Церковная жизнь в обмен на ересь? (2019.11.24)

во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы совершаем память сразу и Фёдору Студито, и наших новомучленников и исповедников, возглавлявших катакомбную церковь, и сначала церкви Киосифианскую, которая еще не была в катакомбах первые годы, а именно самого Иосифа Петроградского, который наш митрополит и последний епископ был на этой капедре, который был именно православным и имел при этом капедру церковскую. И для нас это, конечно, еще и городской праздник очень важный, а также Кирилла Казанского митрополита, который тоже был один из самых авторитетных иерархов, которые примкнули к движению истинного православия, но он сделал это не сразу и, к сожалению, он замедлил. То, что надо не слушаться Сергия, не иметь с ним личное общение, он сразу как раз понял. Это, конечно, хорошо, но он замедлил с тем, чтобы понять, что вся эта церковная организация является неправославной. Но потом все-таки он это уже понял, и когда их все вместе расстреливали в тюрьме в Чуркенсе, они уже за несколько лет перед этим были в полном единомыслии и полностью отрицали Сергианскую церковь. И вместе с ними был еще расстрелян епископ Ярославский Евгений Кабранов, когда-то это был векарь Агафангела Ярославского, известного предателя катакомбной церкви, который очень большой удар по ней нанес в 1928 году, а вскоре сам умер. Он увлек за собой своих векарьев, еще было несколько епископов, и уже через полгода во всем этом горько раскаялся и исправился Серафим Самайлович, был первым из этих векарьев, и уже постарался, что можно хотя бы исправить.

Но потом они и все эти векарьи вернулись в православие. Евгений Кабранов еще тоже до того, как он попал в тюрьму в Турченкенте и был расстрелян со всеми, тоже была введена мысль о православии. Но такое случайное совпадение памяти этих святых с Феодором Студитом, оно, конечно, в каком-то смысле и не случайно, потому что в наше время, когда нужно было быть истинно православным, особенно вдохновлял пример Феодора Студита. Можно сказать, что и Максима Исповедника, это тоже будет правда, но и Феодор Студит стоит рядом, может быть, прямо вторым после Максима Исповедника. Что такое Феодор Студит? Как он стоял за православием? Все об этом знают, что он стоял против иконоборчивости. Это, конечно, самое главное, хорошо, что все это знают, но, может быть, стоит немножко эти знания углубить и расширить.

Во-первых, он стоял против ереси мехизма, то есть, или прелюбодийной ереси. Что он назвал прелюбодийной ереси? Не только он, но и часть епископатов, это небольшая и, главное, большая часть монашества, а именно патриарх Никифор, который в никаком не был замечен неправославие до этого, а потом он станет исповедником православия перед ереси иконоборчества, и опять уже будет введена мудрость Феодору Студиту, но патриарх Никифор уступил настоянию царя. Возможно, царь его шантажировал тем, что он введет иконоборчество. Он этот царь не ввел, другой царь ввел потом иконоборчество, все еще при патриаршестве Никифора. Но как бы там ни было, какой бы ни был шантаж, что он его заставил делать? Заставил признать прелюбодийный брак какого-то царя, который там когда-то давно раньше был? Нет, не заставил, об этом речи не было.

Заставил его признать, что тот священник, который подвенчал такой брак, подлежит извержению Исана? Опять же, нет, об этом тоже не было никакого спора, что в свое время этого священника извергли Исана и правильно сделали. Это никто не ставил под сомнение, и никто не хотел заставить Никифора это подвергнуть сомнению. Его просили об одном, и он это сделал, чтобы по экономии, то есть не оправдывая, а давая себе отчет, что ничего в этом хорошего нет, этого священника, который считался не священным извергнутым Исаном, но у него были придворные связи, восстановить Исанин. И таким образом он опять бы стал главным. И вот Никифор это сделал, и он это называл экономией. А Федор Студит сказал, что это никакая не экономия, а это параномия, то есть беззаконие, не снисхождение в законе, а беззаконие. И более того, он его обвинил в ересе, а не просто в дисциплинарном нарушении.

