Главы о знании. Слово 2 (фрагменты) ⧸⧸ Прп. Исаак Сирин： малоизвестные сочинения

Преподобный Исаак Сирин. Второе слово о знании. Избранные главы. Подобно тому, как движения воздухов своими переменами возвещают то, что у них есть правитель, так и разум своими изменениями в противоположные стороны, то вправо, то влево, показывает, что его движением непрестанно сопутствуют борение и помощь благодатью. и от них день за днем он совершенствуется в учении о новом мире. Есть слово, обличенное в материю, но не отпечатывающееся в материи. Есть слово, не обличенное в материю и отпечатанное. Наконец, есть простое слово и не отпечатанное.

Когда простое слово без печати движется в молитве Оно завершает облечённой материи слово, двигаясь к тому, кто есть прежде всего и кто ведёт всё к завершению. Тот, кто ясным образом свидетельствует точную истину, от чтения о знании, попустил нам почувствовать огонь, падающий в сердце во время молитвы, в то время как конечности расслаблены, чувства пропали, язык ослаб, Разум прекратил движение в коленопреклонении на одном и том же месте в течение длительного времени. Когда человек приступает к молитве, то память об этом зажигает ум молящегося в разумении здравых слов о Боге, над которыми он размышлял незадолго до этого. Насколько человек удостоится откровения божественных Настолько он в совершенной чистоте по действию Святого Духа познаёт свой ум. В этом знамении мысленный восторг познаётся теми, кто идёт по пути познания – в размышлении или над псалмами, чтении или молитве или в упражнении ума. Насколько действию этому удостоиваются они в своём уме, настолько в этом особом удивлении и сердечном восторге наслаждаются в радости о Боге и время от времени таинственным образом получают ее в своем разуме. Те, которые ради познания Бога каждый день совершают великие дела и радостно приготовляют свои души к смерти, чей дух беспечален и кто не покидает тишину. Страх, рождающийся в человеке от Божественного проведения От боязни, скажем так, прегрешения, во время спокойного движения корабля его в сопровождении бриза радости и возвышающих сердце мыслей, рождает в сердце его божественную печаль, которая, несомненно, является укреплением души.

Отсюда возрождаются в нем чистые и горячие молитвы, носящие в себе радость и печаль, которой есть надежда и страх То есть надежда будущих благ рождает радость, а страх наказания и мук – печаль. Когда он мыслит «Только бы мне не сойти с пути, о, лишь бы я внезапно не согрешил перед Богом на ошибочном пути», тогда приобретает человек в уме своё великое смирение, и из-за страха его не гордится сердце его приходящими к нему благами. Во время испытаний и скорбей убежище души, ее вера в Господа нашего. Убежище же ее служения, исповедование ее немощи. Те, кто утвердились в грядущей надежде и стали достойны этой радости в духе, не ищут больше остаться в этой жизни. Но вырывается их сердце и тоскует, что они еще не оставили эту жизнь и счастье в ней. Они знают, о чем я говорю, те, кто обезумел в этой мысли, и мир стал возмутительным для них от нестерпимого наслаждения, которое воздвигнулось и переполнило их сердце так, что от большой уверенности, которую принял их разум, совершенно развеялось сомнение. В этот момент их разум пожелал оставить тело и в действительности увидеть это достояние.

Те, кто в благодати Божией удостоились этой радости от того, кто не по трудам человека, но по своей неизмеримой благости безвозмездно изливает свой дар этой веры на детей во Христе. Он дает обильно наслаждаться еще в этих скорбных и тленных жизнях тем, кому пожелает. Какие из этих вещей, что можно найти на земле, сравнимы с верой сердца? подаваемые время от времени по милости Божией в качестве дара для наслаждения людей. О, как слаба сила чернил и начертания букв, чтобы точно выразить в книге что-либо в сравнении со знанием тех, кто в действительности стали достойны дара восторга духовными благами по обильной благодати Божией. Слава тому, кто стал для нас посредником. в этих благах и через кого мы удостоились получить, узнать и почувствовать веру в то, что ни ока не видела, ни уха не слышала, ни чувства наши не могли воспринять. Эти блага, которые сначала посреди нас, были сокрыты от нас.

