись. И, конечно, вообще надо всем быть как-то максимально собранными. Потому что все это довольно опасно продолжает быть. И опасность опять усиливается. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня у нас, конечно, неделя о расслабленном. Которая очень важна.

И которая будет потом перекликаться с недели о слепом. Которая еще позже у нас будет. Через раз, через воскресенье. И мы тогда, надеюсь, об этом всем поговорим. Но сегодня все-таки важно сказать о Федоре Андрееве. Который является одним из главных святых катакомбной церкви. Истинно православной. Хотя сам он в катакомбах еще не был.

При его жизни, собственно, даже и самой катакомбной церкви практически не было. Хотя она уже намечалась и начиналась тогда. И можно было предвидеть, что она потом и станет самой главной формой существования церкви Христовой в Советском Союзе. И это предвидели тогда. Церковь эта еще тогда не начиналась. Но истинно православная церковь является одним из главных святых. И, что еще немаловажно, одним из очень немногих истинно православных исповедников и мощенников, чьи мощи доступны. Потому что в большинстве своем практически более 90% новомощенников находятся в неизвестных могилах.

Мы в лучшем случае можем знать, где тот какой-нибудь там полигон, где их хоронили. И в братских могилах с самыми разными людьми. Но и даже это зачастую нам неизвестно. А вот так, чтобы была прямо-таки могила, это случаи редкие. И вот Федору Андрееву посчастливилось, если можно так сказать, умереть молодым, потому что он в тюрьме оказался безнадежно болен туберкулезом. И вот признали безнадежно больным и выписали домой умирать. Он прожил несколько месяцев и действительно умер. Год был еще 29-й, поэтому были огромные похороны.

Он жил в доме напротив нынешнего концертного зала «Октябрьский». В этой квартире собирались наши исповедники, Дмитрий Гдовский и другие. Новоселов, кажется, тоже там нелегально бывал. Там обсуждались дела катакомбной церкви. Это такая историческая квартира была на четвертом этаже. И вот прямо от этого дома, где он умер, до Александровской лавры была сплошная процессия. Так что старожилы тогдашние вспоминали похороны Достоевского. С чем можно было сравнить?

А больше нечем. Охранили Достоевского еще в 1881 году. Но, конечно, это уже было и в то время странно. И, конечно, больше такого не было. Но все-таки вот чем же нам особенно дорог Федор Андреев? Кроме того, что он был, как и все исповедники, что он держался православия и не отступал. А чем среди этих особенных людей он был еще более особенным? Тем, что он, хотя и был очень молод все время, он был все время молодым священником, все были старшими.

Он понимал, что надо идти не за старшими, а за Богом. И, конечно, уже идя за Богом, он понимал, каких старших слушаться, а каких нет. Получилось так, что почти весь епископат к концу 20-х годов, оставшийся в живых, который из числа тех, кто был рукоположен до революции, и даже в основном тех, кто был вскоре после революции при Патриархе Тихоне рукоположен, все они так или иначе отпали или очень сильно растерялись. Многие стали обновленцами, явно отпавшими. Большинство других, большинство от тех, кто не стал обновленцами, стали сергианами или, по крайней мере, сидели, как один из векарьев Петербургской епархии, просто убежали домой и получили от Сергия разрешение выйти за штат. Это, конечно, все вопиющее с точки зрения канонов преступлений. Были совсем немногие из епископов. Конечно, мы назовем рукоположенного до революции, но бывшего младшего тогда архиерея, Иосифа Петроградского, а также рукоположенных после революции, из числа таких людей, которых до революции бы не рукоположили, Дмитрия Гдовского и Сергия Нарвского.

Они действительно стояли в православии, но мало стоять в православии, но все-таки знать, что конкретно тебе делать, когда тут со всех сторон тебя бьют по голове с разных… и у тебя нет тыла даже никакого, потому что в тылу может быть еще хуже, чем на фронте. Я имею в виду, что те, которые внутри церкви, может быть еще больше для нее… Те, кто кажущимся внешним образом внутри церкви, те могут быть еще больше враги, чем большевики. Враги явные. И вот тут оказалось, что человек, который считался мирянином Михаила Новоселова, он сориентировался и понимал, что надо делать. И хоть с 1923 года он жил на нелегальном положении, но он довольно успешно мог пользоваться этим положением и всем объяснял, что может быть такое, что придется разрываться с митрополитом Сергием, что будет еще раскол среди тихоновской иерархии, что надо на это идти. И в 1927-1928 годах такой момент наступил.

