Беседы на “Изречения отцов”. Оставшиеся рассказы. (2019.04.19)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы завершаем наши двухлетние, занявшие два великих поста, беседы на изречение Отцов. И сегодня мы скажем несколько слов в связи с тем, что говорится в последних главах систематического Потеряка. В разных редакциях их разное количество, там разные рассказы. Это такая часть, где собраны самые разные изречения в основном и в меньшей степени истории, которые не вошли во все остальные главы. Тем не менее, там не так хаотично, как можно подумать с первого взгляда, потому что там есть все-таки некоторые рассказы, которые задают главный мотив. И это особенно можно понять из такого особенного сборника 12 рассказов. 12 старцев встречаются и предполагается, что им предлагается сказать что-то наиболее полезное из собственного духовного опыта.

И один говорит, потом другой, и вот когда наконец 12 говорит, он говорит нечто самое важное, что будет самым важным из других рассказов. А каждый из них говорит что-то очень полезное о том, как он спасается. Действительно, все, что там сказано, хочется запомнить и применять к себе. Например, первый самый там говорит о том, что он стремится не только за телом своим следить, чтобы он еще ничего не делал, но и за душой, и за помыслами. И вот из этого рассказа видно, что он себя, свое «я» ставит отдельно не только от своего тела, но и от своей души. Не во всех святоатических текстах это понятно, но вот здесь это совершенно явно. Что вот мое «я», кто такой «я», это то, что может сказать «моё» по отношению даже и к моей душе. «Я» — это не моя душа тоже.

Это понятно, что я и к телу не могу сводиться, но и так же и не к душе. «Я» — это вот тот, кто принимает решения, субъект свободной воли. Но это я сказал между делом просто потому, что очень хорошее выражение. Но самое главное, конечно, то, что говорит двенадцатый и последний из этих старцев. Он говорит вот о чем. Что все, что вы сказали сейчас, это все прекрасно, всем этим надо пользоваться. Но для того, чтобы всем этим пользоваться, нужно иметь серьезный стимул. И вот этим серьезным стимулом является, в хорошем смысле слова, страх.

И он говорит о страхе смертном, о том, что будет ждать после смерти. И здесь можно по-разному это представлять, потому что даже если догматически думать одно и то же, все равно это представляется по-разному разными людьми, или даже если не представляется, то чувствуется по-разному. Но вот что здесь важно. Когда мы захватываемся чем-то хорошим, что вот хорошо бы мне еще и этого. Это обычно оказывается все равно для нас недостижимо, если это требует какого-то серьезного усилия. Особенно же, если это требует пусть и небольшого усилия, но в течение продолжительного времени. А вот для того, чтобы мы это усилие все-таки совершили, и чтобы тогда действительно это недостижимое стало достигнутым, для этого нужно что-то еще отдельное, что нам не позволяет успокоиться на том, чем мы находимся сейчас. И вот это вот называется в нашей критической литературе страхом.

Но это совсем не тот страх, которому предаются многие люди, в том числе и православные. И это у них переходит в некоторый невроз. Потому что тот страх, который здесь нужен, он страх именно Божий. А Бог, он не является только источником страха, какого бы то ни было. А прежде всего он является источником уверенности, которая преодолевает страх. Именно средство преодоления страха. Потому что, как в другом месте сказано, совершенная любовь вон изгоняет страх. И вот если я в принципе собой доволен, и мне нравится жить так, как я живу, то даже если я охотно и искренне скажу, что лучше бы все-таки было вот еще это и это исправить, и лучше жить лучше, чем хуже, то это меня на самом деле не подвигнет всерьез к какому-то исправлению.

Да, может быть я увлекусь и сделаю какие-то движения, но и только. А для того, чтобы нам совершать наше спасение, нам нужно нечто иное. И нечто иное, это обязательно основано на постоянстве. Постоянстве в творении добрых дел, в смысле именно добродетели и аскетики. А чтобы было постоянство, нужна непереносимость того, что у нас есть и так. То есть, если я именно не могу жить так, как я живу, то вот тогда я действительно становлюсь православным. Потихонечку, конечно, не то чтобы сразу. Потому что все это все равно сложно и тяжело.

Но я пойду этим путем, потому что у меня просто нет выбора. Я никак не могу согласиться, чтобы я оставался такой, как я есть. И, конечно, я это понимаю именно в плане своей греховности, своих греховных привычек. Но вместо того, чтобы говорить, вот я такой плохой, буду тонуть дальше, и не надо меня спасать, и всякие пытаться привыкать к такому своему состоянию, я, наоборот, меняюсь. Страх Божий – это когда у меня не просто страх оставаться таким, как я есть, а именно желание измениться. И вот можно еще заметить, что действительно мало таких людей, которые… Ну, они есть, конечно, и очень важно, что они есть, но их мало. Которые в каком-то, может быть, довольно молодом возрасте понимают это про себя, что они не могут жить просто так, и начинают сознательно жить с православными христианами и берут на себя всю эту аскетику. Не потому, что они увлеклись в хорошей компании.

