Грех как болезнь

Часто задается очень важный вопрос, он формулируется на разные лады, я сформулирую по-своему. Почему в монашестве мы начинаем видеть себя как-то очень плохо? То есть не то, что там у меня много каких-то грехов, которые я, может, и раньше за собой знал, греховных привычек, А что вообще ничего не получается, что я не улучшаюсь, что всё бесполезно. И вот всё такое. Но здесь первый главный принцип, который надо иметь в виду и помнить о нём, исходя из того, что предупреждён вооружён, заключается в том, что мы начинаем за собой просто больше садиться, за собой присматривать. И когда мы начинаем исправляться в каких-то мелких, относительно лёгких для нас грехах, чтобы их больше не делать, то мы сталкиваемся более прямо с их причинами. А причины, конечно, лежат глубже, и на каком-то этапе, достаточно скоро причём, мы понимаем, что мы как-то ничего не можем с этими причинами сделать. То есть да, мы можем, чтобы наши грехи не проявлялись так, то есть, например, отучиться там на кого-то кричать и проявлять как-то внешние признаки гнева, мы, предположим, смогли.

А вот чтобы вот не гневаться внутренне, как-то гораздо труднее, или чтобы потом это не выскакивало в каких-то дурных поступках в отношении к ближнему, тоже гораздо труднее. Но если мы и здесь как-то преуспеем опять симптоматически поборов, то мы опять что-нибудь увидим. И вот это дальше загоняет в такую ловушку, что по сути ничего не меняется. Или даже может в нервные расстройства какие-то загоняет. Какой здесь действует механизм? Вот сейчас я попытаюсь изложить. Здесь тот же самый, который существует в отношении к любой болезни. Мы недаром называем греховное наше страсти нашей болезнью, духовной и греховной.

Но отношение к ней, с точки зрения перспектив лечения, оно такое же, как и любая другая болезнь. Сейчас мы знаем из современной психологии, что есть пять стазий в отношении к своей болезни. Первое – это отрицание. Второе – гнев. третья — торговля, четвёртая — депрессия, и пятая — уже какое-то конструктивное приятие взаимодействия той реальности, которая есть. Вот то же самое с грехами. И это очень связано с тем, как, оказывается, связано, как кто воспринимает монашество. Ну, прежде всего, отрицание.

То есть я вообще живу, особо не грешу, всё у меня хорошо. Но, правда, люди с таким настроением, как правило, в монашество не идут. Если они идут мотивированные какими-нибудь экономическими, карьерными и тому подобными соображениями, то это не те монахи, о которых имеет смысл сейчас рассказывать, поэтому про них я не буду говорить. И действительно, люди, которые на стадии отрицания прямо так вот уже очень задерживаются, они в монашество не идут. Это не значит, что нам не свойственно отрицание, то есть просто такое тупое отрицание своих грехов. Свойственно. Но это не самая главная наша, определяющая нас самих, манера нашего обращения с нашими грехами, если мы монахи. Мы обычно эту стадию прошли, и поэтому стали монахами.

Вторая стадия — гнев. Вот это уже гораздо ближе. Обычно это люди при относительно небольшом монашеском стаже могут здесь застревать на этой стадии, хотя вообще по-хорошему, конечно, надо, чтобы люди, которые могут застрять на этой стадии, отсеивались на стадии послушничества. Но в жизни бывает по-разному, поэтому стоит описать. Получается, что человек, да, он понимает, что у него проблемы действительно есть с этими грехами, и он начинает гневаться на то, что монашество ему не помогает от них избавиться. Он видит, что проблем только больше, больше, больше, что я не исправляюсь. Из этого вывод тот делает человек, который остался на стадии гнева, если он не пошел дальше. что монашество неправильное, что надо его либо как-то сильно реформировать, и люди начинают жить как-то по своим каким-то уставам.

Это кончается тем, что они часто вообще бросают монашество или не сразу его бросают. И говорят, что монашество — это всё, в общем, ерунда, самообман, а так это ни для чего не помогает, это только невротизирует, ничего больше в этом нет. И вот такое эмоциональное отвержение монашества — это признак застревания на стадии гнева. Но таких у нас тоже немного в монашестве, потому что главная монашеская стадия — это торговля. Это вообще для всех воцерковлённых людей самая главная форма отношений с Богом. А поскольку монашество является квинтэссенцией православия, то для монашества она еще более характерна, чем вообще для людей, которые себя считают церковными православными. В чем заключается торговля, и почему она очень хорошо стабилизирует очень многих, хотя и не всех людей. Ну не всех, мы уже поговорили о тех, кто на первых двух стадиях, вот к ним торговля не относится, и те, кто там дальше будет, к ним тоже не относятся.

