Экклисиология отступающей армии

Экклесиология отступающей армии. Эпиграф. Скорбные события, но они предреченного сбытия. Предисловие. Эта статья писалась летом 1996 года для другого издания, так и не увидевшего свет. Она, тем не менее, стала довольно широко известной, особенно благодаря публикации в интернете на русском и английском языках. Прислушиваясь к критике, я, и не только я, вносил в текст некоторые поправки и дополнения. В настоящем издании вносятся ещё некоторые изменения.

не затрагивающие, однако, основного содержания статьи. Статья по-прежнему остаётся сосредоточенной на наиболее общих вопросах экклесиологии переживаемой эпохи, когда истинное христианство, потерпев в мире всем сокрушительное и, по-видимому, окончательное поражение, отступает под надиском неприятеля, и его заботой остаётся лишь сохранить хоть какой-то порядок при отступлении. чтобы это отступление не превратилось в паническое бегство. Экклесиология преживаемой эпохи решает только одну задачу – сохранение остатков уже разбитой армии. Мы знаем, что этой задачей она, в конце концов, не решит. Та горска людей, которая когда-нибудь останется от истинной церкви, едва ли будет напоминать армию. Но пока армия ещё есть, ей нужно выбирать траекторию маршей, совершенствовать взаимодействие подразделений и даже, по возможности, одерживать победы в мелких арьергардных боях. С темой статьи связаны обширные и очень важные области, которые как раньше не были, так и теперь не будут нерассмотрены.

Это прежде всего анализ сегодняшней, не просто современной, а именно сиюминутной ситуации в православном мире и тех специфических проблем, которые возникают в России, Греции, Сербии и в других странах, имеющих православные традиции. Я старался держаться только таких тем, которые можно считать общими для всего или почти всего православного мира. Идея предлагаемого читателю рассуждения выросла из неформального общения между православными христианами разных поместных церквей. Разных поместных церквей – это слова, которые должны были бы выражать единственное возможное различие между православными христианами. Но так ли это сейчас? Что в наше время представляют собой поместные церкви? Нет ли существенных различий между христианами внутри поместных церквей? Ересь экуменизма и различные близко связанные с ней тенденции церковного обновленчества порождают не только и не столько богословские дискуссии, не одни различия в стиле календаря и в стиле духовной жизни.

Различия проникают до самого факта принадлежности к церкви. Одни её сохраняют, а другие её лишаются. Как остаться в числе первых и не попасть в число вторых? Это совсем не праздные вопросы, и для выяснения их нельзя ограничивать круг своих собеседников рамками какого-либо одного из тех образований, которые на современном жаргоне именуются юрисдикциями. Истинно православные христиане разделены каноническо-дисциплинарными барьерами, неизбежно понимающей человеческой, возникающей в эпохи церковных смут. Но как в древности, так и теперь эти барьеры не должны препятствовать их совместному уяснению общей для них, для всех православной веры. В результате подобного общения с православными и христианами разных юрисдикций была написана настоящая статья, и поэтому я не считаю себя её единственным автором, которая в свою очередь послужила и, Бог даст, послужит развитию такого общения впредь. Глава первая.

Поместная церковь в эпоху церковных смут. Разрушение внешних форм поместных церквей. Поместная церкви – это сообщества верующих, ограниченные определенной территорией, как правило связанной с государственным делением, и имеющие единого предстоятеля – патриарха, митрополита или архиепископа. Совокупность поместных церквей является нормальной организацией Вселенской Церкви на Земле. Зачастую происходят более или менее сильные нарушения этой нормальной структуры, а иногда и видимые крушения её во вселенском масштабе. Именно возможность последнего нам особенно трудно принять. Между тем, в этом нет ничего невозможного, а о видимой гибели внешней церковной организации в конце времен есть и прямое откровение Божие. Нам трудно представить себе такое катастрофическое состояние по той причине, что в истории Церкви его давно уже не было.

Наибольшей трагедией нашего тысячелетия стало отпадение в ересь самого большого патриархата, римского. Однако на общую организацию церкви на Земле это событие не имело особенного влияния. Просто одной поместной церкви стало меньше, в то время как структура прочих осталась без изменений. Гораздо более смутное представление мы имеем, например, о временах иконоборчества и монофилитства, когда почти вся иерархия отпадала в ересь. Ещё труднее представить себе времена монофизической смуты, V и VI века, и арианства, IV век, когда православные оказывались среди тех, кто отвергал православные соборы, а среди сторонников этих соборов оказывались серитики. Подобные эпохи затягивались на многие десятилетия и завершались необычно соборным решением, осуждающим мнимо православных и принимающим в полноту общение тех, кто вызывал подозрения, оказавшиеся необоснованными. Так, например, Второй Вселенский Собор осудил формального приверженца неикейского символа веры Македония и принял в общение святого Кирилла Иерусалимского, возведенного на престол противниками этого символа. Во времена подобных смут поместные церкви в обычном, то есть чисто внешнем смысле этого слова, переставали существовать.