Истина – он есть образ того, кто невидим. Божественная природа Сына соединилась с тем, кто был взят от нас ради надежды разумных существ о тех благах, которые хранились изначально у него и которые ныне он явил. И теперь им показана их часть, чтобы утвердить в оставшемся, сохраняемом для нас до обновления, которое через него получит творение сие. СМИРЕНИЕ СОВЕРШЕНСТВО ЗДРАВОГО УМА до тех пор, пока оно пребывает в человеке, не бывает с ним богооставленности в каком-либо искушении так, чтобы он искушался телом или умом одной из страстей или печалей на телесном или душевном уровнях. Всякая страсть, которую мы любим и которая нам приятна, даже если мы не осуществляем ее, по определению божественного суда подлежит наказанию по своей вине. которое мы полностью осознаем. Мы получим наказание за это здесь или в грядущем веке, как если бы мы на деле совершили, будь то желание похоти, или зависть, или лукавство на ближнего, или любая страсть. Потому что мы возжелали в сердце своем то, о чем отлично знали, что оно против Божественной воли, а мы добровольно думали и любили вспоминать об этом.

Когда тщеславие появляется в телесном уме, оно придаёт нас блудной страсти. Когда же оно возникает в душевном уме, оно взращивает гордость. То происходит от телесного довольства, а это – от превосходства в образе жизни или знаний. Когда во время одного из богоугодных дел или искушений, ради них ты увидишь непривычную мощь и терпение в твоей благодаря которым ты легко претерпеваешь и не угнетаешься, как это свойственно природе, так что даже некоторое ликование прилепляется к твоему сердцу и воодушевляет его, а усталость и тяжесть этого труда ослаблены и уменьшены, и ревность овладевает разумом. В это время разумей, что это действие Бога близ тебя, и Божественное присутствие благоприятствует тебе в этом деле. Когда одна из страстей, даже если ты ее ненавидишь, или помысел, который ты способен видеть, необычно настойчиво движется в тебе, будь осторожен, потому что у этого есть причина. Господь наш, которому все легко, через страдания в молитве, усердно приносящиеся Ему, способен своей силой удалить от нас любые препятствия, когда мы усердно, не линяясь, призываем Он способен умудрить сердце наше в познании сокрытого, как это, и привести к благому исходу конца его. Комментарий.

Благодаря молитвенному размышлению, раздумью и мысленному страху просветляется разум. Божьим содействием, которое сопровождает страх Божий, разум избегает и спасается от ошибки послушания порабощающего человека, как правило, через помрачение души. Молитва же, поскольку является размышлением о Боге, естественным образом просвещает сердце. Бывает такая скорбь, которая, как кажется, переносится ради Бога или за грехи, из-за того, что мы не стяжали божественных даров, или же их отсутствие мучает нас. Однако на самом деле это ловушка сатаны, которую он прячет в уме, который в страхе Божием наивно рассуждает, как написано «На этом пути, по которому я ходил, скрыли сеть для меня». И еще «Преткновения на пути положили мне». Печалью по Богу хочет сатана отвратить его от радости и наслаждения по Богу. а страхом греха затянуть его в отчаянии.

Любой страх о грехах и печаль о добродетели, не соединенные с надеждой на Божие милосердия, неизменно в одном направлении движется и приводит нас в отчаяние. Мы точно знаем, что в эти моменты разжигаемся сатаной. Христос, дающий жизнь всему, чтобы обновить человечество, прячуще Божество Своё от очей Серафимов в человеческом теле явился видимым миру. Умудри меня в Твоём пути, дай мне, Господи, мудрость, чтобы знать, как приблизиться к Твоему Господству. Пусть воссияет надежда на Тебя в сердце моём, да буду ей опьянён всё время и забуду смертный мир в наслаждении надежды на Тебя. Удостой меня забыть о мире от движения надежды на Тебя, которая явлена во всех святых. Воистину, братья мои, говорю вам, что человек в Миксии кажется подобным безумцу, когда этой мыслью озаряется сердце его. Поверьте мне, потому что я не лгу.