Конечно, понятно, что есть большой дисциплинар для нарушения, но в чем-то здесь есть. В том, что экономия — это когда в недогматической области кто-то делает что-то один раз в видах какой-то пользы, ну может быть и ошибочно в видах пользы, но для того, чтобы кто-то где-то исправился. Здесь же наоборот, чтобы кто-то утвердился в грехе и был поднят на большую иерархическую, фактически большую иерархическую степень из-за того, что он становится придворным, то здесь никакой душевной пользы не предвиделось, а только уступая давлению власти. Это не повод для экономии никакой. И получается тогда, что Никифор этим своим жестом он не просто совершил дисциплинарное нарушение, а он, собственно, он так и говорил в своем оправдании, что вот я, будучи епископом, а тем более патриархом, могу изменить содержание экономов. И вот в этом состояла ересь. То есть по определению Фёдора Студита прелюбодейная ересь — это не что-то иное, не то, что связано с определенными видами грехов, как, например, прелюбодеяние, а то, что, как он сам пишет, я перефразирую, будто бы епископы думают, что во время своего епископства или патриаршества они сами могут менять каноны, как хотят, от себя. То есть что епископ выше канона.

То есть одно дело экономия, когда канон не изменяется, но в определенных пределах, церковным преданием определенных и, в общем, тем же самым церковным правом, от него можно следовать не строго, от него можно как-то отступать. А другое дело, когда именно смысл канонов меняется. И вот иногда в некоторых случаях это тоже можно делать, но это делают большие соборы, а вот просто если епископ хочет, потому что ему так кажется лучше, ну пусть даже это под давлением светской власти что-то менять, но тогда он уже и не епископ. И вот произошел расход. И потом они помирились спустя 6 лет на том, что, хотя пришлось претерпеть репрессии Фёдора Студита, его монастырю и другим сочувствующим, на том, что тот всё-таки сказал, что он был неправ, Никита. И вот, слава Богу, перед началом маконаборчества успели они помириться. А что происходило дальше с иконоборчеством? В чём там была тонкость?

Тут дело главное не в том даже, что богословие иконоборца было несколько другое, его надо было по-другому опровергать, это было гораздо сложнее. Старые опровержения уже не годились, потому что иконоборцы специально предлагали новую защиту иконоборчества, предъявили. Но там ещё была такая тонкость в жизни. Иконоборцы II иконоборчества IX века говорили так, что ты можешь верить во что хочешь, но хочешь ли ты верить в свои эти иконы? Ради Бога. Ты хочешь, чтобы у тебя в монастыре были иконы? Ты хочешь реально к ним прикладываться? Первые иконоборцы этого не разрешали.

Всё, икона выносится, это идолы. Здесь говорили, пожалуйста, прикладывайся к своим иконам, хоть нравится тебе, чтобы иконы были, пусть они у тебя будут. Одно только требуется, чтобы ты был в общении с патриархом, что ты с ним сослужил, что ты у него причащался. И тогда оставайся в своём монастыре, живи, как ты жил, и ничего у тебя не меняется. Почитал иконы, почитай их дальше. Но с точки зрения житейской, когда человек смотрит на то, чтобы ему держаться того, к чему он привык, конечно, все на это и шли. Таких людей было даже большинство, можно сказать. И они считали, что они иконоборцы.

Потому что люди всегда идут, когда выбирают между тем, чтобы следовать своей привычной жизни или идти на какие-то репрессии, они всегда выбирают следовать привычной жизни. На самом деле, конечно, не всегда, но в большинстве случаев. На самом деле, как Фёдор Студита и объяснял, и не только он, конечно, это понимал, но тоже и Никифор, патриарх, которому пришлось быть в ссылке, где он и умер уже не успев вернуться на свой престол. Он умер в 829 году, а Фёдор Студит в 826, а иконоборчество началось в 815. И вот они что говорили? Что то, что ты почитаешь иконы, это не означает, что ты не иконоборец. Ты все равно иконоборец через то, что ты в общении с иконоборцами. Что ты там думаешь про себя и для себя, это совершенно не важно.