Вместо них возникали временные объединения церковных общин, возглавляемых состоящими друг с другом в общении епископами. Такого же родоцерковную организацию предусмотрел Святой Патриарх Тихон в своем постановлении № 362 от 7-20 ноября 1920 года. Именно подобные объединения, хотя бы в них входил всего только один православный епископ со своей паствой, и являлись истинными поместными церквами. Слово «поместные» здесь взято в кавычки, потому что в действительности при затрудненной коммуникации и малочисленности общин их могло оказываться и несколько в одной и той же местности. По-видимому, такая же была организация большинства христианских общин до II века. Если смотреть на историю подобных эпох церковной разрухи через подлинные документы, то они весьма напоминают современное состояние церкви. Так, в IV веке очень многие православные епископы отделились от святого Василия Великого, поскольку он состоял в общении с Евстафием Севастийским, которого почти все считали еретиком. Однако Святой Василий ему доверял, будучи расположен к нему как к своему старшему товарищу, почти наставнику по монашеской жизни.

Прошли годы, и Святому Василию пришлось убедиться, что Евстафий еретик. Тогда он прервал с ним общение. Но до этого он, настаивая на доверие к Евстафию, мог невольно служить к соблазну другим. Не были ли правы те, кто прервал свое время общения со святым Василием? Не побудили ли они тем самым Исветителя быть менее доверчивым к лицемерию и вставке? Аналогичные проблемы наполняют переписку русских иерархов 1920-30-х годов, которые точно также разрывали друг с другом общение вследствие разности воззрений на допустимость нисхождения к разного рода раскольникам и отступникам. Не будем умножать примеры. По прошествии тысячи лет глобальной стабильности Вселенской Церкви наступило наше столетие, отмеченное всеересью экуменизма.

Оно и стало новой эпохой подобных же церковных смут. Как и во времена ориентства, внутри видимых границ Церкви даже на высших иерархических степенях находятся еретики. Еще далеко не все православные прервали с ними евхаристическое и молитвенное общение. В то же время уже многие православные потеряли видимое евхаристическое общение друг с другом по причине канонических разделений и политических разногласий. Одни придерживаются догматической и канонической акривии более жестко, другие мягче, третьи не знают, чего придерживаться, или точнее, за что хвататься. Существуют, конечно, и сейчас организации, называющие себя поместными церквами, как существовали они и в арианские, и в монофилистские времена. Однако, едва ли какая-нибудь из них является поместной церковью в истинном смысле этого слова. Превращение видимой Вселенской Церкви в лоскутное одеяло из каких-то юрисдикций И слова-то такого нет ни в церковном греческом, ни в церковно-славянском языке.

Это бросающиеся в глаза, но, увы, еще не самое худшее проявление глобального кризиса. Самое главное другое. Истинная поместная Церковь не терпит в себе анаипачия своей иерархии и уж особенно на месте первосвятительском еретиков. Она извергает их из санны и отлучает от Церкви по церковному суду. Если же такой суд не может быть произведен, хотя необходимость его очевидна, то ясно, что данная иерархия потеряла способность действовать. Следовательно, она, как мертвая структура, уже не может быть органом поместной церкви, части живого тела Христова. Это рассуждение справедливое по отношению не только к ереси, но и к дисциплинарным вопросам, в которых попустительство явному греху становится своего рода ересью. Так святой Феодор Студид отделился от своего патриарха, святого Никифора, поскольку тот принял в общение пресвитера извержено Иссана за венчание блудного сожительства царя.

Святой Феодор назвал этот поступок патриарха ересью михизма, блудства. Однако здесь ещё можно было говорить о том, что позиция святого Феодора лучше, а позиция патриарха Никифора, тоже святого, хуже, хотя и заслуживает какого-то снисхождения. Но в случае собственной ереси, то есть прямого искажения православной веры, не может быть речи о снисхождении. «Никогда о человече то, что относится к Церкви, не справляется через компромиссы. Нет ничего среднего между истиной и ложью, и хотя возможно сказать, что между светом и тьмой есть середина, называемая вечерними и утренними сумерками, однако между истиной и ложью, как бы кто ни старался, не выдумает нечто среднее». Святой Марк Эфесский из послания к Схоларию. Церковная власть, медлящая в осуждении ереси, теряет свойство быть властью. Ведь, подобно тому, как в обычном организме функция иммунной системы состоит в том, чтобы отторгать всё чужеродное телу, так и основная функция церковной иерархической власти заключается в охранении стада от волков, губящих е.

