АЗ-20. Если более 20 лет гневательная сила души подавляется по незнанию (2024.02.27)
Вопрос в догонку к одному из предыдущих роликов. Ролик был о том, как правильно управлять силой гнева. А вопрос такой – если более 20 лет гневательная сила души подавляется по незнанию, то как ее восстановить и правильно использовать как щит и меч? Мне кажется, если есть уже осознание, что сила гнева вместо того, чтобы, подчинив ее силе разума, правильно управлять ее, неразумно как-то подавлялась, то начало уже положено и это значит, что есть уже и осознание того, какими именно неправильными способами сила гнева подавлялась. Я ситуации спрашивающего не знаю конкретно, о чем именно речь, могу поэтому предложить только какую-то общую схему, из которой, может быть, можно будет выбрать что-то полезное и подходящее для себя. И сразу оговорюсь, что все рекомендации, которые прозвучат, они не подходят людям, большинству людей, которые так или иначе склонны, наоборот, к раздражительности, к такой активной деятельности силы гнева, там правильный или неправильный, другой вопрос, и склонны к всякого рода своеволию. А речь только о людях, в которых сила гнева по каким-то причинам подавлена и которые склонны к такому скорее полному безволию, чем различным проявлениям воли даже своей собственной. Таких людей немного.
Первое. Один из самых, наверное, типичных способов неправильного, такого калечащего даже подавления гневательной силы, этот способ характерен именно для церковной среды, это подавление силы гнева через слепое подчинение типа духовному руководителю, какому-нибудь старцу-ролевику, лжедуховнику, авторитарному батюшке, ну и так далее. То есть, когда вместо духовного руководства речь нужно вести о каком-нибудь нарциссическом или садистическом доминировании. Если корень проблемы именно в этом, то и первый шаг в ее решении – это разрыв отношений. Поскольку тут было стремление, как правило, полного контроля, то и разрыв должен быть полным и без каких-то оговорок. И этот разрыв будет началом реабилитации собственной субъектности, то есть восстановления себя как обладателя силы разума и свободной воли и, соответственно, как управителя природной силой гнева. А значит это будет и началом реанимации, оживления самой этой силы, противоестественно подавленной или почти убитой. Но разрыв этот должен быть именно решительным.
При этом нужно понимать, что силу гнева мы оживляем не с тем, чтобы направить ее на кого-то лично, в частности на того, кто ее подавлял. Нет, тут достаточно просто осознать свою ошибку, при этом на ошибке, может быть, не зацикливаться и сделать первый решительный шаг вперед от прошлого, которое к этому привело. Ну и попытаться воскресить свой едва живой гнев и обратить его не на человека, повторю, а на сами патологические отношения с этим человеком. Но именно через разрыв любых отношений с ним. Без каких-то попыток эти отношения как-то исправить, без попыток начать их как-то анализировать, разбирать в деталях. Это все может быть когда-нибудь потом, а может быть вообще проще забыть и не вспоминать. Ну и тем более без попыток начать как-то объясняться и эти отношения вновь и вновь выяснять, в итоге вообще как в болоте по шею и глубже. Нет, нужно просто вежливо, может быть даже не очень вежливо, но в любом случае твердо и решительно эти отношения разорвать совсем, мол дай Бог Вам здоровья и до свидания, точнее прощайте, дальше все без меня.
Или даже может быть вообще молча просто пропасть с радаров этого человека и постараться забыть о нем. И все. И вот сама эта твердость, сам этот решительный разрыв и будет первым мощным толчком для реанимации подавленной силы гнева. А дальше уже смотреть вперед и выстраивать собственную стратегию, не стоит, повторю, оглядываться назад, не стоит продолжать медитировать на тему «ах, как я жестоко пострадал», «ах, какой он монстр» и так далее. Иначе можно всю жизнь потом страдать из-за того, как я пострадал без перспектив реабилитации. Другой неправильный вариант поведения после такого разрыва – это поиск, сознательный или неосознанный, поиск замены, как и кем заменить пустующее место, чтобы вместо плохого руководителя найти типа хорошего. В итоге, скорее всего, получится то же самое, то есть тотальное доминирование со всеми вытекающими, но это будет как наркотик – перейти с одного на другой, вместо того, чтобы завязать со всем. Хотя понятно, что пустующее место нужно чем-то заполнить, но тут вопрос, чем именно.
