АЗ-11. Что значит ‘Богом моим прейду стену’？ (2023.12.26)

Вопрос по 30 стиху 17 псалма. Я ко тобою избавлюсь от искушения, и Богом моим прейду стену. Что это за стена? Что за этой стеной? Что является важнейшим для того, чтобы быть по другую сторону этой стены? Что это за стена? От себя ничего не буду говорить, буду стараться все ответы из святых отцов приводить, их пересказывая, иногда адаптируя, раскрашивая. Что это за стена?

О чем вообще этот стих? Афанасий Александрийский, у него есть толкование на псалмы, толкует это место так. Искушениями Давид называет удовольствие, а стеною дьявола. Это такой самый общий ответ, который разные отцы с разных сторон раскрывают более подробно. Понятно, что нас интересует душевный аскетический смысл. Первичный аскетический смысл в том смысле, что он подходит ко всем христианам, которые стараются что-то с собой делать, подвязаться на самом начальном этапе. Вот такой первичный смысл выражен в известном Потеряковом изречении преподобного Пимена Великого. Медной стеной он называет собственную греховную волю человека.

Он говорит, что если человек оставит свою волю, то говорит себе Богом моим приеду стену. Пока человек держится своей воли, он находится за этой медной, как выражается Пимен Великий, стеной, а как только он свою волю оставит, он сразу получает возможность Богом пройти сквозь эту стену. То есть, греховная воля как раз связана с удовольствием. Тобою избавлюсь от искушения, в этом же стихе говорится. Искушение по афанасию, как я уже процитировал, это удовольствие, а греховная воля это ее стремление к чувственным удовольствиям, оно и выстраивает между человеком и Богом стену. При этом, с точки зрения святоотеческой антропологии, сам человек существо несамодостаточное, не автономное, то есть, как я иногда выражаюсь, самим по себе мальчиком человек оставаться не может и если он не в единстве с Богом, то значит в единстве с его антиподом, то есть с дьяволом. Поэтому можно сказать, что стена эта двойная, сложенная и из греховной воли и из мысленной силы сатаны. Наше внутреннее стремление к удовольствиям своей оборотной стороной имеет страх, страх страдания.

И попытка, соответственно, избежать этого страха. А как тут избежать, если по Максиму Исповеднику страдания, как в семени заложены в этом самом чувственном удовольствии и стремлении к нему. Таким образом образуется порочный, замкнутый круг и наше стремление к удовольствиям, наша греховная воля как бы цементируется, скажем так, бетоном мысленной бесовской тьмы, образуя тем самым непроходимую стену. Вот об этой стене во втором смысле, в смысле мысленной, греховной, духовной бесовской тьмы особенно ярко и подробно можно читать в беседах преподобного Макария Египетского. У него часто в контексте, в разных местах на эту тему. Он эту стену называет завесой тьмы или покровом тьмы, тьмой египетской и так далее, и так далее. Эта стена, как он пишет, есть некая мысленная, мрачная сила сатаны и, соответственно, всей его компании. И эта стена перекрывает вход в потерянный рай, к древу жизни, в царство небесное, которое при этом оно, по условию евангельскому, внутри нас есть.

Эта мысленная сила сатаны скрывается от сознания человека, облачаясь, как выражается преподобный Макарий, в пестроту помыслов. Человек видит такой пестренький, веселенький фасад, принимает его за что-то естественное, нормальное, что сознание так у нас и устроено, ничего другого нет. Это мысленное окружение, что-то обычное и нормальное. Он увлекается этими помыслами, претворяет их в мечтания и в итоге не может разглядеть за их такой яркой оберткой того, что там есть, вот этой самой мрачной, темной духовной стены. А чтобы разглядеть, нужен внутренний переворот, оборот обращения, обращение внимания ума от всей этой мысленной, пестрой рекламы, провоцирующей нашу волю все больше и больше стремиться к удовольствиям мира сего, как-то в них полностью вязнуть. Тем самым все больше и больше укрепляя эту самую стену. И вместо всего этого нужно, как я сказал, обращение внимания нашего ума к Богу. То есть, перемена ума, покаяние.