Поэтому дело не только в том, что еретиколюбивые иерархи, естественно, оказываются и сами на подозрения в ереси. Независимо от личного еретичества, они теряют церковную власть, поскольку не выполняют главного дела этой власти. Следовательно, и другие дела епископского служения, подчиненные и зависимые от этого главного, не могут исполняться ими как должно. Таких иерархов нельзя слушаться в том, что прямо касается отношения к ереси, но также не всегда можно их слушаться и в других делах. В конце концов, оказывается трудно и даже невозможно определить, где грань, в чем можно и в чем нельзя их слушаться. В таком случае неизбежно разрушение церковной дисциплины, а это и означает, что данная иерархическая структура перестает быть действительной церковной организацией. В частности, она уже не может обладать исключительным правом на каноническую территорию, и на практике это сейчас признано повсеместно как факт наличия различных православных юрисдикций на одной и той же территории. Признание возможности юрисдикции не мешает протестовать против отторжения приходов в чужую пользу.

Но тут уж, снявши голову, по волосам не плачут. Структуры, которые продолжают именовать себя поместными церквами, находятся в состоянии нестабильном. Они всё время меняются. А если оценивать направления изменений за последние 70-80 лет, то нужно сказать, разлагаются. Возникают и новые структуры. Это прежде всего старостилиническое движение в Греции, Румынии и Болгарии. Это движение основано на ясном принципе отделения от еретичествующих. Однако в нём немало внутренних проблем.

Всё это означает, что в настоящее время таких православных христиан, которые жили бы во вполне упорядоченных поместных церквах, не существует. Прежде бывшая, то есть существовавшая до крушения Российской империи и до эритического Константинопольского волшесобора 1923 года, структура православных поместных церквей рухнула, и едва ли ей суждено возродиться в прежнем виде. Глава вторая. Канонические принципы отношений к эритикам. Возрождение нормальной организации церковной жизни и сейчас должно быть целью православных христиан, хотя бы эта цель и не всегда была достижима. По крайней мере, нельзя увеличивать разруху своим нежеланием способствовать порядку. В настоящее время особенно важно для православных выработать одинаковую практику отношения к новоявленным еретикам, каковыми, безусловно, являются экуминисты и модернисты. Разумеется, речь может идти только о той практике, которая соответствовала бы церковному преданию.

Но и здесь оказывается, что инерция мирного периода церковной жизни до сих пор так сильна, что вспоминать эту практику приходится с большим трудом. Так в Москве один патриархийный иеромонах, отец Тихон Шевкунов, только что произнесший, а затем и опубликовавший Большую Речь против еретичества одного московского же священника-неуобновленца Георгия Кочеткова, сам же стал с ним сослужить. Так обличитель ереси без всяких слов дал понять, что не ведает, что глаголит. умеет определить ересь по каким-то ее формальным признакам, пусть и вполне достоверным, но понятия не имеет о том, что же такое ересь по существу. Святой Максим Исповедник, который даже не был священником, категорически отказывался от церковного общения с еретиками, хотя они тогда еще не подпадали ни под какое соборное осуждение до Латеранского собора 649 года. Откуда же берется такое различие в позициях, что одни стоят даже до крови, чтобы только не оскверниться мнимым богослужениям еретиков? а другие, хотя и способны произнести обличительную речь, не замечают никаких препятствий к сослужению. Что же говорят церковные правила о тех случаях, когда еретичествующий не принадлежит к уже отлученному от Церкви еретическому сообществу?

Церковные правила различают два случая. Первый. Еретичествующий не является епископом, при этом уже неважно, кто он – мерянин, монах, диакон, священник, настоятель и т.п. Здесь сохраняют полную силу слова апостола Павла, еретика человека по первому и второму наказанию «отрясайся». К ним не прибавлено никаких церковных правил. Это означает, именно такое понимание этого подтверждает практика святых отцов, что не следует ожидать каких-либо церковных осуждений, например, еретичествующего священника. Прекратить с ним молиться, исповедоваться и причащаться у него, перестать сослужить с ним нужно немедленно. Сначала нужно прервать с ним молитвенное общение, а уже потом, если возможно будет, обратиться к церковному суду.