Ответ в том, наверное, что на этом пустующем месте должен появиться не другой какой-то внешний управитель, внешний владыка, а на этом пустующем месте должно появиться свое собственное, ну, как говорят отцы, «владычественная души», так они называли – разум. Разум, который как раз и управляет неразумными силами, включая гнев. Разум – это наш природный руководитель, руководитель силы желания, силы гнева, он их, можно сказать, природный епископ. Другой вопрос, как этот собственный разум подчинить воле Божией, чтобы он был епископом законным, ну, это как бы за скобками оставим. Но в любом случае нужно понимать, что суть такого нормального аскетического послушания в том, чтобы быть послушным именно Богу, а не каким-то его самозванным суррогатом. И если нет настоящего руководителя, настоящего представителя Бога в лице, ну, такого действительного духовника, а святые отцы последних веков говорят, что таких фактически нет, то нужно искать какие-то другие способы послушания Богу через Писание, через совет с более опытными, но именно совет, который можно по его рассмотрению и оценке или исполнить, или не исполнить, а не какой-то там беспредкословный приказ без вариантов и без выбора и без рассуждения. Это что касается такого довольно распространенного в церковной среде неправильного способа подавления воли, что приводит часто к печальным результатам. Теперь о втором способе.
Второй неправильный способ – это подавление гневательной силы в отношениях с людьми вообще. Ну, это может быть в силу природной мягкости характера или неприродной ленности души, в силу, как говорят, просто нежелания связываться, там «оставьте меня в покое, я сделаю, что хотите», или в силу каких-то психологических проблем, детских травм, или в силу ложной аскетической установки, тут побуждающих мотивов может быть много разных. Но, как бы то ни было, человек оказался в состоянии, что у него сформировался навык, ну, скажем так, прогибаться перед каждым встречным, так что он готов исполнять всё, что ему скажут, без раздумия и без оценки. Тут нужно понимать, во-первых, что между аскетическим послушанием и отсечением своей воли с одной стороны и тем, что принято называть «человекоугодием» и безволием с другой стороны, между этими двумя вещами нет ничего общего, хотя, ну, внешнее сходство может быть большим. И на этот случай, ну, полезно, например, вспоминать что-нибудь вроде высказывания, ну, чтобы как бы установку исправить, вспоминать что-нибудь вроде высказывания, ну, например, преподобной синкритики, которая говорила, что «если бы моей целью было угождать людям, я бы всю жизнь провела кланясь у чужих дверных косяков». Вот, ну, не стоит ставить себя в такое предверное положение, не нужно ложное послушание и безволие путать с послушанием истинным, послушанием ради Бога, скротостью, там, смирением и таким нормальным аскетическим отсечением собственной греховной воли. Отсекать нужно именно греховную волю, а не волю как таковую, как природную силу, которая у нас обязательно должна быть, как и связанная с ней сила гнева, она тоже должна быть обязательна. И здесь, опять-таки, не нужно, вот осознав всё это, торопиться направлять воскрешаемый гнев на кого-то лично, а только на конкретные попытки подчинить со стороны кого бы то ни было.
Точнее, даже на собственные позывы подчиниться. Ну, и понятное дело, что разрыв отношений тут, как в первом случае, в случае с конкретным подавляющим лже-духовником, когда речь о множестве людей, об отношениях с ним, то есть разрыв отношений не очень-то реален со всеми окружающими, которые так или иначе привыкли злоупотреблять твоей собственной подавленностью, потому что ты сам поставил себя в такое положение и позволил им это делать. Тем не менее, разорвать отношения со всеми невозможно и не полезно, хотя, может быть, в отдельных каких-то крайних случаях и стоит разорвать, ну, по крайней мере, какие-то тесные личные отношения, но это нужно всегда смотреть по конкретной ситуации. А в общем и целом нужно пресекать, повторю, только конкретные попытки подавления, то есть учиться говорить решительное «нет», не отношением вообще, от всех и не спрячешься, да и не нужно. Ну, и если от людей бегать, то как можно будет тогда реанимировать подавленную силу души, тогда не будет необходимых тренажеров. Поэтому не нужно отказываться от этих тренажеров, не нужно отказываться от отношений, а использовать прежние имеющиеся отношения, ну, уже с целью исправления того, что через них же было в своё время подавлено, ну, то есть клин клином, как говорится. И в данном случае такой твёрдой и решительной «нет» как раз и будет способом аскетического отсечения своей греховной воли. Болезненный навык как бы требует подчиниться всем и каждому, а мы эти его позывы отсекаем и говорим этим позывам твёрдое «нет».
