Как понимать библейский рай

Вопрос о Рае, точнее о понимании библейского рассказа о Рае, как его нужно понимать. Преподобный Никита Стефат толкует Рай и его деревья духовно, как то, что наслаждается почищенной Душе. А был ли Рай вот с его деревьями и так далее? Чем-то реальным спрашивает автор вопроса. Или это только образ того, о чём пишет Стифат, или и то, и другое. То, о чём пишет Стифат, оно вообще-то намного реальнее, чем буквально исторический смысл библейского рассказа, как бы его ни понимать. Это наиболее реальная реальность. Поэтому в понимании библейского рассказа о рае главное как раз не отрицать вот этого наиболее реального смысла, то есть духовного смысла, о котором пишет преподобный Никита Стефат.

Это, так сказать, базовое святоэтическое понимание рая. Рай – это наиреальнейшее духовная или умопостигаемая реальность, которая никуда не делась, она насуждена Богом в человеческой Душе, и эта реальность проявляется по мере очищения Души, то, о чем говорит Стифат и многие другие отцы. Или Господь говорит «Царствие Божие внутрь вас есть». Ну или как у апостола Павла сказано «Бог, повелевшись, тьмы во сиять свету, озарил сердца наши». Вот. Это вот такой наиболее реальный и самый главный, можно сказать, базовый смысл, базовое понимание. А буквальный смысл рассказа о рае, признавать ли его историческим фактом или принимать как миф в хорошем смысле или как притчу, но это уже опция, а не база. Как пишет в точном изложении православной веры преподобный Иоанн Дамаскин, что одни отцы признавали рай как буквально историческое, материальное как фрагмент истории, ну а другие нет, и толковали его исключительно духовно, как, например, Никита Стефат.

Духовно-то все толковали. А сам Дамаскен склонялся к тому, что библейский рай – это и то, и другое, о чем в вопросе тоже сказано, что это и духовная реальность, соответствующая в душе и материальное соответствующее телу. Как бы то ни было, земной рай, если принимать буквальное толкование, как некое место на земле, он уже в любом случае давно не актуален, в междуречии сейчас не самые райские места. А вот тот рай, о котором пишет Никита Стефат, и который никуда не делся, и о котором Христос, умирая на кресте, сказал разбойнику «Ныне же будешь со мною в раю», вот этот рай, как некое насаждение внутри человека, требующие возделывания и хранения. Это, собственно, самая насущная задача для каждого христианина во всяком месте, во все времена. Ну и вообще стоит не забывать такой общий принцип святоотеческого понимания священных текстов. Он состоит в том, что, я попробую пересказать Максима Исповедника, Эта историческая буква «писание» сама по себе никогда не должна рассматриваться как какой-то подлинный и первичный смысл писания. И историческое повествование – это по Максиму Исповеднику только словесная оболочка или словесная одежда, завеса, покров, разные слова используются, в которую облечён дух писания.

его подлинные, богооткровенные смыслы. Максим Исповедник – это логосы. Логосы эти не тварные, они божественные мысли, мысли Бога, вложенные в тварные человеческие слова и образы. И описываемые события, реальные или вымышленные, не суть важна с точки зрения Максима Исповедника, это всё только такой словесный материал, из которого изготовлены вместилище для нетварных смыслов. Это вот такие священные тварные символы, в которых сам Бог своими вот этими логосами. И настоящее знание Писаний – это не то, как знают библеисты, они там буквы изучают и думают, что знают. А вот по Максиму Исповеднику и по другим отцам настоящее знание Писаний – это созерцание божественных логосов, которые для тех, кто не имеет отверстиями духовные глаза, они сокрыты за этими человеческими словами, за буквами. А святые, у тех, у кого внутреннее зрение открылось, они зрят этим зрением одни только логосы написанного как выражается Максим, обнаженные от наложенных на них письменных знаков.

И они никогда не принимают за сам смысл ни один из буквальных символов. Символы – это только внешняя форма, в которой сокрыты логосы. То есть смысл Писания – это нетварные логосы. А к самим по себе библейским событиям, сюжетам, святые обращаются. по памяти продолжаю пересказывать преподобного Максима, цветы обращаются к букве писания, к каким-то историческим реалиям и так далее, но только с целью, с педагогической целью наставить других для разъяснения писаний младенцам по духовному возрасту, то есть для тех, для кого реальность ограничено лишь какими-то земными событиями и фактами, чувственным восприятием. И их ум еще не способен воспринимать наиболее реальную духовную реальность и видеть подлинный смысл Писания. Вот эти самые божественные логосы, которые, собственно, и есть предмет нашей веры. А какие-то там буквальные подробности, они сами по себе предметом нашей веры не являются.