Судебная власть над священником предоставлена епископу. Второе. Еретичествующий епископ. Здесь Церковь в разное время вносила разные уточнения к апостольской формулировке. Действующее в настоящее время унесено в 861 году на так называемом Двукратном Соборе в Константинополе, правило 15. Это правило осуждает всех, кто под предлогом разных обвинений отделяется от своего епископа. Далее следует пояснение, что осуждение отнюдь не распространяется на те случаи, когда причиной отделения от епископа является ересь. «Ибо отделяющиеся от общения с предстоятелем ради некие ереси, осужденные святыми соборами или отцами, когда-то есть, он проповедует ере всенародно и учит оной открыто в церкви, Таковые ащи и оградят себя от общения с глаголемом епископом, прежде соборного рассмотрения, не только не подлежат положенной правилами эпитемии, но и достойны чести подобающей православным, ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но подщились «Охраните Церковь от расколов и разделений».

Из этих двух правил следуют те главные принципы, которыми должен руководствоваться каждый, кто не хочет отпасть от церкви. Не ходить в храмы, где служат священники-еретики. Не молиться вместе с еретиками измерян или монахов. Не ходить в церковь, где за богослужением поминают епископа-еретика. Последнее, однако, не безусловно. Если речь идет о епископе, не низложенном по церковному суду, то отделяться от него без суда следует лишь при выполнении двух условий. Ересь должна им провозглашаться во всеуслышание, и по содержанию этой ересь должна быть уже известной и осужденной. Последнее условие для экуминизма исполняется всегда, ведь он заключает в себе объединение многих прежде осужденных ересей.

Но необходимо сказать еще о том, чем экуминизм нов. Это связано с важнейшей чертой нашей эпохи и является одним из поводов к созданию настоящего журнала. Глава третья. Экуминизм как новая ересь сленского масштаба. Сознательность разрыва со святоотеческим преданием. Если рассматривать экуменические теории, особенно такую, как осужденная на Архиерейском соборе Русской Зарубежной Церкви в 1983 году теория ветвей, с точки зрения их отношения к кинославным, то этого будет достаточно для вывода о еретичности экуменизма. Ясно, что Свято-Отеческое Православие подобные воззрения анафематствует. Но таким выводом удовлетвориться нельзя, если мы хотим оценить масштабы и перспективы развития новой ереси.

То, что ее масштабы велики, видно и на глаз. Но требуется еще и понять, каким именно настроением современного человека эта ересь особенно удовлетворяет. Повседневный опыт общения с экуминистами, именующими себя православными, чаще всего обнаруживает в их еретичестве лишь такие мотивы, которые во все времена делают людей жертвами разных массовых лжеучений. Это может быть коростолюбие или неприятие православной аскетики и вообще строгости жизни и дисциплины ума, Это может быть вера в батюшек или бюрократический аппарат церковной организации, вера, заместившая собою веру в саму церковь, ту самую, о которой говорится в символе. Таких людей много, это как бы масса камней и обломков, захваченных еретическим водоворотом. Людей же иного рода, добровольные и сознательно вызывающих этот водоворот, приходится встречать значительно реже. Однако именно такие люди бывают способны выразить истинную идею явления, и это у них по час получается точнее, чем даже у самых проницательных православных критиков. В случае экуменизма таким человеком мог бы выступить патриарх Константинопольский Афиногор, особо прославившийся снятием анафем против ересей латинян в 1965 году.

Афиногор латинян любил и еретиками их не считал, но отрицание их еретичества не было проявлением его особенной любви к ним. Афиногор не признавал существование ереси вообще. Услышав о некоем человеке, который повсюду видит ереси, Афиногор сказал «А я не вижу их нигде. Я вижу лишь истинные, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте». Церковное Свято-отеческое учение основано на камне исповедания полноты, воплотившейся во Христе истины, которая органически не приемнет смешения с ложью. Экуминисты сознательно выбирают песок частных истин, сцементированный ложью отрицания Христа как истинного Сына и Слова Божия. Глава четвертая. Новое ощущение общечеловеческого единства и ожидания Антихриста.

Почему афиногор и подобные ему люди, которым свойственно по-своему очень глубокая вера, аскетизм и даже жертвенность, могут совершенно сознательно идти даже против не просто отдельных отцов, но всех их в совокупности? Почему они решают, будто какие-то постановления отцов относительно церкви и догматов в наше время могут утратить силу? Ответ может быть только один. У них к православной вере примешалась какая-то терния, которая выросла и заглушила ростки истины. Терния – это вера во что-то такое, о чем Господь Церкви не возвещал. Вот что об этом можно прочитать у самого Афинагора. Цитата. «Палестина вновь становится центром мира.