Одиночество приобщает нас к Божественному Уму и в короткое время беспрепятственно приближает нас к просветленности ума. Во время заката и нехватки воздуха усердно используют внешние средства, а именно коленопреклонение, продление молений и прочее. Внезапно освобождается воздух и неожиданно Солнце вновь поднимается и распростирает лучи до середины небосвода. Пустынное место по причине, господствующей там великой нужды, стяжает нам смерть сердца, то есть смерть греховного ума, и дает ему, сердцу, поведение ребенка, соединяет его с Богом из-за того, что взор его по необходимости непрестанно обращен к нему день и ночь. Смирение – это предел собранности ума. Всякий раз, когда рассеивается ум, части смирения отрываются. Если, однако, ты скажешь, что собранная в самой себе мысль может помышлять злое, только покажи мне хоть одну из лукавых страстей, которая возникает в уме без образов. Если ум подвергся воздействию материальных образов, то в нем нет сосредоточенности.

Если же материальные образы рассеиваются, то по истине ясно, что он освободился даже от образов страстей. Безмятежность разума является состоянием, необходимым для присутствия истины в душе, поскольку истина познается без образа. Истина есть сияние, восходящее в уме божественной мысли. Всякое размышление над каким-либо предметом, к которому оно движется, оставляет в уме отпечаток. Истина же, поскольку у нее нет образа, не оставляет в уме отпечатка в прямом смысле, будь то в материальном или скоплении помышлений. И хорошо сказал мудрец, облеченный в Бога, что разум, который созерцает Бога, свободен от отпечатков и всего материального. И так каждый образ, возникающий в разуме, ниже истины. Размышления о Боге в уме ставят ум выше образов.

Страсть больше не царит в том уме, который умер для мира. Смерть для мира – это постоянное ожидание смерти. От любви к чему бы то ни было, существующему оживленно, напористо и бурно, возмущается в уме память об Когда же любовь угасает, то воспоминание еще долгое время остается в человеке. Постепенно она охладевает и сходит на нет, и воспоминание об этом ничем не беспокоит нас. Это и есть смерть, о которой я говорил. Когда в нас нет любви ни к чему, то и страсть, связанная с этим, спит, и ни воспоминание, ни образ нас не беспокоит. Если же нас беспокоит воспоминание об этом или его образ, нам следует знать, что страсть еще жива в нас из-за любви к нему. Где бы ты ни был, будь один в твоем уме, в сердце, не привязанном ни к чему одиночкой и странником.

Не думай, что все подвижничество со всеми его чудными деланиями равно пребыванию в неизвестности из обвиний или равно бегству от всего? Мы, отшельники, заперли двери не для того, чтобы упражняться в добродетели, но чтобы стать мертвыми даже для самой добродетели. Ибо если бы от безмолвия мы ожидали добродетели, тогда наши добродетельные братья приобретают то же самое в общежитии. И что тогда сверх этого дает бегство и погребение себя в кельи? Мы надеемся получить от безмолвия то, что у многих находится перед глазами, но что невозможно обрести. То есть невозможно обрести, находясь в общежитии. Если бы мы стремились к приобретению добродетели, какое препятствие для добродетели было бы в сожительстве со многими людьми? Жизнь среди многих людей не препятствует ни посту, ни службе, ни милосердию, ни другим подобным вещам.

Для отшельника нет праздников. Праздник отшельника есть его плач, а вместо трудов, которыми прочие гордятся друг перед другом, у него перенесение скорбей, свойственных безмолвию. Слово разбойника, висевшего справа, несло выражение веры и покаяния. Те же, кто уверовал и молит, подобно ему, будь они убийцы или блудники, Если кладут конец былым путям, несомненно, не будут отделены и лишены части с ним в полученном им обетовании. За совершение грехов люди получают наказание, тогда как за ошибку ума и превозношение получают они наказание от демонов, поскольку то и другое в действительности суть причина богохульства. Наказание за первое есть исправление. за второе совершенная погибель. Святость – это освящение человека молитвой и силой священного воздействия Духа.

