АЗ-38. Отречение, беспристрастие и странничество (2024.07.23)

В Лествице три первых главы называются так. Слово первое – об отречении от жития мирского. Слово второе – о беспристрастии, т.е. отложении по печени и печали о мире. Слово третье – о странничестве, т.е. уклонении от мира. Вопрос – в чем разница между этими тремя вещами – отречение, беспристрастие, странничество – как они соотносятся между собой? Тут, мне кажется, по крайней мере для меня более-менее просто, т.е.

впускаться в какие-то рассуждения и что-то додумать не нужно, а посмотрел в текст, зафиксировал – все, свободен, молодец. Вот, ну так я и сделал, в общем, первое – отречение от мира. Отречение, вот как следует из книги преподобного Иоанна, это, по сути, решение о принятии иноческого жития. Человек слышит внутренний призыв и решается ему последовать. Там у Лесвичника есть такой образ царя – царь позвал на службу, на полное довольствие к себе во дворец, в полное его распоряжение. Если решил ехать, то уже не до прежних дел, начинается новая жизнь, старая – все, закончилось. А вот так, чтобы немножко там, немножко здесь – уже не годится. Или как в другом месте он же говорит – почувствовав огонь внутри, беги, пока он не угас.

Т.е. отречение от мира – это, по сути, обед, что все, ты теперь на прямой службе у царя. Ты совершаешь исход из Египта внутренне, в первоначальной вместе окончательной решимости, готовности. А уже остальное – дело техники. Там по-разному может быть, как пойдет. И вот далее, в конце первого слова об отречении, преподобный Иоанн Лестович говорит, что нужно произвести расчеты, т.е. решившийся уже на отречение должен постараться при помощи духовных отцов, т.е. знающих людей, и при помощи собственного рассуждения избрать подходящий себе образ жизни, подходящее место и т.д.

Т.е. уже детали. Но вот ты уже отрекся, ты решился, а дальше как там уже смотришь по рассуждению. И он там уточняет, ну это наверно уже повтор здесь неоднократный, что есть три образа жизни – отшельничество, безмолвие с одним или двумя единомысленными и общежитие. Ну вот так если к нашей реальности немножко так применять, с общежительными монастырями сейчас, мягко говоря, проблема, но можно сказать их нет. Ну или один, например, может быть есть во всем мире. Это уже исключение, поэтому лучше говорить, что нет. С отшельничеством тоже проблема, т.е.

теоретически его можно обеспечить, а вот практически нельзя, потому что нет сил ни у кого и способностей к отшельничеству в наше время. Ну это не я придумал, так говорят отцы, хотя тоже наверное можно сказать, что есть исключения, может один-два где-то как-то бывают и может у кого получится. Ну вот я бы так не рискнул кому-то посоветовать. Исключения бывают, но есть правила. А безмолвие с одним или двумя единомысленными это вот в таком адаптированном опять-таки к современным неформальным условиям варианте это оптимально. Но об этом уже много говорилось и без меня и я тут не советчик. То есть вот Лествичник говорит про как бы свершившееся отречение и потом говорит, что нужно сделать некие расчеты. Т.е.

отречение это первый такой бесповоротный исход. Не так, что там немного побуду монахом, потом немного поженюсь, потом опять поотрекаюсь. Понятно, что так не делается. То есть исход он раз и навсегда бесповоротный. Решимость жить по иноческим принципам, а не по мирским стандартам она бывает как-то вот одноградна. Ну хотя может у кого-то и так, что он это решение принимает не сразу по наитию свыше, а после длительных колебаний. Но все равно сам момент решения это такая начальная точка. А дальше второе слово о беспристрастии.

Беспристрастие это так сказать сама длительная техника удержания отречения, которому уже последовало, на которое решился. Первое повторю разово, по вдохновению свыше оно несложно решиться, ну хотя у кого-то может быть мучительно повторю. Но вот ты уже решился, а тут у тебя, ну получается что крылья-то автоматом не выросли и нужно долго и муторно отсекать привязанности, вот эти самые внутренние пристрастия к миру, многие попечения о мире, от которого казалось бы уже едино что отрекся. Ну как мне кажется Варсонофий Великий говорил, что внешнего человека сделать монахом не сложно, а вот внутреннего – проблема. И вот тут включается беспристрастие, то есть борьба с этими пристрастиями, оно помножается на первое отречение, из Египта вышли, назад не хотим, но впереди путь через пустыню. Ну хотелось бы как-то так сразу перескочить через пустыню и прямо в землю обетованную, но вот так нельзя, потому что должны в нас умертвиться все наши многочисленные пристрастия, многочисленные попечения о мире. Ну вот не за пару дней это происходит, не за пару недель, ну так сроки немножко другие, да? Вот тогда на помощь третье – страничество, чтобы однажды отрекшемуся эти самые символические 40 лет бороться с ежедневными пристрастиями, нужен, чтобы у нас был некий образ страничества, некое внутреннее ощущение, подпитываемое постоянно, ощущение, что я здесь во всем этом, неважно хорошем или плохом, приятном или неприятном, но я все-таки тут странник.

Ну не так, чтобы вот когда тут все хорошо, все ладится, то и здорово, я забыл вообще, откуда я родом, да? А когда что-то плохо, я там начинаю вспоминать про свое небесное Отечество, ну гром грянул, мужик перекрестился, ясная погода, мужик про все забыл, да? Вот, а вот некое внутреннее постоянное ощущение, что, как апостол сказал, не имам изде пребывающего града, но грядущего взыскуем, и поэтому вот чего я буду вкладывать сюда свою душу, будто я тут надолго, ну я знаю, что не надолго, но это вот я говорю про какое-то такое рациональное понимание, а это должно быть не просто понимание, что я сегодня здесь, завтра меня нет, а вот одного понимания мало, нужно именно некое тонкое внутреннее ощущение вот того самого града, которого взыскуем. И, собственно, вот это ощущение, оно и обеспечивает то, что мы чувствуем себя здесь странниками. Иначе ну так какой был смысл отрекаться от мира, бороться с мирскими пристрастиями, ну ради чего? А вот когда есть некое ощущение внутреннее, ну ощущение такого рода, которое является чем-то самоочевидным, ощущение конечной цели пути, ощущение вот именно странничества, и ты себе про свое странничество постоянно напоминаешь уже усилием воли, то вот тогда и хорошо. То есть вот получается в итоге три в одном – отречение, беспристрастие и странничество.