Мы должны молиться и бороться за то, чтобы Иерусалим стал местом диалога и мира, чтобы вместе приготовить путь для возвращения Иисуса, Махди, Ислама, Мессии Израиля, Господа нашего». В Иерусалиме Авраам встретил Мельхиседека, священника Бога Всевышнего, таинственное изображение Слова, присутствующего во всех народах, во всех религиях. Этим Афинагор объясняет, почему и они с Папой Римским Павлом VI решили встречаться в Иерусалиме. Объединение с латинянами видится в Финагору в связи с этим грядущим пришествием того, кого он называет Иисусом. Цитата. Единство может быть достигнуто неожиданным образом, как и всё великое. Как может произойти возвращение Христа, который сказал, что придёт как тать. Католичество теперь оказалось в вихре.

Всё возможно. Конец цитаты. Ни Финагор, ни другие кумнисты не ссылаются ни на какие положения церковного предания, и не диво. Церковное учение предвещает объединение всех народов отнюдь не вокруг Христа, как раз вокруг того, кого иудеи именуют не Сие, а мусульмане Махди. Сын человеческий пришед, уба, обрящет ли Си веру на земли? Но это церковное предание для них перестало быть интересным, потому что они приняли другое, веру в то, что именно сейчас наступила какая-то особенная эпоха. Все люди этой эпохи, если они будут понимать её содержание, окажутся гораздо теснее объединёнными друг с другом, нежели со своими единоверцами прежних эпох. Люди этой эпохи объединяют какие-то свои, общечеловеческие, как они выражаются, ценности, которые гораздо важнее наследия прошлого, которое их разъединяет.

Эта эпоха провозвестниками, которые во всём мире, как среди номинальных православных, так и среди латинян и представителей других западных конфессий, стали носители так называемой русской религиозной философии, особенно Соловьев, Бердяев, Ларенский, Булгаков. Эти люди выразили на мнимо-христианском языке, заимствованную ими из оккультных учений, идею наступления новой эпохи. эпохи какого-то нового, после нового Завета, откровения Святаго Духа, которое будет дано в последние времена. Смотреть, например, у Флоренского в Столпе и утверждение истины письмо о Святом Духе. Для этих людей существует какая-то особая эпоха отцов, которая вся уже в прошлом. С ней уходят прошлые и отеческие каноны. В наше время вместо отцов – те, кто принял новые откровения новой эпохи. Итак, сегодня для православной церкви экуменизм не является частной проблемой, которая могла бы обойти стороной какие-то страны.

Но в то же время он является лишь частным случаем явления более обширного становления всей современной цивилизации на новом принципе единства. На этом принципе создается в настоящее время та универсальная религия, которую вложенный памяти иеромонах Серафим Роуз назвал религией будущего, религией Антихриста. Этот принцип гораздо яснее формулируется в различных движениях типа New Age и масонства, а экуминизм призван к исполнению лишь одного частного дела. заставить войти в это новое единство таких людей, которые хотели бы сохранить свою связь с традиционными формами религии. Антихрист должен будет удовлетворить всех. Глава. Дуэт Экуминизма и Фелитизма. Фелитизм как ересь.

Девятнадцатый век, ставший эпохой развала многонациональных империй, Эпоха национализма дал о себе знать и в церковной жизни, едва ли не впервые доведя национальные противоречия среди православных христиан до степени экклесиологической ереси. Под именем ереси Филитизма, племянничества, её обличил Константинопольский собор 1872 года. Он ответил таким образом на требования болгар создать для себя независимую иерархию на той территории, где уже существовала иерархия Константинопольского патриархата. Русское общество сочувствовало болгарским раскольникам, несмотря на обличения со стороны Филиппова и Леонтьева, а затем и жёсткую позицию митрополита Антония Храповицкого. Отказ Синода Русской Православной Церкви признать факт болгарского раскола достаточно красноречиво свидетельствовал о непонимании дела. Ересь филетизма заключается в подмене церковного предания национальной традиции, подмене дара Святого Духа плотью и кровью, которые Царствие Божие не наследит. Филетизм ставит любовь к своему народу, то есть твари, выше любви ко Христу, нарушая его заповедь. Конечно, сохранение народных традиций существенно необходимо для жизни на земле, как нельзя было бы жить на земле без плоти и крови.