Твёрдое «нет» к нездоровым отношениям – это и есть одно из проявлений естественной и здоровой силы гнева. Если уже сформировался навык, не раздумывая подчиняться всему и всем, то следует может быть, ну, для начала по крайней мере, отсекать все вообще предложения подчиниться без разбора. Ну, речь само собой не идёт о прямых служебных или там семейных обязанностях, а только о том, что, ну, составляет поле, так сказать, личных отношений. Вот. То есть сначала отсекать всё вообще, а потом смотреть и оценивать, может быть, что-то из этого можно исполнить, а то нет. То есть, ну, тут речь о том, что для исправления искривлённой палки приходится её несколько перегибать в другую сторону. Но перегибы не должны быть какой-то такой самоцелью бездумной, а должны быть оцениваться нами только как разумное профилактическое средство. И повторю, я уже в начале сказал, что речь не идёт о тех, кто всю жизнь там и без того, у кого сила гнева в тонусе, да, и кто злоупотребляет своим своеволием такие большинства, а речь только о тех, кто разучился отказывать в чём бы то ни было, у кого сила гнева подавлена и кто вот в состоянии такого безволия.
Вот. Таких людей, повторю, наверное, не очень много. Поэтому возвращаясь к тому, что сказал прежде, отсечение, каждое предложение, которое гипотетически ведёт к подчинению по навыку нужно отсекать, но это не обязательно полный отказ сделать то, что мне предлагают, а скорее такая отсрочка решения делать что-то или не делать. То есть постановка предложения, сделанного мне, на паузу. Ну, вообще, наверное, все решения так или иначе нужно ставить на паузу, хотя бы совсем краткую. Разуму необходимо дать время, хотя бы минуты или даже секунды, чтобы оценить ситуацию и помолившись принять решение. А затем уже давать сигнал или в силе желания мы принимаем предложение и действуем. Или гневу, мол, не принимаем и отсекаем.
Поэтому мы отсекаем только первое предложение, не идём у него на поводу сразу по своему болезненному навыку всё, что не скажут исполнять, а ставим ситуацию на паузу, мол, подождите, мне нужно подумать и решить. А затем уже оценив разумом и помолившись, если нам стало ясно, что предложение приемлемое, можно его и выполнить. А если нет, то отвергнуть совсем. Но это уже будет не действие по нашему болезненному навыку слепо подчиняться, а собственное, разумное и волевое решение. Ошибки тут, понятное дело, неизбежны, но конкретная цель тут у нас не какая-то абсолютная безошибочность поступков, а именно реанимация подавленной силы гнева, воскрешение твёрдости и решимости не делать того, чего делать не стоит. И, наконец, третий способ неправильного подавления гневательной силы, он связан уже не столько с людьми или не только с людьми, а с обстоятельствами, когда нерассуждающее и безвольное подчинение – это подчинение не людям, тут, может быть, человекоугодия как такового нет, а некое такое безвольное слепое подчинение событиям, обстоятельствам, сложно понимаемой установкой, дескать, на все воля Божья. На самом деле, когда люди отказываются от какой бы то ни было деятельности, от принятия решений с помощью этой поговорки, дескать, на все воля Божья, смысл тут не столько в следовании воли Божьей, сколько именно в безволии, что воля, дескать, что неволя все равно, это такая привычка к волевой расслабленности, привычка плыть по течению, привычка ложно мириться с обстоятельствами, в смысле опускать руки перед любыми трудностями. При этом воля Божья или промысел Божий – это только оправдание.
Но оправдание, надо сказать, так себе, промысел Божий как раз включает и нашу свободную волю, в него включены и наши свободные решения, и наши активные решительные действия, а не какой-то полный отказ от них. То есть, если образно говорить, есть течение жизнью, словно течение реки, и мы в каком-то смысле невластны его, конечно, остановить, все мы плывем, но в русле этого течения можно плыть, так скажем, как известное вещество, которое хотя и не тонет, но плывет исключительно в соответствии с внешними воздействиями. Там к берегу прибило, значит, болтаюсь у берега, вынесло куда-то на стремнину, значит, несусь в потоки, ну и там подобное. И тут, пожалуй, такое крайнее, наверное, проявление подавленности перед обстоятельствами – это такое избегающее поведение, ну, по сути, бегство от самой жизни. Человек даже готов немного там погрести, но только, чтобы, как он мечтает, заплыть в какую-нибудь тихую заболоченную заводь и там затаиться. И можно даже продолжать мечтать, что это будет такое тихое пристанище для умного делания, ну, скорее всего, нет, это будет такое заилищевое себе болото, в котором мы начнем как-то протухать и разлагаться без движения. То есть, это тот случай, когда мы ищем себе какое-то укромное местечко, норку, в которой можно спрятаться вообще от любых обстоятельств, от любых коллизий жизненных, от любых ситуаций, требующих нашего выбора, требующих принятия наших решений, ну, и каких-то, может быть, последующих решительных действий. Ну, за этим всем стоит то же самое, мол, оставьте меня в покое, я-то всего устал, я всего боюсь, хочу спрятаться.
