Как не стать злыми делателями (2019.09.15)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы слышали в Евангелии притчу о злых виноградарях по Евангелию от Матфея. И эта притча, если к ней присмотреться, она очень нереалистична. Бывает, что в Евангелии есть такие места, вот как раз одно из них в этой притче, которые на рассчиты противоречат тому, как обычно в мире все бывает, противоречат здравому смыслу, обычному ходу дел. Для чего это делается? Святые Отцы объясняют. Для того, чтобы мы не имели соблазна останавливаться на каких-то мирских историях, неважно, выдуманных или нет, а для того, чтобы мы понимали, что это нам рассказывается для какого-то более глубокого смысла. Действительно, зачем виноградисты строить башни?

Этого не делали обычно. Зачем посылать каких-то вторых рабов, множайших первых, когда с первыми так обошлись? И уж совсем кажется безумным поступком посылать своего сына, когда с первыми и вторыми рабами обошлись так, как обошлись в этой притче. Так, конечно, никакой земной человек бы делать не стал. И здесь прямое противоречие со здравым смыслом этой притчи и с тем, как обычно это все бывает в миру. Для того, чтобы это нам указывало на то, что речь на самом деле идет, как бывает у Бога. А у Бога именно так и оказалось. Он посылал разных праведных людей, особенно пророков, которые говорили истину и говорили о том, как нужно жить и как, наоборот, не нужно.

И с ними расправлялись, и пророков вообще всех убивали. И тем, ну не всех, конечно, потому что вообще пророков были тысячи, но вот самых главных всех убивали, которые нам особенно так вот известны. Но потом, вместо того, чтобы уже просто еще огнем все уничтожить, потому что говорили, что первый мир уничтожен был водой, а теперь огнем, вместо этого он посылает своего сына. И поэтому понятно, о чем говорит эта притча. Что она не о том, как люди между собой обращаются в миру, а о том, как люди с Богом. Но не просто люди вообще с Богом. Хотя если кто-то так поймет, то пусть это будет поверхностное понимание, но оно тоже, по-своему, правильное и полезное. Но все-таки притча призывает нас к более глубокому пониманию.

Это указание на башню означает, что речь, конечно, идет о церкви. Потому что башня на языке того времени означала храм. Это просто было синонимом слова «храм». А почему это так пошло? По причине, конечно, вавилонского влияния, потому что там были эти декораты, которые храмы в форме башен. И, может быть, у евреев таких храмов никогда и не было, а, может быть, и были. Это, на самом деле, очень дискуссионные вопросы, сложные. Но, как бы то ни было, слово «башня» стало обычным обозначением в храма в позднее время иудейское.

И даже в раннехристианском, и не очень раннем, а надохристианском, это тоже сохранялось. И вот была церковь, был храм, был народ Божий, и они себя повели совершенно нехорошо. И к ним посылали людей, которые должны были их… От Бога посылались люди, которые должны были вовещевать их как-то. Они с ними обходились еще хуже. Наконец послал Господь своего Сына, и они с ним обошлись как нельзя плохо. И что дальше происходит? Дальше происходит то, что отнимается от них…

Все-таки вот после этого уже злых, зле погубитых господин. И после этого отнимается их имение, их виноград, и, значит, и церковь, и отдается другим, тем, кто дадут вовремя его плоды. И по этому поводу еще сказано, что последние оказываются первыми, и первые последними. Конечно, христиане традиционно понимали это относительно иудеев, которые не приняли Христа, и церкви Новозаветной, которая тоже состояла почти исключительно из иудеев, но которые приняли Христа. И именно этот смысл прежде всего звучит в Евангелии, для того, собственно, это все и формулировалось. Но, конечно, этим не исчерпывается. Это был тот повод, по которому это было сказано, но это повторяется все время. Потому что сейчас мы, конечно, не можем не помнить о Церкви Российской дореволюционной, а я бы сказал, что и не только о Российской, а о всех православных церквах, которые были до революции нашей и до 20-х годов, и которые все так или иначе были ориентированы на Церковь Российскую, даже если как-то не очень хорошие с ней имели отношения.