Уничтожение этих традиций равносильно убийству народа. К тому же необходимо помнить, что разделение человечества на племена и языки было спасительным наказанием Божиим, положившим некоторый предел к безумному и самоубийственному строительству Вавилонской башни. В этом смысле остаётся необходимой и спасительной некоторая обособленность сохранения своеобразия народов в мире, всеми силами стремящимся к завершению столпотворения и к пропасти погибели. Спасение человеческое может строиться на Земле не иначе, как только исходя из промысла Божий о каждом человеке или народе, промысла, проявляющегося во всех благоволительных или попустительных обстоятельствах жизни. Очевидно, что православие чужда как дуалистическая ненависть к материи, так и рационалистическое протестантское мечтательно-гордое отношение к жизни. В Церкви временные земные особенности различия, в том числе и национальные, не исчезают, но приобретают другой смысл, поскольку оцениваются они с точки зрения главной цели – вечного спасения. Апостол Павел пишет, что «во Христе нет ни Элина, ни Иудея, ни раба ни свободного, ни мужеского пола, ни женского». Это, однако, не означает, что можно просто отбросить все эти различия здесь, в земной жизни.

Напротив, мы видим, что Святая Церковь в своих определениях находит должное место каждому видимому внешнему обстоятельству. Поэтому и апостол Павел дает подробные наставления мужьям и женам, родителям и детям, рабам и господам. Как невозможно спасаться, игнорируя свое тело, преподобный Иоанн Лествичник, так невозможно христианскому народу строить свою жизнь во Христе, игнорируя народное своеобразие. Однако это не повод, чтобы возводить в культ национальные традиции. А именно это и происходит, когда путают сохранение традиций и обычаев православного народа с сохранением самого православия. Те христиане, у которых экумническая ересь вызывает неприятие, естественно, стремятся найти опору в традиции. Но здесь возможен новый соблазн – обратиться к народному преданию вместо предания церковного. Конечно, народное предание у тех народов, которые были выписаны Православной Церковью, одухотворено преданием церковным.

Оно может и должно возводить к той высоте, на которой человек встречается с Богом. Христианские империи стали в истории тем подсвечником, на котором высоко над Вселенной была вознесена, да светит всем, свеча Света Христова. Но взятая отдельно, сама по себе, народная традиция подобна тому, чем является гора Синай или Фавор в своем чистом материальном виде, нагромождением земли и камней. Никакой народ, кроме Нового Израиля, Христианской Церкви в совокупности, не является членом Церкви и субъектом спасения. В каждом народе каждый человек отвечает в конечном счёте сам за себя, он или спасается, или гибнет. Народные же традиции и все связи, соединяющие отдельного человека с народом, представляют собой весьма мощный фактор, содействующий ему в спасении или погибле. Для того и нужно пропитывать традиции православием, чтобы они помогали спасению, а не препятствовали ему. Однако окончательно всё решает свободная воля человека.

Из этого очевидно, что полагать национальное различие в основу церковной организации неправильно. Подобная тенденция была всегда чревата расколом. Однако в наше время она стала гораздо опаснее, и собор 1872 года не зря назвал ее ересью. Фелитизм нашего времени является оборотной стороной экуминизма. Ни одна ересь не приходила без своей пары. Иначе и быть не может. Никогда простое отрицание какой-либо ереси, то есть исповедание всех ее пунктов с прибавлением отрицания, не становилось православием. Пример монофизитства, появившегося как анти-нестарианство хрестоматийной.

Но и во все другие эпохи православие обреталось не правее или левее какой-либо ереси, а как бы на острие ножа между пропастями погибели. Не в плоскости распространения поля действия ересей нужно искать православие. Оно всегда ищется по вертикали от плоскости земного мудрования. Фелетизм противопоставляет духовному интернационалу и коммунического всесмешения национальную ограниченность. Эта ограниченность действительно может быть благотворной, но только тогда, когда таким образом ограждаются ростки истинной церковности. Ревнители же племенного начала не в состоянии заботиться о соблюдении этого только. Национальные формы церковности им знакомы. Разбираться же в качестве их религиозного содержания в каждый данный момент они не хотят и не могут.

Да им это и не нужно. Для поддержания племенного или государственного начала от религиозных или квазирелигиозных идей требуется вовсе не истинность, а практическая пригодность. Мы имеем в Священном Писании ярчайший пример пагубных плодов такого искажения. Вожди иудейского народа отвергли Спасителя Мира именно потому, что Его благовестие показалось им неподходящим и даже крайне вредным для целей национального и государственного строительства. Подобный результат является закономерным, когда в системе ценностей место небесного царствия занимает царство земное, царство человеческое. Невозможно думать, что этого гибельного результата удастся избежать, выбрав предметом такой же плотской, земной, душевной привязанности не иудейский, а какой-либо из христианских народов. Однако есть некоторое глубинное и более сокровенное родство между экуменическим всесмешением и фелитическим обособлением. Это обстоятельство гораздо менее очевидно, чем сам факт несовместимости фелитизма и православия.

