АЗ-22. Следствия грехопадения и их влияние на аскетику (2024.03.12)

В чем именно заключаются последствия грехопадения прародителей для нас и как эти последствия влияют на нашу духовно-аскетическую жизнь? Ну это такой очень сложный вопрос, на него можно отвечать десятками разных способов, тема грехопадения и его следствия в целом очень непростая, многоплановая, в ней множество разных уровней, сторон, всяких там тонких нюансов, все охватить и вовсе врубиться пожалуй едва ли возможно в принципе, ну тем более там как-то кратко в рамках нашего формата ответить. Поэтому я постараюсь очень обобщенно и схематично коснуться только чего-то главного, что касается конкретно нас, а под нами, тут про нас спрашивают, под нами будут иметься в виду христиане и христиане не по имени только, а такие, которые хотя бы на самую маленькую капельку ощутили то, что например апостол Иоанн Богослов описал, как они рождены от Бога и семья его пребывает в них. Но сначала в двух словах о том, что касается вообще всех людей, а потом уже о том, как это общее, общечеловеческое касается конкретно нас, в чем вот наша именно специфика. В виде одной из возможных схем попробую это изложить и почти без расшифровки деталей, очень много оставляя за скобками, иначе мы тут можем завязнуть и не развязнуть. Итак, сначала общее, общечеловеческое следствие грехопадения. В результате грехопадения всем вообще людям, включая и первого Адама, и Адама второго Христа, вот всем вообще, всем и каждому присуще изменившееся состояние плоти, изменившееся из состояния нетления в состояние тления. Человек стал, как выражается Максим Исповедник, страстным, тленным и смертным.

Вот это общее для всех людей наследие. Оговорюсь, что подстрастность в данном случае не имеются в виду греховные страсти, а так называемые неукоризненные природные страсти. Всё, что связано с таким страдательным состоянием тела, рост тела и всё с ним связанное, голод, жажда, необходимость во сне, подверженность внешним воздействиям стихии и так далее и тому подобное. То есть всё то, что можно назвать биологической жизнью. Это, повторю, всё стало присуще вообще всем людям. И это было также добровольно воспринято и самим Христом. Он разделил со всеми эту общую чашу, это общее наследие грехопадения. А вот другой вопрос, более такой сложный, это вопрос о самом способе присутствия этих неукоризненных страстей в людях.

И этот способ может быть разным. Хотя неукоризненные страсти присутствуют во всех без исключения, сам способ, или есть такое специальное слово – тропос. Вот этот тропос присутствия неукоризненных страстей в человеке может быть разным. Сами неукоризненные страсти во всех, они одни и те же, но не во всех одним и тем же способом. То есть способ присутствия или тропос – разный. Тропос, если интересует пояснение, это слово созвучное, в том числе и по смыслу созвучное, хорошо известным нам словом – тропа, протоптанная дорожка, устоявшийся маршрут. То есть тропос – это некий принцип или способ осуществления чего бы то ни было. В данном случае это способ как, в соответствии с каким принципом, с каким законом человек проживает земную жизнь.

По закону ума, если к противопоставлению ум и плоть, у апостола Павла оно есть, закон ума и закон греха, живущий в плоти моей. По закону ума, если живем по закону, который влечет к родственному уму Богу, образ Божий имеет в себе влечение, тяготение к своему первообразу, то один характер. Максим Исповедник назвал это влечение тоской по Богу. Если человек свободно, по осознанному выбору следует этому влечению, то естественная страстность, тленность и смертность имеют в нем один характер, одно значение, один смысл. А если человек движим по жизни исключительно по закону плоти, влекущему к родственному ей веществу, то тленность, смертность и страстность имеют в нем другой характер, другое значение. Если это кратко повторить на языке упомянутого уже Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина, который ему следует, то речь как раз о двух разных тропасах присутствия неукоризненных страстей. Один тропас – это присутствие в человеке неукоризненных страстей с необходимостью, с рабской зависимостью, почти как у животных. Когда человек раб греха, то он становится и рабом своей плоти.