Потому что был некий образ православия, когда все люди, принадлежавшие к многочисленным народам, не только русскому, говорили, что они православные, а при этом во что они веровали и как. Это уже показали ближайшие исторические события. Когда пошли за людьми, я сейчас говорю не только про русскую революцию, а и на Балканах были аналогичные вещи, когда пошли за людьми, которые даже и не говорили, что они православные, они даже лозунгов каких-нибудь лживых, но церковных не выдвигали. Они честно говорили, кто они такие, что они безбожники, враги церкви, и тем не менее за ними пошло большинство тех людей, которые себя называли православными. Вот отсюда мы видим, во что они веровали. Вот, значит, что это была за церковь. И, конечно, на ней сбылись эти слова сегодняшней прищи, о том, что всё было отнято от неё, потому что, конечно, эти люди убили пророков, которые к ней приходили, это новомущенники и исповедники. Больше всего их было российских, и мы их прежде всего вспоминаем, они по времени тоже раньше начались, но всё-таки я подчеркну, что не только российских, но это было и на Балканах, и можно сказать, что и в Турции это было, но прежде всего на Балканах, прежде всего в России, во вторую очередь на Балканах.

И с ними так обошлись. И в результате эти церковные структуры, такие, казалось бы, огромные и насчитывавшие столетия своего существования, все были разнесены в пух и прах. Что осталось вместо них? Остались вот эти пустые декорации и пародийные церкви, которые даже внешне не похожи на православные, если смотреть именно с точки зрения учения. То учение, которое они провозглашают, оно категорически отличается от всего, что говорили святые отцы. Это невозможно не заметить, просто можно сказать, что это неважно, или наоборот, что святые отцы были неправы, и многие так и говорят. Но если мы хотим всё-таки понимать православие как ту веру, которая была верой святых отцов, то здесь, конечно, нечто совершенно другое. Или те немногие, кто сохранились, они стали этими истинно православными церквами, которые, по-человечески рассуждая, были и остаются в жалком виде, а в какие-то времена исторически хуже даже, чем теперь они были.

Но, тем не менее, это те самые последние, которые и стали первыми. Собственно говоря, когда писались эти слова в Евангелии, когда они записывались, когда говорилась эта прища, тоже речь шла о том, что есть уважаемая и признанная римскими законами по всей империи, а не только в Иудее, в Палестине, иудейская религия, и в ней возникает какая-то секта жалкая. И вот эта секта оказывается первой. И вот то же самое в 20-30-е годы произошло в мировом православии, когда какие-то секты, которые друг друга плохо знали, но точно так же было и в раннем христианстве, вот они-то и оказались истинной церковью, а все эти большие сообщества оказались просто мыльным пузырем. И, казалось бы, это нас должно радовать. И действительно нас должно радовать, что все-таки мы находим истинное православие, слава Богу. Хорошо, что мы не остались с теми иудеями, которые отвергли Христа. Хорошо, что мы не остались с теми новыми иудеями, которые снова отвергли Христа в 1920-е годы.

Но всегда главный вопрос все-таки не в этом. Как бы нам не стать еще более новыми иудеями самим? Потому что ничего не стоит оказаться на месте тех, кто будет подобен злым виноградарям, а не добрым. Чтобы ими не оказаться, нам нужно самим давать плод вовремя. Во-первых, чтобы он был, его собирать, не лениться. Во-вторых, отдавать его по назначению. То есть понимать, для кого мы и как трудимся. Если мы перестаем трудиться над, собственно, нашим виноградом, то, конечно, к нам эта притча относится, но не тем богом, которым мы бы хотели, а тем, которым мы бы очень не хотели.

И как всегда, трудиться, я просто напоминаю, понимаю, что все это знают, нужно с двух сторон. Первая и главная, без которой просто ничего больше не будет. Это сторона внутренняя, чтобы каждый думал о себе, каждый каялся и молился, и старался не отпадать от церкви. Это первая и главная. Но если это будет делаться, то это естественным образом приведет и должно привести. А если не приводит, надо постараться, чтобы все равно привело, потому что иначе будет отпадение к тому, чтобы все-таки держаться истинной церкви и в плане общественном таком. То есть стремиться помогать, насколько от меня это зависит, тому, чтобы истинная церковь существовала на земле. Но, по крайней мере, не мешать ей своим поведением.

Любая помощь начинается с того, что мы перестаем по возможности. Конечно, не перестаем, но хотя бы стараемся переставать ей мешать. Но дальше как-то надо ей помогать. Вот, собственно, прища эта поэтому универсальна, к сожалению. Или к счастью, уж не знаю. Но, по крайней мере, это надо понимать как факт, что она универсальна. И хоть мы на каких-то развилках, обозначаемых этой прищей, которые были раньше, оказались вроде бы в правильном месте, но беда в том, что мы сами все время находимся на новой развилке. И еще неизвестно, где мы окажемся.

Но это хоть и неизвестно, но полностью зависит от нас. Аминь.