Значит, в чем она состоит? В том, что Я полусознательно, бессознательно, но как-то, в общем, договариваюсь с самим собой, что да, я буду совершать какие-то подвиги, особенно в Великий пост — хорошее время для подвигов, для того, чтобы в другое время оттянуться. То есть я как бы наказываю сам себя во время этих особенных своих подвигов за то, что в другое время позволяю себе расслабляться. То есть, вместо того, чтобы, как учили святые отцы, все время проявлять какое-то внимание к себе и не предпринимать больших подвигов, на которые я способен только в результате сверхусилия, а вместо этого совершать то, к чему я способен более-менее постоянно, А это наоборот. Я вот не делаю значительную часть времени того, чему я способен постоянно, зато в другую часть времени я делаю то, чему я способен только благодаря какому-нибудь сверхусилию. Жизнь, конечно, всё равно требует иногда каких-то сверхусилий. Есть в любом случае время календаря церковного, когда надо больше усилий предпринимать и когда меньше. Это нормальные ритмы.

Но мы сейчас говорим о том, что человек начинает уже очень сильно подвязаться, который гонится к этим подвигам чувством вины, и вместо того, чтобы исправляться и в чём-то в совершенно другом, менять свои привычки, не следовать своим греховным страстям, он вместо этого отрабатывает наказание за ту вину, которую он имеет по причине осознания своих грехов, которых он каяться и меняться не хочет, не может и не хочет. Вот что такое стадия торговли и как это все нам знакомо. Но есть такие несчастные люди, которые в силу своего какого-то характера, может быть даже каких-то заболеваний, личностных патологий, не могут толком даже и поторговаться. То есть они чувствуют свою неспособность к несению каких-то высоких подвигов, которые можно было бы предложить Богу в обмен на право пребывать в своих грехах. И чувствуют, что на фоне успешной торгующейся у них ничего не получается. Это, видимо, правда в их случае. И вообще они чувствуют себя очень плохими. Тоже ничего не получилось.

И вот если торгующиеся вполне комфортно пребывают в монашестве и живут так всю жизнь, то эти люди пребывают очень некомфортно, они впадают действительно в депрессию. Я хуже всех. Вот они начинают там тихо угасать и разлагаться. Если они приняли монашество, то обычно у них уже просто нет сил его бросить, хотя может быть бывают исключения, но обычно они уже вот так тихо угасают в этом монашестве, считая себя хуже всех и просто постепенно переставая жить, еще заживо умирая в плохом смысле слова. Не в том, в каком монах должен быть живым мертвецом, а они становятся мертвым мертвецом. заживо. Вот это все, конечно, тоже знакомая картина, этого довольно много, тем более, что люди идут не очень психически благополучные в основном в монахи, и у них процент вот таких депрессивных среди них, конечно, выше, чем в среднем между даже православными и христианами, в общем, не говоря о популяции. Ну а по-хорошему надо проходить все эти стадии и приходить к пятой, такой конструктивной.

Когда действительно я чувствую своё бессилие от этих самых проблем, но я не собираюсь переставать бороться, да, я чувствую, что у меня нет сил, но так вот мне Бог и помогает. Поэтому мне и нужна помощь Божия. Мы тут занимаемся, надо понимать, что мы занимаемся не методами аутотренинга какого-нибудь или успешной психотерапии, которые должны работать в том случае, если Бога нет. У нас всё-таки аскетика. Она не должна работать в том случае, если Бога нет, или даже в том случае, если Бог есть, но Ему нет, дело лично до меня. Она должна быть все-таки построена на том, что Богу есть дело личное для меня, и сами эти трудности для того, чтобы нам начать к каждому лично общаться с Богом. Это можно только в том случае, если мы зовем его для решения не каких-то проблем человечества, а вот моих личных и конкретных. И только если мы понимаем свое собственное бессилие, мы можем по-настоящему просить и, следовательно, принимать осознанно помощь Божию.

Тогда вот вера укрепляется, и тогда мы тоже можем сказать Богом моим «Приду в стену», и в этом и состоит принцип монашества, в этом Псаломском стихе.