Покаяние в переводе с греческо не то не, но переводит в перемену ума. И самым прямым признаком или выражением этого обращения является непрестанная молитва, когда внимание отказывается от помыслов, отрекаясь тем самым от мира и прелести его и усилием воли привязывается к имени Божию, в котором, как говорят отца, в имени. К произносимому нами слове в этом контексте Бог присутствует своей благодатью, своей соответствующей энергией. Ну, поближе, что ли, применить к нам, к устройству человека и попробовать показать какое это все имеет непосредственное отношение к каждому из нас. Ну, отцы говорят, что да, это все имеет самое непосредственное отношение к каждому человеку, но, очевидно, далеко не для каждого. Очевидным оно становится только для тех, кто набирается решимости заняться этим самым умным деланием, которому мы посвящены по большей части нашей отцы. Без умного делания, без трезвения, без борьбы с помыслами, без внутренней молитвы ум человека так и остается в этом призрачном окружении, как в чем-то, якобы, ему свойственном по природе, родном и неотъемлемом. И вот без всего этого человек даже и не может осознать, что с ним что-то не так, что есть какая-то стена и ему кажется, что все в порядке, все нормально, все окей.

На этой развлекающей рекламной завесы мрачная тюремная стена. Он считает, что это обычное состояние человека и все люди так, дескать, живут и ничего страшного, все нормально. Сразу, немного забегая вперед, отвечу под вопрос этого вопроса, что за этой стеной? За этой стеной Царствие Небесное. Христос в Евангелии говорит, что Царствие Небесное внутрь вас есть. При этом он же говорит, что из сердца исходят злые помыслы, убийства, хищения, прелюбодеяния и все прочие излишества нехорошие. Казалось бы, явная противоречия. Получается, что и Царствие Небесное внутри, в сердце, и бесовское присутствие, стена мрачная, темная, духовная тьма, скрытая за завесой пестроты помыслов тоже в сердце.

Как так? На эту тему, как это совмещается, были споры на рубеже 4-5 веков в связи с так называемым Исселианством. История этих споров достаточно темная из-за недостатка источников. Но, как бы то ни было, у нас есть святые от святого времени, которые на эту тему писали. Это, во-первых, автор бесед преподобного Макария Египетского, кроме него Марк Подвижник и, можно отметить, святители диадохов Этикийского. Они все противоречия, учитывая разные аспекты, с разных сторон разрешали. В частности, это делалось с помощью того, что я иногда называю многослойной антропологии. Многослойной в том смысле, что духовное и душевное устройство человека можно описать в виде нескольких слоев.

На поверхности обычное сознание, затем, если копать вниманием внутрь, вглубь, то сначала в местилище помыслов, под которым или за которым скрывается эта самая стена. А уже потом, за стеной, если ее богом моим прийти, там и источник света, непосредственное божественное присутствие. Вход в Царствие Небесное, вход прота в утерянный рай. В классическом исихарском тексте, приписываемом преподобному Семену Новому Богослову, который называется «О трех образах внимания и молитвы», он есть в «Добротолюбие» в пятом томе. Там, правда, перевод несколько сглаживающий некоторые острые места. Там говорится, что, войдя в сердечную область, ум сначала видит мрак и непроницаемый толщи. Под толщей имеется в виду та же самая стена. Толща в смысле стена мрака.

И вот за ней, за этой стеной, в самой-самой глубочайшей глубине сердца, сокровенно присутствует то, что отцы называли, терминология может быть разной, но, как правило, называли «ум», «нус» по-гречески. Это такой ум, который не нужно путать с разумом, тем более с интеллектом, рассудком, как и с тем, что сейчас принято называть сознанием и тому подобными вещами, связанными с психофизиологией. Совсем тем, что относится не к человеку как к образу Божию, а к человеку как к животному. Все это, интеллект, сознание, это то, что для нас в нашем обычном состоянии достаточно очевидно. Это все, повторю, очевидно для людей в обычном состоянии, а вот наличие в нас этого сокровенного ума или «нуса» в обычном состоянии для людей не очевидно. То есть, «нус» обычным, как принято говорить, эмпирическим опытом не распознается. Он находится как бы под спудом, за каменной стеной, за этой самой стеной. Можно сказать, что он находится в неактивированном состоянии, но и потому его все равно что нет.