А второй тропас – это добровольное присутствие неукоризненных страстей через их свободное принятие и готовность их претерпевать уже не как животное слепо подчиненное закону смерти, а именно как образ Божий, который добровольно следует замыслу Бога и, соответственно, претерпевает эти неукоризненные страсти уже в Боге, с Богом и ради Бога. Первый тропас осуществляется в падшем Адаме, в нем эти страсти возникают и действуют, повторю, с необходимостью, таким животным детерминированным способом, ну а с необходимостью потому, что причина этих страстей вот при таком тропасе падшем заключается в нем самом, то есть в его свободной воле, в его выборе. Он сам своей волей совершает акт отпадения от Бога, от Бога как источника бесстрастной нетленной и бессмертной жизни и тем самым он как бы закономерно подпадает закону жизни животных, жизни страстной, тленной и смертной. Ну, как апостол Павел говорит, расплата за грех – смерть. А второй тропас во Христе, во Христе, как я уже сказал, эти неукоризненные страсти, страстность, тленность, смертность присутствуют добровольно, без рабской зависимости от них. Ну, Христос не был рабом этих страстей, потому что он не имел в себе, ну, как бы повода или причины для них. В его свободной воле не было такого свободного подчинения вот этому жизни, жизни по плоти, да, и поэтому он и был как бы выше этих страстей, но он добровольно усвоил одни только следствия без самой причины. То есть по воле он выше, а по природе он усвоил, как, ну, свое собственное, таким естественным природным усвоением, и страсти эти в нем существовали не по причине греха в самом себе, а ради исправления этих следствий и устранения самой причины других.

Ну, тут есть всякие тоже нюансы, там, отличие от так называемого автарто-докетизма была такая ересь, вот в чем оно. Там, ну, так в двух словах не скажешь, не будем касаться всех этих деталей. Вот. Вот что касается нас. Есть два образа и два тропоса, да, тропос Адама и образ Адама падшего, да, и тропос нового Адама Христа и его образ. Вот, соответственно, те, кто уподобляются падшему Адаму в его падении, то есть в его грехе, они воспринимают эти страсти с необходимостью, как, ну, так как имеют причину для этих страстей в самих себе, в своей свободной воле. Ну, как выразился упомянутый уже Иоанн Дамаскин, грех не в природе, а в свободном выборе, то есть причина в свободной воле, в личном выборе, а следствие этого выбора в природе уже с необходимостью. Ну, и, соответственно, в тех, кто уподобляется второму Адаму Христу и не совершает греха по образу первого Адама, в них неукоризненные страсти присутствуют вторым способом по образу Христа, не как прямое следствие причины в себе самих, а как следование уже воле Божией.

Ну, вот Христос был послушан Отцу даже до смерти и смерти крестной, то есть им двигало послушание Отцу, а не животный закон. Так и те, кто во Христе, они движимы уже не законом животной жизни, согласно которому страдание и смерть заложены в самом стремлении к чувственному наслаждению, а они к этому чувственному наслаждению уже своей волей не стремятся, а движимы стремлением к Богу, к исполнению его воли. И поэтому страдают уже по образу Христа, ну, как бы его тропосом. Страдают ради сопричастности к Христу, а значит и, так сказать, из такой добровольной солидарности с согрешившими теми, кто страдает по необходимости. И вот мы конкретно, то есть, ну, как договаривались, да, уверовавшие во Христа христиане, мы в нашем теперешнем положении находимся, можно сказать, между двух этих полюсов, между падшим Адамом и его тропосом, да, и Адамом новым Христом и его тропосом. То есть тропос падшего Адама актуален в нас, ну, поскольку мы совершили подобный ему грех и, ну, в прежней жизни, так скажем, хорошенько протоптали греховную тропу самих себе, да, в своем сердце. Вот, и все силы нашей души привыкли ходить не теми тропами, которыми бы следовало. Вот.

А тропос нового Адама Христа присутствует в нас, поскольку мы в него уверовали, приняли крещение в его смерть, избрали его, ну, как бы принципом и архетипом своей жизни, и вот через крещение в его смерть для мира и воскресение для вечной жизни мы усваиваем по благодати вот его способ присутствия в нас неукоризненных страстей. Вот. То есть получается, что поскольку мы усваиваем добровольным своим выбором полученный в крещении дар возрождения жизни в Боге, а значит, и дар свободы от рабской зависимости, страданию, смерти, поскольку мы от этой рабской зависимости, от тленности, страстности освобождаемся. И в таком случае поиск удовольствия и как следствие страх страдания и смерти уже может, ну, как бы перестать быть мотивом нашей жизни. Ну, свобода никуда не девается при этом, поэтому может перестать, но может и не перестать. Свобода, повторю, остается при нас, и подвиг падшего Адама, ну, подвиг в кавычках, да, каждый из нас может повторять и, увы, повторяет вновь и вновь. И тем самым, как бы вновь и вновь возвращаясь и увязая в первом рабском тропосе. Но, слава Богу, есть и возможность покаяния второго крещения или нового возрождения, через которое восстанавливается доступ опять ко второму тропосу, тропосу Христову, свободы чад Божьих во Христе.