Быть может, для того, чтобы не впадать в фелитизм, такого понимания не требуется. Но оно, безусловно, необходимо, если мы хотим представить себе истинный образ двуликой религии Антихриста. Глава «Фелитизм. Всесмешение через обособление». В отличие от каких-либо частных ересей, религия Антихриста будет универсальной, это подлинная всеересь. К ней непосредственно ведёт ересь экуминизма, которая, как и всякая ересь, имеет своего зеркального близнеца, а именно фелитизм. Однако в данном случае, по сравнению с парами других ересей, отношения между этим близнецами необычны. Это отнюдь не война на уничтожение, а следование к одной и той же цели с противоположных сторон.

Если для обыкновенных ересей общность целей достигалась только за гробом, все они одинаково ведут в ад. то экуменизмом и фелитизмом общность цели в рамках построения религии Антихриста достигается ещё на Земле. Об этом нужно сказать подробнее. Истинная Церковь не замыкается в национальных или государственных границах. Когда же говорят о Церкви именно в пределах подобных границ, то на деле Церковь всегда подменяется какой-то земной и вполне обыкновенной организацией, и такая организация уже не может оказаться выше земных законов. Ее судьба оказывается подобной судьбе национального государства, образовавшегося после развала какой-либо империи, о чем писал еще в конце прошлого века Константин Леонтьев. Цитата. Группировка государственности по племенам и нациям есть не что иное, как поразительная по силе и ясности своей подготовка к переходу в государство космополитическое, сперва всеевропейское, а потом, быть может, и всемирное.

Это ужасно, но ещё ужаснее, по-моему, то, что у нас в России до сих пор никто этого не видит и не хочет понять. Группировка государств по чистым народностям ведёт быстрыми шагами европейское человечество к господству международности. Конец цитаты. Свою, по видимости, парадоксальную мысль Леонтьев обосновывал тем, что само стремление наций к освобождению в рамках национальных государств диктуется их стремлением быть как все. Освободившись политически, они очень рады в быту или идеях походить на всех других. Он приводит пример. Для выпущенного из тюрьмы человека не безразлично, в какое время его выпустили. Если в это время бушует эпидемия, то в тюрьме он был бы целее.

Поэтому и политический национализм нашего времени не даёт национального обособления, потому что подавляющее влияние космополитических вкусов слишком сильно. Эпидемия ещё не окончилась. Конец цитаты. Всё это в высшей степени подтвердило историю крушения Российской и Османской империй, сохранение которых в то время, как предупреждал тот же Леонтьев, было чрезвычайно важно для земных судеб Церкви. В частности, сбылись худшие предсказания Леонтьева о возможных последствиях преждевременного крушения Османской империи. Вселенский Патриархат попал в прямую зависимость от Запада, и уже в 1919 году местоблюститель Константинопольского престола митрополит Дорофей Брусский издал свою эритическую энциклику, открывавшую эру экуминизма. А в 1920 году при открытом нарушении канонов на Константинопольский престол был насильно возведен еретик и масон Милетий Метаксасис, созвавший через три года икумнический Лжесобор. В начале XX века умелой дозировкой космополитизма и национализма сознательно занимались организаторы мировой революции.

Одна и та же масонская организация Великий Восток Франции одновременно создала космополитические масонские организации в России, составившие сначала ядро Государственной Думы, а потом образовавшие из своей среды временное правительство и националистические в Турции. Организация «Млада Турков» представляла собой масонскую ложу. Но и в чисто церковной области опасения Леонтьева полностью сбылись. Со времён Метаксакиса и поныне политика Константинопольского патриархата продиктована греческим национализмом. Запад нужен ему именно для расширения греческого национального государства, для, возможно, более полного осуществления так называемой «великой идеи» восстановления греческого государства в границах Византии. Греческий филетизм не позволяет понять, что Византия потому и была великой, что никогда не становилась национальным греческим государством. Величие Империи Ромеев сохранялось до тех пор, пока она сохраняла православие. Для преемников Метаксакиса всё перевернулось.