И вот один из упомянутых мною авторов «Диадог Фатикийский» в своем подвижническом слове, но тоже есть в «Добротолюбии», «Добротолюбие» это третий том, он пишет примерно так. Благодать, непосредственно присутствие Божие, пребывает в самой сокровенной глубине ума. Ум, как и другие отцы, это особенно так подробно и детально раскрыто в Первой, сейчас прошу прощения, вспомню, во Втором трактате Первой триады. Ум отцы помещают как некий престол в глубине сердца, в самой-самой его таинственной глубине. А бесовская тьма, продолжает диадог, она гнездится негде, как он выражается, «окрест» членов сердца, на внутренней поверхности сердца. В той области, которую отцы также называют «вместилищем помыслов». И у бесов, говорит диадог, нет большей заботы, чем скрыть от людей, как, во-первых, Божие присутствие в них, так и, во-вторых, свое собственное присутствие. Чтобы человек, познав это, не стал, вооружившись именем Божиим, пробиваться сквозь эту демоническую тьму к божественному свету, стоящемуся внутри него самого, в самой-самой сокровенной глубине.

Это я немного адаптирую и кое-что дополняю, пересказываю фрагмент диадога Фатикийского. Поэтому, если подвижник молитвы последовательно, решительно и неуклонно подвязается во внутреннем делании, совлекаясь вниманием образов мира сего, вот этой самой пестроты помыслов, то он рано или поздно упирается в эту самую неприкровенную, поскольку с помыслами борется и как бы отсеивает их, он упирается в эту самую стену, то есть в непроницаемую стену тьмы, которую только Богом, именем Божиим можно пройти. Как и сказано в псалме «Богом моим прийду стену». То есть саму эту тьму, повторю, невозможно не только прийти, а даже распознать без борьбы с помыслами. А борьба с помыслами невозможно без решимости внутреннего отречения от мира и его прелестей. Внешнее отречение не всегда опция, да и куда-то видимым образом переехать не такая уж большая проблема, а вот внутреннее отречься от мира, от той привязанности, которая у нас есть в сердце, привязанности воли, это проблема номер один. И вот эту проблему собственными силами согласно отцам решить невозможно в принципе, а вот силой Божией вполне возможно и нужно. «Богом моим прийду стену».

Если особенно почитать не просто какой-то фрагмент, а макария египетского в целом, то там вырисовывается картина, что все, что я так кратко сказал, это такая достаточно типичная, или можно даже сказать самая типичная история для людей. Пока внимание привязано к миру, пока разум и сердце миром увлечены, находят в нем источник усложнения, душевный кайф, по крайней мере комфорт, без которого начинается внутренняя паника и тревога. Пока все это есть как нечто само собой разумеющееся, что и должно быть у людей, пока человек в такой картине мира присутствует, у него остается вот этот обман и самообман. И ему кажется, что в целом у него все хорошо, все окей, а если что-то не окей, то это не у него внутри, а вокруг, в каких-то внешних вещах, внешних делах, которые пришли вне устройства, а то и в разнос в каких-то людях злой воли, которые все портят вокруг. То есть, как бы то ни было, все проблемы вовне. А во мне самым проблем, по крайней мере, глобальных, серьезных, которые неразрешимы, таких проблем во мне нет, в целом все нормально, с частностями мы работаем. О чем говорит святитель Диадох, о котором говорит Макария Великий, ну и вообще другие отцы. Диадох, как я уже привел, говорит, что нет в бесов большей заботы, как скрыть от людей вот эту их самую глобальную неразрешимую проблему.

Внутри них, неосознаваемо внешним поверхностным сознанием, есть стена бесовской тьмы, которая рядится в пестроту помыслов, воспринимаемых нами за что-то естественное, за свои собственные мысли, воспоминания. Люди с ними живут как с чем-то, что в порядке вещей. И вот эту проблему невозможно разрешить собственными силами. Ее можно в языке религиозном сформулировать, что это проблема пропасти, духовной пропасти между мной и Богом. При том, что Бог соединился с человеческой природой и хочет соединиться с каждым человеком, однако почему-то не получается. Они получаются, потому что, во-первых, стеной является моя греховная воля, во-вторых, смешанная с этой греховной волей демоническая бесовская духовная тьма. То есть, стена двойная, она из соединения того и другого. Моя свободная воля прельщается плодом мнимого удовольствия, который предлагается невидимым искусителям.

