Индикатор православия (2022.05.13)

Поздравляю всех с нынешними праздниками. Кристос Воскресе! Христос Воскресе! Еще раз поздравляю всех с нынешними праздниками, и продолжающийся и сегодняшний праздник свидетелей Игнатия Бринчанинова, продолжающиеся это не только Пасха, хотя прежде всего Пасха, но также и недели жен Бераносец, которые все еще у нас продолжаются, и также и Иакова Алфеева, сегодня апостола, тоже праздничная память. А праздники Игнатия, и также всех причастников, конечно, принятиков Святых Христовых Таин. Праздники Игнатия Бринчанинова — это еще храмовый праздник в нашей общине, который находится в Калуге, именно в самом городе Калуга. Так что и еще вот наши ближайшие собратья сегодня празднуют, это у них раз в году бывает именно сегодня, такой вот день. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Мы специально выбрали этот день для богослужения, чтобы иметь возможность таким образом почтить память свидетеля Игнатия Бринчанинова. Его реже называют свидетелем Игнатием Кавказским, потому что он только последние годы был епископом, и на этом посту он что-то сделал, но то, из чего его почитают, было сделано раньше, когда он епископом никаким не был, и был настоятелем и, собственно говоря, создателем Свято-Сергиевской пустыни под Петербургом. Вот здесь у нас стрельня. И тогда он писал все свои замечательные послания и другие писания. И чтобы их писать, конечно, нужно было так же, чтобы было о чем писать. То есть прежде всего, конечно, дело в жизни. А жизнь распространялась не только через писание, но и через воспитание тех, кто с ним был рядом. Поэтому был на Руси один такой монастырь, где, по возможности, следовали древним отцам.

Может быть, это был самый лучший монастырь в то время, по крайней мере, при нем, при его преемнике Игнатия Малом. Но как бы то ни было, это дело прошлое. А вот что дело вечное – это святость святых и их научение, и в том числе научение их через писание. Недаром у нас очень большое почитание Игнатия Бричанинова среди тех православных, которые обращались в веру, начиная с времен ещё жизни Игнатия Бричанинова, особенно с конца XIX века. Он умер в 1867 году, конец века XIX. Это уже после его смерти, когда ещё лучше были уже известные его труды. И ещё, может быть, больше в течение XX века. Ну вот и теперь в течение XXI.

Потому что Игнатий Бричанинов объясняет святоотеческое учение тем, кто так не мог бы его понять по разным причинам. Либо совсем не мог понять, потому что даже переводя на русский язык, и тем более на церковнославянский, он просто не понимает эту систему мышления, которая ему очень далека, правоначальная. Мы знаем прекрасно, чтобы начинать понимать или как-то с интересом читать Добротолюбие или Макария Египетского, даже в переводе на русский язык, нужна уже некоторая подготовка и работа ума. Она есть не у всех. А вот Игнатий Бричанинов писал для тех, у кого такой подготовки нет. Сам причём читал всё на греческом, в основном даже не на славянском. И это не было таким обычным образованием, тем более что у него образование было военное. Даже и духовное образование не всегда давало хорошее знание греческого.

А вот он понял, что это надо, и постарался. И вот он это пересказывает так, что перестраивает систему мышления. После этого те люди, которые не могли по причинам незнания языка, по причинам непонимания читать русские переводы или славянские переводы вот этих греческих отцов, после этого начинали их читать. Кроме того, те, кто и раньше и без него могли их читать, всё равно получают большую пользу от многих деталей, которые он даёт в своих писаниях. Я бы сказал, что особенно важны даже не те работы, которые он предназначал для печати, а особенно важны его письма. Особенно письма, которые касаются вопросов духовной жизни. Есть такой сборник замечательный из 555 писем. Очень хороший для тех, кто хочет именно для духовного получения считать.

