Беседы на “Изречения отцов”. О терпении зла (2019.03.28)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы продолжаем наши беседы на изречение Святых Отцов. И сегодня мы дошли до главы, которая называется «Утерпение зла». Это вроде бы всюду присуща такая добродетель христианской жизни, потому что если ничего не терпеть плохого, то какое может быть христианство? Но особенно для тех, кто хочет сознательно подвязаться, и особенно для монашествующих, это отдельная важная и большая тема, которая посвящена небольшая глава. Но, как видно из содержания, она, конечно, очень сильно пересекается со всеми остальными. И вот прежде чем говорить о том, как хорошо терпеть зло, надо сделать одну оговорку. Ни в этой главе, ни где-либо еще мы не вздретим ни одного рассказа о том, как хорошо других заставлять терпеть зло.

Терпеть зло надо самому. Вот это да, это полезно. А если считать, что вот ему полезно, дай-ка я сделаю, чтобы он потерпел что-нибудь, то это уже нехорошо. Конечно, еще бывают такие случаи, это тоже описано в этой главе, как кто-то для обучения кого-то придумывает какие-то провоцирующие ситуации. Например, пришел некий подвижник к некоему брату, причем подвижник был такой намного более аскетичный и известный, и он к нему пришел немножко так, чтобы посмотреть, как он подвязается, и немножко проконтролировать. И у этого брата был огород, которого он питался, и этот подвижник, который пришел в гости, стал там все просто разносить, чтобы ничего не осталось. В общем, все испортило ему. И тот никак не проявлял себя, видимо, исходя из того, что если тот так делает, значит, так надо.

Как-то там остался какой-то последний корень, сказал, что хочешь, может, все-таки его оставим, и я из него приготовлю еду для нас обоих. Он говорит, ну, тогда хорошо, оставь, молодец. То есть так можно еще, но тоже это не всем, и в особой ситуации, это ситуация тренировочная. Скажем, никто не говорит, что можно мирянам для своей семьи сознательно устраивать кое-нибудь зло, или просто обрекать какую-то часть населения, если есть политическая власть у христианского руководителя, на то, чтобы терпеть зло, потому что им полезно. Нет, и даже я просто… Это нельзя заключить только на основании этой главы, которая говорит именно уже о случаях конкретного зла и его терпения. Но просто я напомню, что Святой Василий Великий пишет, что есть воля Божья не только благая, но и злая, о которой говорит пророк Исайя, когда говорит от имени Бога «Аз есмь, творяй мир, и зижди», то есть «творяй злая». Но это такая воля, которой мы не должны сочувствовать, хотя это воля Божья.

Она действительно производит какое-то зло, которое в конечном счете полезно, и через людей, которые находят для этого служителей злых, которые, однако, тоже не стоят нашей благодарности, потому что они это делают не для того, чтобы исполнилась воля Божья, а для того, чтобы исполнилась их собственная злая воля, а уже воля Божья это оборачивает каким-то образом ко благу. Поэтому не надо выводить из добродетеля терпения зла, о котором мы будем говорить, то, что христиане не должны никого защищать другого. Вот этого совершенно не следует. Других надо оградить от зла. И те же самые отцы, которые оставили эти изречения, они очень много молились о помощи православных царям на варвары, которые нападали на людей и вообще всегда сочувствовали наказанию всяких преступников гражданским судом. Поэтому не надо делать из наших отцов толстовцев. Но, тем не менее, относительно себя все не так, как относительно других. Поэтому здесь вот и возникает этот добродетель терпения зла.

И начинается эта глава с рассказа о святом Антонике. Приходят к нему некие люди и говорят, что хотели бы получить от него наставление, как спасаться. Он говорит, ну вот, любите своих врагов. Они говорят, нет, это слово для нас очень высокое, мы не можем этого исполнить. Ну, тогда, по крайней мере, не имейте против них внутренне никакого зла. Они говорят, это тоже мы не можем исполнить. Но тогда хотя бы не мстите им делом. Старайтесь не делать гадостей, хотя пусть вам это будет очень хотеться, но не делать гадостей, когда есть такая возможность, тем, кто вас обидел.

Они отвечают, что мы этого тоже не можем исполнить. И тогда святой Антоний просит, чтобы им просто дали какой-то кашель, ну, то есть самый такой простой пищик для младенцев. И, ну, если вы ничего не можете исполнить, то я ничего вам сказать не могу, только вот тогда надо молиться. Ну, потому что такие люди, которые совсем ничего не могут, а это именно вот те, кто не может даже в деле сдержаться от того, чтобы отвечать злом на зло, я имею в виду, опять же, зло, которое лично им причинено, они должны молиться о том, чтобы хотя бы начать подвязаться. А так, в этой главе еще очень трогательный рассказ есть, который широко известен. Даже многие знают его из тех людей, кто и не считал по теории права Герасима, у которого была очень дорогая книга, содержавшая целиком Ветхий Новый Завет. Таких книг вообще было мало, они очень дорого стоили, которые всю Библию прямо содержат в одном кодексе. Вот такая книга у него была.