И нередко бывает, что вот такой мотив и связанное с ним стремление спрятаться в норку путают с собственно аскетической мотивацией, даже со стремлением к монашеству. Ну, тут, наверное, стоит себе напоминать, что аскетика, духовное делание, монашество – это совсем не бегство от борьбы, ну, в крайнем случае это только добровольный уход от какой-то бессмысленной и суетной псевдоборьбы, то есть ненастоящей борьбы, уход от нее в силу именно ее бессмысленности, а не в силу страха там перед ней, не от усталости от жизни и так далее. И этот уход, он нужен как раз ради настоящей борьбы, в которой необходимы и здоровое природное желание и здоровый природный гнев. Иначе уму без них в умном делании никак не справиться, никак не взлететь, не сдвинуться с места и он будет просто таким вот мечтателем, а не делателем. Умное делание – это же делание, причем, как отцы говорят, самое трудное, а не бегство от делания в какую-то норку, хотя бы виртуальную норку безделия, избегание вообще всего и вся. Поэтому правильная установка, которую нужно давать самому себе – плыть, и плыть не как вещество, а как плывет пловец, выбирая собственную траекторию, собственную цель. И в нашем случае эта цель должна соответствовать воле Божией, которую мы должны изучать из внешних источников, пока не научились распознавать ее непосредственно. А туда, что воле Божией не соответствует, туда и не плыть.
И хотя бы течение несло именно туда, всячески сопротивляться, если нужно грести против течения, если нужно грести поперек течения, значит, поперек, в общем, куда нужно – туда и грести в соответствии с целью, а не с тем, куда занесут обстоятельства. То есть нужно научиться говорить твердое и решительное «нет» и самим обстоятельством, когда это требуется, если эти обстоятельства будто бы побуждают поступить вопреки воле Божией. На самом деле это не обстоятельства, а опять-таки наша подавленность и безволие. Если таким образом начать действовать, то постепенно Бог даст силы гнева, и другие силы, соответственно, начнут как-то оживать, восстанавливаться в своих природных возможностях. Ну и нужен тут разум, который ими бы управлял. И со временем станет заметен и промысел Божий, его действия в нашей непосредственной жизни, и те, кто пытаются нас от следования воли Божией как-то сбить, тогда же мы начнем уже и выходить из внешнего уровня на внутреннее, и там уже откроется новое обширное поле правильной деятельности для силы гнева на этом уже внутреннем невидимом фронте. Вот, пожалуй, все. В заключении напомню прекрасный пример правильного сопротивления и воли людей и обстоятельствам из недавнего церковного прошлого.
Это пример святителя Игнатия Брянчанинова. Когда он в юности решил стать монахом, об этом можно почитать в его полном, именно полном житии, которое издано отдельно не так давно, до революции было такое сильно оцензуированное житие, вот в этом полном житии говорится, что когда он в юности решил стать монахом, это его решение было вообще вопреки всему, вопреки собственной болезненности, слабому здоровью, вопреки психологическим детским травмам, связанным с доминирующим отцом, в житии об этом прямо не говорится, но довольно четко просматривается, и вопреки по-своему железной воле самого этого доминирующего отца, который, наверное, хотел реализовать в карьере сына какие-то собственные несостоявшиеся честолюбивые притязания, и вопреки обычаям и нравам времени, и вопреки даже прямой воле императора, который добивался, чтобы его юный фаворит Бринчининов выбросил из головы блажь про монашество, а полностью посвятил себя военной службе и достиг высокого государственного положения, которое император и другие ему прочили. То есть вопреки всему будущий святитель Игнатий, будущий отец современного монашества, мобилизовался, мобилизовал, можно сказать, в первую очередь естественную силу гнева и сказал всем этим вопреки решительное и твердое «нет». И в итоге добился своего, направив силу желания по возможности всецелому исполнению воли Божьей, как он понимал монашество, как всецелое исполнение воли Божьей. Вот и это желание, оно и было предметом его личного свободного выбора и решения.