Создаются такие довольно детальные и, казалось бы, мелочные зачастую вопросы о том, что касается духовной жизни. Но беда в том, что… Или на ворк пользуясь этих писем, а беда наша в том, что эти вопросы более-менее возникают у всех, кто пытается проходить такую же жизнь, монашескую или квазимонашескую. Кстати, Игнатий Бринчанин и говорил, что уже в наше время, то есть он говорил о своём времени, чаще можно встретить монахов в Афраке, чем монахов в Рясе. То есть люди, которые живут в миру и не принимали никакого пострига, они сознательно ведут монашескую жизнь и оказываются лучшими монахами, чем многие из тех, едва ли не большинство из тех, как считал Игнатий Бринчанин. Скорее всего, он считал, что именно большинство, которые имело монашеские постриги, носило Рясу. Так вот, эти вопросы возникают у всех, и у нас нет среды, которая позволяла бы нам из устного предания получать ответы. У кого-то, может, и есть, а, как правило, нет.

И на все эти вопросы точно нет возможности так получить ответ. А святые асы древности так подробно чаще всего не писали, потому что можно было даже у сравнительно плохих монахов, по тем временам, которых можно было так без особого труда найти, можно было получить соответствующие советы, наверное. А нам, похоже, негде получить. И нам нужно, чтобы расписано в книжках было то, что ещё в поздневизантийское время считалось ненужным расписывать в книжках, что это, мол, и так понятно, и как-то вот так научали. А вот нам уже непонятно. И вот он это всё расписывает в своих письмах, поэтому читать понемножку по страничке в день и даже меньше, может быть, зато подряд его письма, особенно в молодые годы, это очень правильно настраивать. В то же время можно, конечно, сказать, что любят читать Игнатия Варенчанина. Вот те, кто понимает православие, настраиваются на монашеский лад.

Это, надо сказать, не только те, кто действительно хотят быть монахами, а те, кто, может быть, и в прямом смысле, в смысле внешнего человека монахами быть пока не собираются, в обозрём перспективе, по крайней мере. Но они понимают, что христианство состоит в монашестве внутреннего человека. И, по крайней мере, внутренний смысл монашества – это не что иное, как внутренний смысл христианства, и он точно так же потребен для мирян. И поэтому пусть не все детали такого аскетического учения наших монахов, но многие детали даже, и уж тем более абсолютно вся сущность этого учения, потребны мирянам точно так же, как монахам. И поэтому отношение к Игнатию Варенчанину как к полезному или неполезному, особенно при ответе на этот вопрос, – это, собственно, отношение к православию. Что мы понимаем под православием? Если наше православие – это вера отцов наших, это та вера, в которую верили византийцы, византийские, конечно, святые, в Византии там тоже эритики всякие были, и та вера, которая еще раньше была у апостолов и, собственно говоря, которая от Адама до Второго пришествия у кого-нибудь добыла, то тогда, конечно, воспринимается Принчанинов как свой. А если нам ближе какие-то совершенно другие веяния нашего времени, чаще всего, конечно, того времени, когда мы живем, или еще что-нибудь, то тогда, конечно, возникает расхождение.

Поэтому Игнатий Принчанинов и индикатор. Я бы даже сказал, что людям, которые не считают Игнатия Принчанинова просто практически важным для себя духовным авторитетом, я не говорю, что надо быть с ним во всем согласны. У него были некоторые заблуждения, например, свойственные тогдашней русской богословской школе. Но это, в общем-то, милость. А вот в отношении духовной жизни люди делятся на тех, кто понимает и любит Святого Игнатия, его Писание, и старается жить сам тем же, чем жил Святой Игнатий, и тех, кого он, наоборот, это отталкивает, или, по крайней мере, не привлекает. Вот если не привлекает, то это не означает, что данный человек точно не православный, что он точно ирритит и так далее. Уже таких выводов резких делать не надо. Но это означает, что он не понимает что-то очень важного в духовной жизни, и никаких советов от духовной жизни от него принять нельзя.

Кроме тех советов, которые можно принять случайного человека с улицы, от того, что к тебе кто-то подойдет и что-то скажет, ты решишь, что вот, собственно, это ответ на мой вопрос. Но такие экзотические советы еще можно принять от человека, который не понимает и не любит Игнатия Брянчанинова, а так это критерий. Поэтому, если бы не было Игнатия Брянчанинова, то не было бы очень многого в православии, даже еще предреволюционном, а тем более XX века. То есть он нас сейчас держит в православии, вот держал в эти все сложные времена, которые были в XX веке и в конце XIX. И дай Бог, еще мы будем за него держаться, и он будет нас держать. Аминь.