Пока наше сердце не осветится в Духе Господнем, мы не можем ясно различать сокрытые движения, происходящие от бесов и от ангелов, от природы и по воздействию Святого Духа. Имеется в от какого из этих источников они происходят. Пока наше слово освящено силой Духа, оно не боится демонов и не подчиняются ему природы, будь то словесные или бессловесные. Пока мы не очистимся от действий греха, не присутствует в наших душах действие Святого Духа, дабы мы стали священными сосудами для схождения Господа. Отвергай тех, кто устанавливает чувственный образ в уме во время молитвы и вместо одного простого и одинокого помысла прозрения в его непостижимость во время моления к Спасителю нашему утешает себя образами ума своего. Что касается нас, то мы отвергаем таковых, обманутых собственными фантазиями. И когда душа наша собрана в полной сосредоточенности В страшное время молитвы придадим чувство души нашей Духу Божию с простотой сердца. Он есть, рожденный прежде всякой твари, тех разумных существ, видимых и невидимых, поскольку Он первым родился в жизнь иного мира после воскресения из мертвых.

Он справедливо первородный по отношению к нам. поскольку до него не было рожденного там, на небе. И правильно он называется первородным не только по отношению к нам, но и к бестелесным существам, потому что и их создание также взирает на это рождение. Во всех чинах разумных естеств каждый день происходит восхождение, и никакого нисхождения там вовсе нет, так как у восхождения нет пределов. Начиная от самого старшего и первого из всех по чину и до самого последнего, все они каждый день, с момента своего создания и до ныне, постоянно восходят к Богу. Первое наслаждение разума при духовном откровении – созерцание промысла Бога, творящая сила которого ощущается умом деятельности в видимых делах. Второе наслаждение – созерцание его промысла о сущем. Третье наслаждение – созерцание его творческой силы.

Четвертое наслаждение – созерцание его премудрости в них, в творениях. Непостижимая сила замысла его проявляется в бесподобном разнообразии решений его. В первом видении наслаждение начинается человеческими средствами. И это первая вера ума. Во втором видении наслаждение опирается и укрепляется упованием на Творца. В третьем видении ум поглощается его любовью, словно ребенок, чувствующий рядом своего родителя. В четвертом случае ум покрывается облаком многоразличной премудрости Божией. В пятом движении ум пребывает в неизъяснимом изумлении о непостижимости его замысла.

Смотри, не пренебрегай ни одним из твоих служений, и прежде чем заснуть, изнуряй тело свое в служении и многих молитвах, чтобы, когда ты спишь, ангелы всю ночь охраняли в чистоте твое тело и душу в великолепии от ужасных видений, мерзких фантазий и вреда демонов, поскольку твое ложе и твой сон освящены гимнами и молитвенным трудом. Если только ты не болен. Никогда не ложись спать, если не видишь, что от большого труда тело твое падает на ложе от великого утомления, трудясь в молитвах и гимнах и песнопениях на протяжении многих часов. Никогда не приближайся к ложу для удовольствия, чтобы не высмеивали нас всю ночь непокорные демоны. День разумной природы состоит в размышлении над таинством в желании проникнуть вглубь. Это и означает, праведники воссияют, как солнце, в царстве Отца их. Без безмолвия сердце не смирится, а без смирения сердце не воспламенится различными божественными движениями, а без этого все служение Отшельника – лишь прах и пепел. Многие начали с трудов, нищеты, умершления по отношению к приходящему, постоянных молитв, слез, многих земных поклонов, смиренного образа жизни, стремления к неизвестности, продолжительного воздержания, тишины, удаления от людей, но после всех этих перечисленных вещей окончили тем, что предались отдыху, сделались известными, вступили в собеседование с богатыми людьми и в постоянные пересуды с мирянами.

Стали обличителями, судьями, советниками, посредниками в важных делах, иногда для братьей, а иногда и для мирян. Стали засматриваться на женщин, наставлять и поучать их. И души их стали местом бесед и встреч с людьми недалекими. И вместо прежнего своего умершвления избрали они для себя жизнь рассеянную и пребывание в духовной слепоте. Жизнь их закончилась в телесных деланиях после всего их прежнего подвижничества и столь прекрасного образа жизни, когда не хотели они даже видеть лицо человеческое, и словно уже находясь в будущем веке, подражали бесплотным со всей ревностью своего подвижничества в безмолвнической жизни.