Slavophilica / Славянофильство

ном тексте сноски, начиная с 20, перепутаны местами, и одна из них пропала. Желательно читать в размещенной здесь авторской рукописи. «Conciliarity»: the emergence of a term and concept in the writings of Pseudo-Khomyakov The origin of the notion sobornost’ (“conciliarity”) which first became known from the Russian translations of the theological works by A.S. Khomyakov was enigmatic in two respects: it was unknown who was the author of the term and the notion and what was its original meaning either. The article argues, that the author of the term was Yuri F. Samarin in 1863 (or slightly earlier), and that the original meaning of the notion sobornost’ was defined by means of an analogy with the Slavophilic notion obshchinnost’ “(communality”). Thus, the “conciliarity” denoted a certain principle of the Church unity, having “an inner kinship” (Samarin’s wording) with the principle of consistency of the peasant community. Происхождение понятия «соборность» в русских пере- водах богословских сочинений Хомякова представляло загадку в двух отношениях: было неизвестно, кто автор понятия, и был не вполне определен тот смысл, который заложил в это понятие его неизвестный автор. В статье доказывается, что автором термина и понятия стал Ю.Ф. Самарин в 1863 г. (или чуть ранее), а первоначальный смысл понятия «соборность» был определен посредством аналогии с понятием «общинность», также веденным славянофилами. Таким образом, «соборность» обозначала некий принцип церковного единства, имеющий «внутреннее сродство» (выражение Самарина) с принципом единства сельской общины.

/www.youtube.com/watch?v=ifjgUMx6hdo&ab_channel=%D0%91%D0%B8%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B5%D0%BA%D0%B0-%D0%9C%D1%83%D0%B7%D0%B5%D0%B9%D0%94%D0%BE%D0%BC%D0%9B%D0%BE%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%B0, 2022 Интерес и симпатия Аполлона Григорьева к славянофилам и особенно к Хомякову проявились уже в середине 1850-х годов, а в 1856 г. Григорьев публикует статью в славянофильском журнале «Русская беседа». Тем заметнее на этом фоне полное равнодушие Григорьева к религиозной тематике. Он как будто не знает о ее существовании. Интерес к богословию Хомякова пришел после случайного знакомства Григорьева с его только что тогда вышедшей третьей богословской брошюрой на французском языке (1858). Он купил ее в Берлине, где застрял по дороге домой из Парижа, — очевидно, в том книжном магазине, где был вынужден продать любимые гравюры и книги, чтобы получить хоть немного наличных денег. Можно указать точно название магазина и адрес дома, где это произошло, но от дома теперь осталась только фотография конца XIX в. Читать брошюру он начал, видимо, лишь после отъезда из Берлина, а впечатления от нее прорываются в его публицистику (статьи в журнале «Время») и переписку 1861–1862 года. Эти впечатления необычайно сильны. Григорьев не поверил религиозному посылу Хомякова, но ему оказалась очень близкой трактовка православия (в понимании Григорьева — созданной православием культуры) как истины между крайностями протестантского индивидуализма и католического принудительного объединения. Тем не менее, Григорьев усмотрел неявную тенденцию к принудительному объединению также и у славянофилов, предвосхитив этим будущую критику славянофильства у К. Н. Леонтьева.

кого поздним славянофилам Достоевский отредактировал в мессианском смысле славянофильское представление о русском народе. А. И. Кошелев воспринял эту инновацию как ошибку, но многие славянофилы пошли за Достоевским, связав с ним новый этап развития учения. Из современников Достоевского никто, даже проницательный Леонтьев, не подозревал, что русский мессианизм является у Достоевского частью его эсхатологических верований. Их главным источником был христианский социализм Пьера Леру и Жорж Санд, но место мессианского народа в нем занял русский народ в этническом смысле. В качестве ближайшей типологической параллели можно назвать представления Адама Мицкевича о мессианстве польского народа. Что касается любимого Достоевским термина millenium (всегда латинскими буквами именно в такой орфографии), то этот псевдо-латинизм был придуман английскими протестантами на рубеже XVI и XVII вв. и вошел в английский социалистический жаргон у Роберта Оуэна и его последователей, откуда он и мог стать известным Достоевскому. Dostoevsky edited the Slavophile conception of Russian people in a messianic sense. The Slavophile A. I. Koshelev considered this move as a mistake, whereas many later Slavophiles followed Dostoevsky as a reformer of the old doctrine. Nobody of the contemporaries (nor perspicacious Leontiev) realised that Dostoevsky spoke from his strong eschatological convictions, mainly borrowed in the Christian socialism by Pierre Leroux and George Sand but replacing there the messianic people with the Russian people in the ethnic sense. The closest typological parallel is the ethnic Polish messianism by Adam Mickiewicz. As for Dostoevsky’s beloved pseudo-Latinism millenium (sic), it was invented by English protestants ca 1600 and was adapted to the jargon of English-speaking socialists by Robert Owen, thus becoming available to Dostoevsky.