Если ты считаешь, что это патриарх, что это епископы, а ты можешь про них, тоже, с этим даже думать что угодно, лично плохое, но если ты просто с ними заслужишь, причащаешься в них, значит ты считаешь, что это епископы. А что ты говоришь, что они плохие люди, это совершенно никого не волнует. Или то, что ты говоришь, что они еретики даже, но при этом у них причащаешься, это тоже совершенно никого не волнует. Здесь тот самый случай, когда иногда ты заключаешь звук, то их не слушает тот, что говорит, а следит за руками. То есть смотрит то, что делает. А делает то, что причащается, значит все, значит поведает их православными. Это, наверное, уже аналогия современности, очень прозрачная. Потому что точно так же сегодня многие люди говорят, что они не экуменисты, что они не сергиане.

Очень многие из этих многих, будь и не все, скажут дополнительно, что сергианство это ересь, что экуменизм это ересь. Но это на словах. А если следить за руками, то что они делают? Они причащают сергиан и экуменистов. И даже если они говорят конкретно про этих своих епископов, какие они плохие, даже если это по их словам не просто плохие какие-то люди, а именно еретики, то это совершенно ничего не меняет. Это только меняет одно, точнее говоря, это меняет осуждение, которому подвергаются эти люди. Если они знают, что экуменизм ересь, или что сергианство ересь, если они знают, что конкретно эти епископы и еретики, а они у них причащаются, то, конечно, они подлежат большому осуждению, такие люди, в отличие от тех, кто этого не знает и там же причащается. То есть тот раб, которому дано было много, который знал много и не сотворил то, что следовал Обиен, будет много.

И поэтому люди, которые думают сами против вот этих ересей, но при этом находятся в еретических сообществах, они сами гораздо хуже тех, кто находится в этих же сообществах, не понимая их сущности ересей. Вот примерно то же самое говорил и Фёдор Студит по поводу иконоборчества. Итак, в чем большое сходство между ситуацией Фёдора Студита и ситуацией XX века российской церкви, вообще православной церкви в мире, не только российской? И в чем большое сходство между святыми XX века этими нашими новомучениками, исповедниками российскими и также исповедниками и мучениками православия в других поместных церквах, которые были и в Греции, и в Румынии, и в других странах, и Фёдором Студитом? Тем, что они понимали, что несмотря на то, что ересь позволяет православным удержать привычные для них формы жизни, в том числе даже и почитание икон, как понимали его вот эти самые люди внешне, внутреннее почитание икон предполагает, что не будешь в общении с иконоборцами, а будешь в общении только с православными епископами. Вот такое сходство с внешним… Они не обманывали сами, не давали другим обманываться внешним сходствам православия и ереси. Они понимали, что здесь на самом деле пропасть.

Хотя внешне не только нет никакой пропасти, а вообще нет никакого различия. Совершенно одинаковое может быть богослужение. Но надо смотреть не на внешнее, надо смотреть на суть. В конце концов, уже давно были и служившие по православному обряду католики. В Униатоке тоже можно было не понять, какая служебность, не слушать, какого епископа поминают. Вот так же и мы должны слушать, какого епископа поминают. И, узнав имя этого епископа, мы должны знать, во что он верует, какую веру он провозглашает, с кем он сам в общении, с православными или нет. Это совершенно естественное, нормальное требование к православному человеку.

Конечно, какому-то обрядоверцу, которому всё равно куда ходить, где свечки ставить или какие-то обряды совершать, которые кажутся каким-то немыслимой нагрузкой на организм, совершенно не нужной. Ему просто вера не нужна, ему не нужно православие, ему нужен магический обряд. Поэтому действительно надо с ним согласиться, что ему не нужно всё это знать. Православный человек должен знать, в чём состоит православие, где православный епископ. И, несмотря на то, что эритеки могут предоставить ему комфортабельные условия привычного богослужения, или не очень комфортабельные, но комфортабельные в сравнении с подпольем и преследованиями от властей, как это бывало и в Византии в IX веке, и в России в XX веке, и не только в России, а повторюсь, в других странах, в Греции и в Румынии. Мы должны выбирать православие. Поэтому мы так особо почитаем Фёдора Студита, мы особенно стараемся читать его письма и другие наставления. И в этом своём отношении к Фёдору Студиту мы подражаем и Иосифу Петроградскому и другим новомучленникам и исповедникам российским.

Поэтому можем только радоваться, что сегодня не их память и так сохла. Аминь. Послушаем. Благодарственная мать.