Очень много молодежи приходит и занимается чем-то таким религиозным, но 99% из-за того, что они попали в интересную компанию, которая гораздо интереснее других. Причем эта компания не святых и прочих небожителей, а просто вот та группа, в которой они социализируются. И, конечно, потом это ведет ко разного рода расцерковлениям, в том числе и таким довольно брутальным, ну или, по крайней мере, просто к охлаждению. Это не то, о чем я сейчас говорю. А то, о чем я сейчас говорю, это все-таки именно стремление с помощью Божьей работать над собой и давать Богу себя менять. И понимать, что мне это необходимо, потому что самое плохое, что со мной может случиться в каждый данный момент, если я стану таким, каким я сейчас. Но таких людей мало, и если бы церковь состояла только из таких людей, которые в молодости это решили, то вряд ли вообще она бы состоялась. А другие люди, которые, однако, тоже не являются массовкой, а являются вполне серьезно мотивированными людьми, это люди в более старшем возрасте в каком-то, может быть, молодом, но не очень, или среднем, или пожилом.

Они пришли к осознанию этого уже исходя из опыта жизни, который у них был. Они поняли, что вот я тут прожил сколько-то лет, и вот у меня уже была какая-то жизнь, и вот меня это категорически не устраивает, я не хочу так больше. И вот они начинают новую жизнь. И вот это люди, которые составляют костяк серьезных, костяк православной церкви. Вот, собственно, такие люди, которые обратились вполне серьезно. Они не ждут каких-то сверхвеликих откровений личных для себя, но ждут и стараются делать так, чтобы хоть немножко, но все время меняться, а если случилось измениться, наоборот, в другую сторону пасть, то выбираться. И вот об этом нам и говорят больше всего эти заключительные главы Потерека. И тогда мы можем понять и другие находящиеся там…

Правильно, понять другие находящиеся там изречения. Я уж очень мало таких примеров приведу, но скажу хотя бы вот что. Например, один старец там говорит, что гнев – это неверие в Бога и зависть. Вот это, казалось бы, не очевидно, потому что гнев прямо так захватывает нас, и мы при этом можем быть и верующими, и мы о зависти никакой не думаем. А вот между тем, если именно верить в Бога в настоящем смысле слова, то есть не в каком-то философском, что «ну да, есть какой-то Бог», это вообще бесполезно для спасения, и эта вера не является религиозной. Хотя, в принципе, да, эта вера – человек считает, что Бог есть. А именно, имея перед собой Бога прямо перед глазами, то, конечно, ты не станешь на кого-то там гневаться, независимо от того, что он натворил. Потому что если Бог здесь, то пусть Бог с Ним и разбирается.

Как-то самому лесть разбираться просто в голову не придет. И поэтому проявление гнева показывает твое расположение, что Бога у тебя нет. Поэтому это безбожие. А кроме того, это еще может быть и зависть. Потому что когда человек кажется каким-то особенно плохим, это зачастую не потому, что он действительно что-то особенно плохое сделал. Хотя всякое бывает, бывает так. Но часто это не так, чаще всего. А просто ты обесцениваешь то, что он делает, потому что, может быть, чувствуешь, что это как бы обрещает тебя или выталкивает тебя из какого-то твоего комфортного представления о твоем месте в жизни.

Что вот он делает что-то лучше или сопоставимо с тобой. И хочется это обесценить и его самого как-то уничтожить. Что нет, он делает плохо. И вот так… И эта зависть приводит к очень большому развитию гнева, совершенно даже необычному, к которому же дальше легко может следовать даже и убийство. Особенно если это убийство чужими руками и какие-то, может быть, просто доносы из-за этого, публичные, не публичные, могут следовать. В общем, что бы мы тут ни говорили, главное одно, что если Бог у тебя все время перед тобой, как говорит псалмопевец, пред зрех, то есть ты увидел перед собой Господа, предо мною выну, то есть всегда, тогда ты будешь воздерживаться от разных страстей, потому что тебе станет не до них. И тогда ты будешь понимать, зачем тебе стремиться к совершению разных добродетелей.

И тогда будешь с пользой считать о том, каких можно совершать. Вот о чем мы читали на протяжении всего поста, этого и предыдущего. И вообще считаем всю жизнь. А если нет, то мы, может быть, будем читать с интересом, но без пользы. Аминь.