Вот последнее, собственно, и есть то, что относится ко второй части вопроса, как следствия грехопадения влияют на нашу духовно-аскетическую жизнь. У нас, у христиан, есть полный доступ ко второму тропосу, тропосу свободы во Христе, да, и если бы мы имели твердую решимость ему следовать, то и следовали бы так, ну, беструдно достаточно, шли бы тропосом Христа, не оглядываясь на тропос падшего Адама и в итоге освобождаясь от него полностью. То есть была бы решимость, в ответ на эту решимость подавалась бы благодать, которая содействовала бы нам в этом пути. Но мы, увы, такой решимости, как правило, не имеем и постоянно оглядываемся, поэтому в нас присутствует вот эта почти постоянная раздвоенность, постоянные колебания воли между этими двумя тропосами и кроме тления естества у нас постоянно актуально еще и так называемое тление произволения, ну, это термин опять-таки Максима Исповедника. То есть колебания нашей воли, то есть вроде мы и не знаем уже как надо, а все равно постоянно соскальзываем к тому, как не надо, ну, о чем апостол Павел в послании к римлянам подробно говорил в этом фрагменте о законе ума и законе греха живущего в плоти моей, в ее членах. То есть по закону ума хочу благого, то есть хочу воли Божией исполнять, а вот закон плоти влечет назад, вспять. То есть мы постоянно своим самовластием находимся как бы перед развилкой двух тропинок, ну, как известный былин и богатырь, причем первое в силу вот своей протоптанности, так как, ну, большую часть жизни мы только ей ходили, ну, как правило, опыт у людей разных, ну, я так говорю, в среднем, о среднестатистическом грешнике, ставшем христианином, да, через покаяние. Вот, вот эта дорожка греховная, она у нас протоптанная и оказывается для нас, ну, часто просто предпочтительнее.

Ну, как говорится, злой навык – вторая природа. А тропос Христов едва-едва осваивается в немногих из нас. Но тут все зависит исключительно от наших таких свободных предпочтений, от нашего выбора. Простор, ну, объективно он открыт, то есть все замки разрушены, вереи адовы сокрушены, то есть, как бы, дорога в рай открыта. А вот то, что мы никуда не идем, ну, значит, не то, чтобы так сильно хотим, да. Вот поэтому вот нужно, в первую очередь, со своими хотениями решать. А вот задача аскетики в этом контексте как раз в том, чтобы перебороть навык хождения по привычной, но неправильной дорожке и вместо этого насадить в себе навык хождения по дорожке непривычной, от непривычки кажущейся трудной, но зато правильной. И вот, ну, можно там итог подвести, резюме.

То есть каждый из нас своим самовластием стоит между двух начал. С одной стороны, ну, эти оба начала, они в нас. С одной стороны, это образ Божий, насажденный в нас самим Богом. То есть начало Бога, присутствующее в нас. И оно влечет нас к себе. С другой стороны, образ животной, земля, из которой мы взяты по плоти, ну, это я почти пересказываю Григория Богослова. Вот как земля мы привязаны к здешней жизни, плоть тянет нас к землю, из которой взята, а как частица Божественного я ношу в груди любовь к жизни будущей. Ну, это уже почти цитата.

Вот, то есть какая любовь в нас пересилит, там в конечном итоге и будем. Аскетика должна способствовать победе Божественной любви в этой борьбе, но поскольку гнушение плотью и там развоплощение – это не наш метод, задача не как-то там убить свою плоть или там отказаться от нее, а подчинить, потому что в ней самой по себе ничего плохого нет, а плохое мы своей волей привносим в нее. Поэтому задача подчинить плоть Богу волей Божьей через разум. А подчиненную разумом плоть Бог через этот же самый разум уже преображает своей благодатью, так что тление и смерть теряют над ней свою власть.