Православие для них только инструмент национальной политики, и поэтому инструмент всё время совершенствуется. Конечно, и русская великая идея восстановления у границах Российской империи русского национального государства принципиально не отличается от своего греческого аналога. Поэтому нынешние политические государственники, если они не воодушевлены подлинной православной верой, могут быть союзниками церкви лишь временными и ненадёжными. Перед греками экуминизм возник неожиданно как оборотная сторона фелитизма. Изменилась обстановка, и экуминизм стал выгоден. В России сегодня это не так. Русский фелитизм пока ещё антиэкуминистичен, но это не даёт никаких гарантий на завтра. И самое главное, от этого он не перестаёт быть ересью.

Глава «Окультные корни экуминизма и фелитизма» Окультные учения в одинаковой степени оказываются глубиной подоплёкой как экуменизма, так и фелитизма. Не случайно за интернационалистическими и националистическими движениями оказываются подчас одни и те же масонские организации. Многие внецерковные формы русского национализма несут на себе печать теософии. Особенно выделяются в этом отношении Поганофильские направления, ратующие за возврат какой-то первобытной религии славян. Их хрестоборческий характер очевиден. Существуют, однако, и такие формы национализма, которые прикрывают те же самые идеи видимостью христианства. Оккультная неоязыческая их сущность остается такой же. Там, где в религию вводится мистика рода и мистика крови, не может существовать таинство крови Христовой.

Если даже примитивный культурно-политический космополитизм смог превратиться в эпидемию, то что же говорить о заразе теасовских учений? С точки зрения внутреннего бытия Церкви не так важно, какова будет дальнейшая судьба сообщества отпавшего от Церкви вследствие фелитизма. Во всяком случае, это уже не тело Христова, а духовный труп. Зато этот вопрос очень важен с точки зрения отношения Церкви к окружающему миру, в котором многие-многие люди погибают, принимая за спасительный ковчег Церкви эти мертвые сообщества. Тут приобретает важность санитарно-гигиенический аспект, степень опасности для окружающих этого разлагающегося трупа. Зараза теософии и оккультизма одинаково распространяются через трупный смрад и экумнического и филетического лжехристианства. Глава «Православие в эпоху экумнизма» Обстоятельства вынуждают современных православных учиться жить и оставаться христианами в условиях наступления и видимого торжества экуменизма. Все унаследованные от прошлого века структуры земной организации церкви больше или меньше заражены им и, что самое главное, не имеют никакого иммунитета против этой инфекции.

Поэтому они находятся ныне на разных стадиях умирания. Умиранием внешней церковной организации можно назвать такое положение дел, когда в ней еще теплится апостольское преемство епископата, хотя бы некоторые епископы и отпали от него вследствие ереси. Но у сохраняющих верность православию членов этой организации уже нет возможности извергнуть еретиков из своей среды так, чтобы последние не присвоили себе значительную часть прежней церковной структуры, превратив её в расконическую и еретическую. Иными словами, умирание церковной организации – это такое состояние, когда возможны только два исхода. оздоровление через видимый раскол или окончательная смерть. Возможность же плавного развития утрачена. Многие поместные церковные организации время от времени впадают в такое состояние. Но мы уже отвыкли от того, что в таком же состоянии могут оказываться все церковные организации на Земле одновременно.

Мы не видели такого больше тысячи лет. И всё же, с точки зрения эклесиологической, ничего особенного не случилось. Для Церкви в целом тут ничего нового нет. И тем не менее, создание новых церковных структур, где епископат и весь народ Божий были бы объединены общим исповеданием православия, всегда мучительно и сопряжено со множеством искушений, о чём и свидетельствует история старостинического движения. Оно трудно и потому, что нельзя опереться на фундамент готовой церковной организации, но также и потому, что образующие новые структуры не могут отрешиться от преемственности со старыми, хотя бы ради преемства иерархии, а потому и сами с трудом оберегаются от тех же болезней, и никогда не бывает возможности заранее определить, какая степень близости к старому еще допустима, а какая уже нет. Эпилог. Когда-то христианство победило языческий мир. Теперь оно само побеждено этим миром.

И то, и другое, разумеется, лишь в земном смысле, так как христианство было и остается не от мира сего, и перемены в его отношениях с миром ничего не меняют во внутренней жизни Церкви. Но во внешней жизни церкви они меняют многое. Когда-то огромная часть земли была поделена на церковные области. Области остались, но управляют ими уже не христиане. Церковь перестала владеть землями. То, что от нее осталось, это небольшая армия, которая больше не может удерживать территорий, но еще имеет время организованно отступить в пустыню. Нужно только быстрее её организовывать, и не терять времени на бесполезные переговоры с новыми хозяевами церковных земель. Автор статьи В.

Лурье, ныне епископ Григорий, источник журнал «Вертоград» №1043 за 1998 год.