И когда моя воля привязывается к этому плоду, срастается с ним страстной привязанностью, то воля порабощается, ум омрачается и человек живет в такой несознанке, которую Семен Новобогослов называл прелестью, присущей всему падшему человечеству. И вот своими силами с этим ничего не сделал. А вот если уверовав начать внутренне на уровне борьбы с помыслами, на уровне тайного поучения, внутренней умной молитвы, если таким внутренним образом отречься от всего внешнего, тогда со временем эта прелесть становится очевидной. Очевидным становится для человека его собственное полное неустройство. Он сталкивается с этой главной, глобальной человеческой проблемой. Она становится, видимо, как некая внутренняя тьма, которая бетонной непробиваемой стеной, проходимой собственными силами, перекрывает путь к Богу, путь в Царство Небесное. Поэтому нет противоречия, что с одной стороны Царствие Божие внутри вас есть, с другой стороны изнутри, из сердца исходят самые помыслы и внутри находится эта самая стена, которую нужно Богу моим прийти. Становится очевидным, что никакой своей собственной человеческой хорошестью ничего не исправить.

Не исправить внешними делами тимуровского характера. Дело хорошее, но проблемы они не решают, а только в лучшем случае ее обнаруживают. А решается проблема как раз, понятно, что Богом, но Бог нам и дал путь, а этот путь умное делами. Решается проблема, скажем так, если со стороны Бога, то тем, что на языке догматики называется «сошествием Христа в ад» и Макарий Египетский много раз подчеркивает, что нужно понимать это в двояком смысле, в богословском и в аскетическом. То есть, это сошествие Его в ад моей собственной души. А с моей стороны нужны некие усилия, нужно внимание, нужно трезвение, хранение сердца и молитва, непрестанное призывание имени Божия. Это все предполагает, что мы с некоторой трудностью, состраданием, с болью отрываем внимание нашего ума от его привязанностей, ставших навыком, второй природой, поэтому раз вторая природа, то и отрыв от нее с болью, с кровью, так сказать. И усилием воли переключаем внимание, приковываем его к имени Божиим и вооружившись именем Божиим, в котором сам Бог и в таком глубинном смысле само есть Бог, мы пробиваемся сквозь эту стену.

Ну и вот, что тут можно сказать в качестве аналогии. Например, сюжет о взятии Иерихона древними израильтянами, это нам в качестве аналогии, одного из наглядных пособий, это нам в помощь. Это важное и весьма утешительное, как мне кажется. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит, делая существенное уточнение, что само видение, начавшееся, начальное видение своей внутренней тьмы, это уже, как ни парадоксально, первая степень просвещения. То есть, увидеть тьму можно только во свете, это он в одном из гимнов говорит. То есть, если все так хорошо и прекрасно, то это почти стопроцентный признак, что он увяз в самом первом поверхностном слое, на уровне местилища помыслов и его просто-напросто надули. Вот эти самые невидимые рекламщики. Все светоатические символические описания про теплоту, духовный огонь, источник воды, безвидный свет и так далее.

Вот эти самые невидимые наши братья по разуму, они, конечно же, знают не хуже нас и поэтому могут выдавать нам какие-то подделки. И даже человек, который, таким теоретическим образом, начитан в светоатической литературе и ему не терпится в землю обетованную попасть, считает, что никаких проблем для этого у него нет, то есть он готов, то где-то по входе внутрь, на начальном уровне, на начальной ступени он может застрять, быть обманутым. И рекламщики могут показать ему какие-то внешне схожие со светоатическими описаниями картинки, шоу, чтобы развести, как говорится, слишком самоуверенного и самонадеянного лоха. Для них это труда не составляет. В общем, как-то так. Стена это внутренне непроницаемое человеческими усилиями завеса тьмы, а за этой стеной источник божественного присутствия, то, что у отцов называется образом Божиим и умом, в зависимости от контекста, самые разные терминологии, даже у одних и тех же отцов. Это отдельный, длинный вопрос. Оружием является непрестанная молитва в хорошем смысле, которая предполагает все вводные условия, то есть правильную веру, правильное исповедание, церковь, таинство, христианскую жизнь во всей ее полноте.