В остальном, конечно, он был бедный человек. Считалось, что она стоит 18 номисм, то есть вот ценных монет. И некий паломник увидел у нее эту книгу, какой-то монах, ведь некоторые монахи приходили за духовным советом, но уж насколько они сами при этом были духовными, это как повезет. Вот здесь не повезло, и он увидел эту книгу и решил ее украсть, чтобы потом продать. И он ее украл, старец не стал его преследовать, хотя, так сказать, подозревал, куда пропала книга, конечно, тем более в скиту почти народа-то и не было, поэтому, как сейчас, у нас все под видеокамерами было примерно. Но, тем не менее, он допустил, чтобы эта книга была украдена, и этот человек в городе нашел покупателя, а покупатель сказал, что он не может так просто выложить много денег, и что он хотел бы посоветоваться. Тут ему дал книгу подержать на время, чтобы тот посоветовался, а тот, советоваться, пошел к Авю Герасиму. Тот Авю Герасим ему говорит, что эта книга действительно…

Укравший запросил за нее не 18-16 монет, а Авю Герасим сказал, что да, за эти деньги бери, хорошая книга, это выгодная для тебя сделка. Но тот тоже был немножко жулик, этот человек, который хотел ее купить, и он сказал уже продавцу этому укравшему, что… Я тут очень авторитетного человека спросил Авю Герасиму, он сказал, что книга эта не стоит таких денег. Тот, конечно, очень испугался, а больше-то Авю Герасим ничего про это не говорил. Нет, ничего не говорил. Но и тут тот покаялся, и, в общем, потом жил долго и счастливо. То есть был хорошим монахом, переводя на писательный язык. Также несколько историй здесь целых две в этой главе, уже знакомого нам типа, потому что в них и другие добродетели проявляются, как некоего подвижника оговорила какая-то девица, что якобы она от него беременна.

Но потом истина выявлялась или из-за того, что она не могла разродиться, или из-за того, что настоящий, так сказать, виновник впадал в беснование. И вот здесь тоже такие рассказы. И особенно один интересен тем, что монах, который уже был реабилитирован в глазах других, правда, он жил не в селе и не один, он жил среди других монахов, от которых пришлось потерпеть всякое отлучение и прочую холу. Он от них ушел, не убоявшись слова, сказав, что раз никто из вас не имел рассуждения, чтобы мне сочувствовать в моем положении, потому что там доказательств никаких особо не было, кроме голословных обвинений, то я больше с вами оставаться не буду. И еще в этой главе есть такие примеры, казалось бы, неочевидные даже для самих монахов, терпения зла. Например, паломники некие пришли к старцу, видимо, тоже монахи, и увидели, что обслуживающие этот монастырь, может быть, там какой-то микромонастырь был, какие-то трудники, которые пасли скотину, они между собой ведут какие-то неподобающие, неприличные разговоры, и так это громко делалось, что явно слышно и старцу. И они выразили свое недоумение этому старцу, почему он их не прогонит, не заменит или не обуздает как-нибудь, а он им отвечает, что у меня тоже была такая мысль, а потом я решил, что лучше я буду это терпеть, потому что что я буду так, совсем вроде бы небольшой дискомфорт, а я от него куда-то побегу. И еще в этой же главе рассказывается о двух, это тоже знаменитая история, о двух монахах, которые все время между собой ругались.

И тогда они договорились между собой, что когда я буду на тебя ругаться, ты тогда потерпи, реши, что я его потерплю, пусть он ругается как хочет, я ничего отвечать не буду, а когда ты будешь на меня ругаться, я буду терпеть. И так они договорились, и после этого уже перестали ругаться. В общем, жили хорошо. Видите, чтобы перестать ругаться, чтобы обуздать гнев прямо так, у них не получалось. Ну у кого-то получается, а вот у них нет. Тут по-разному борются страсти людей. Но они решили с помощью рассуждений, рассуждения духовное, которое у них было, делать из самой страсти гнева нечто такое, что приносит пользу, то есть позволяет другому терпеть зло. Но так как все это на обоюдное ословие, то нельзя сказать, что кому-то стало хуже из них.

В результате всем стало лучше. И вообще замечательный рассказ есть очень короткий, в этой же главе такой, когда некто видит монаха, несущего на носилках тело для погребения, и говорит ему старец, что брось носить мертвых, а начинай носить живых, переносить, терпеть их. То здесь какая игра слов. То есть вот ты носишь мертвых, хорошее дело, надо же похоронить человека, если он номер. Но это ничего не стоит в сравнении с тем, чтобы переносить живых. Вот терпи. И также, конечно, много примеров, когда либо чтобы испытать, либо просто по своей какой-то невоздержанности даже монахи на кого-то там ополчались, а тот терпел их, и при этом не считал, что с ним особо несправедливо обходится, а считал, что все это для пользы. И в то же время не считал их за нелюдей каких-то.

То есть никак против них не ожесточался. И самое главное, о чем говорится во многих поучениях, что всякое зло, которое нам причиняется, для нас это какое-то обуздание наших страстей, указание на то, что в нас слабо в духовной точке зрения. Потому что если мы в каком-то отношении частично стали бесстрастны, то когда нас в этом же отношении что-то пытается побеспокоить, то мы не беспокоимся. То есть если от меня отнимают вещи, которые у меня нету пристрастия, то я не воспринимаю это как зло. А как зло я воспринимаю то, к чему у меня есть пристрастие. И поэтому тех людей, через которых приходят нам всякие неприятности, нужно помнить, но не так, чтобы помнить их, желая им воздать зло, а помнить их как своих благодетелей. Независимо от того, какое у них при этом самих было устроение, какая у них была цель. Как бы то ни было, через них мы получили какую-то пользу, которую, может быть, через кого-то другого мы бы и не получили.

И, может быть, даже самую большую. И вот поэтому, если мы хотим от Бога смирения, если мы хотим того, чтобы спасение нашей души, то мы сами молимся, чтобы нам причиняли зло. И для того, чтобы это зло правильно переносить, у нас должна быть эта доброятель, терпение зла. Но, повторю, это относится только к нам самим, и мы не можем здесь ничего решать за других. Аминь.