И Федор Андреев, который был с ним очень дружески связан еще до революционных времен, считал его своим учителем, тоже за ним пошел. И причем, может быть, главным таким изометным учеником Новоселова был московский священник Павел Флоренский, который был близким другом Федора Андреева. Они, конечно, семьями очень близко дружили. Но тут уже не в первый раз, а в очередной раз проявилось, что все-таки у Флоренского вера совершенно другая, и его не задевали эти события, происходившие в Церкви. Он остался с митрополитом Сергием. И хотя личные отношения между ними сохранились, между Федором Андреевым и Павлом Флоренским, но церковные пути навсегда разошлись. И дальше, конечно, это был путь исповедничества. Федор Андреев, живя легально, мог объяснять людям, объяснять епископам и священникам, что нужно делать, как жить, с кем молиться, с кем не молиться.

Он транслировал это от Михаила Новоселова, но надо понимать, что Михаил Новоселов не мог ему на каждый случай все говорить, тем более что они встречались-то редко, и писаниями общались тоже редко. А надо было именно чувствовать и понимать это все. То есть действительно такой совместной жизни в одной и той же церкви, лучше даже сказать, в одном и том же Боге, это было бы невозможно. Но вот это было возможно. Но это имело и другую сторону неизбежную в те годы, что если ты оказывался успешным лидером истинно православной церкви легально, то, конечно, тебя арестовывают. И в числе первых арестованных оказался и Федор Андреев. Но все остальные там дальше оставались под арестом. У них была своя судьба, которая растянулась на сколько-то лет.

И, конечно же, закончилась тем, что их убили большевики. Но Федору Андрееву произошло несколько иначе, потому что у него было… Не то чтобы у него было сильно слабое здоровье, но просто его арестовали уже сильно заболевшим. У него, видимо, было воспаление легких, которое перешло в туберкулез. И как бы то ни было, мы вспоминаем этого молодого священника, который оказался старцем, по сути дела, для истинно православной церкви. Вспоминаем тех, кто был вместе с ним. Понимаем, что если бы не они, то неизвестно, где были бы мы сейчас. Конечно, истинно православная церковь все равно бы сохранилась, она бы была, но она бы была гораздо еще меньше, чем она была на самом деле.

Она бы сохранилась еще хуже. И особенно бы это касалось Петербурга, где так вот благодаря деятельности этих людей оказался важнейший во всей стране центр во всем Советском Союзе, центр истинно православной церкви. Они нам, конечно, помогают с того света. И не только с того света, а просто с тем наследием, которое они нам оставили в виде истинного православия и истинной церкви. Но тем самым мы и обязаны перед ними. То есть, конечно, это наши старшие помощники, которые нас не оставляют, которыми мы обращаемся в молитвах, и, конечно же, в этих молитвах никогда не бывает отказа, но мы перед ними и обязаны продолжать то дело, которое они совершали. Это, конечно, относится в первую очередь к архиереям, к священникам, к лирикам другим, и к разным иным церковным работникам, так сказать, и старостам, и каким-то богословам, и публицистам. Конечно, так, но надо понимать, что это относится абсолютно к каждому православному христианину, потому что сам Мирянина в истинно православной церкви, он уже не просто высокий, а он уже предельно высокий, потому что это потенциально царственное священство, которое должно быть актуальным, то есть должно быть святостью.

Вот поскольку все мы принадлежим к истинной церкви, то на всех на нас лежит эта обязанность ее сохранять, поддерживать, распространять и оберегать. Оберегать, конечно, в первую очередь от самих себя, от своих собственных грехов, но также и от всего остального, насколько это будет в наших силах. Аминь. Послушаем благодарственную молитву. Слава Тебе Божья, слава Тебе Божья, слава Тебе Божья.