Архитектоника альтернатив. Итоги 2011 года в ИПЦ русской традиции невозможно подвести, не обозрев всего 20-летнего периода их легального существования. Часть первая

1. Альтернативы, или Куда податься православному

Прошедший 2011 год продолжал тенденцию 2010-го. ИПЦ получала все больше благожелательного внимания со стороны как религиозных, так и безрелигиозных людей. Но так она лишь сияла отраженным светом от идеологического и ритуального отдела Партии жуликов и воров, который оставался на протяжении последних двух лет главным религиозным ньюсмейкером и главным религиозным раздражителем общества.

Насколько российские ИПЦ будут отвечать надеждам секулярного общества, которое нуждается в моральном авторитете, — вопрос будущего. Не очень отдаленного, но вряд ли уже 2012 года. В 2012 году светскому российскому обществу предстоит слишком много общественной суеты, чтобы замечать существование каких-либо религиозных юрисдикций. Есть только одна религиозная институция, функционирующая в составе действующей власти этих самых жуликов и воров, а все остальное — только отдельные личности, к которым может быть только личное же доверие или недоверие, уважение или неуважение. Но люди верующие относятся уже и сейчас к альтернативным по отношению к РПЦ МП церковным организациям более внимательно. Кто-то хочет стать православным, но не идет в РПЦ МП, которой не доверяет, а кто-то перестал доверять РПЦ МП уже после некоторого опыта пребывания в ней. И для всех этих людей становится важным понять, какие же еще церковные организации в России предлагают “свои версии” православия.

Особенность России по отношению, скажем, к Украине, Македонии, Черногории, Южной Осетии, а теперь (начиная с 2011 года) — еще и к Абхазии, состоит в том, что выбора “РПЦ, но без Гундяева” никто не предлагает. В перечисленных странах существуют церковные образования, рассчитанные на заполнение “православными по рождению”, но при этом альтернативные РПЦ МП или ее местным аналогам, а в России пока нет. Вероятно, это дело близкого будущего, когда РПЦ МП начнет распадаться на куски вслед за распадом современной политической системы России, но все же, повторимся вновь, едва ли это повестка дня уже 2012 года. Так что пока — вместо разных вариантов “РПЦ, но без Гундяева” предлагаются только идеологически нагруженные альтернативы РПЦ МП. Это не просто другие организации с другими людьми, но это организации с другими идеологиями.

Для верующего РПЦ МП задумываться над идеологией церковной организации непривычно. Но, конечно, непривычность не означает, что в РПЦ МП никакой идеологии нет. Просто эта идеология не включает никаких особенностей вероучения, но зато включает много другого. РПЦ МП не действует иначе, чем в качестве паразита в теле какого-либо государственного образования — будь то путинская Россия или даже Северная Корея, где недавно с демонстративной скорбью от имени РПЦ МП хоронили своего национального лидера. РПЦ МП может смириться с гонениями на ее рядовых верующих, как это и было в СССР, но она себя совершенно не мыслит вне единства своей церковной бюрократии с государственной властью на местах. Церковная бюрократия РПЦ МП не может быть гонимой по определению — иначе это будет не РПЦ МП. Среди истинно-православных христиан такая идеология получила название “сергианство” — по имени основателя РПЦ МП митрополита Сергия (Страгородского).

Конечно, для большинства пусть даже и верующих (во что-то) людей всякая идеология является лишь нежелательным обременением к возможности “просто ходить в церковь” к “честным батюшкам”. Для них идеальный вариант — “РПЦ без Гундяева”, тихая и незаметная, но домашняя и уютная, местами даже гламурная. Возможно, децентрализация и разрушение нынешней структуры РПЦ МП вследствие развала той власти, наростом на которой она является, позволит сбыться мечтам этих людей. Но пока что для разрыва с РПЦ МП и для противостояния совместному напору РПЦ МП и российской государственной власти требуется более серьезная мотивированность. Поэтому неидеологических альтернатив РПЦ МП на территории Российской Федерации пока нет.

В ближайшей перспективе любая альтернатива РПЦ МП в России будет идеологичной. Это значит, что она альтернативна не просто как другая организация с другими людьми, но и как другая идеология — другое понимание Церкви и ее места в мире и в государстве. Иногда это понимание более либеральное и, так сказать, “левое”, но чаще — более “правое”, то есть консервативное. “Либеральная” альтернатива востребована исключительно среди интеллигенции, да и то лишь той малой ее части, которая не смогла уйти во “внутреннюю эмиграцию” внутри РПЦ МП (как это удалось, например, братству, руководимому священником Георгием Кочетковым). Все, кто официально или неофициально претендуют на свою часть в истинном православии, находятся, разумеется, “правее” РПЦ МП.

Традиционно с понятием истинного православия связывали себя русские катакомбники и греческие старостильники, вставшие на путь негосударственной церковности и, взамен на это, гонений от государства еще в 1920-е годы. В 1990-е годы к ним добавились приходы РПЦЗ на территории СНГ, куда влились в значительной своей части остатки Катакомбной Церкви советского периода. Особенных споров о том, кто принадлежит к Истинно-Православной Церкви, а кто нет, тогда еще не было. Были только небольшие локальные споры. В эти годы, около 20 лет назад, оспаривался, главным образом, “истинно-православный” статус лишь одной из номинально катакомбных иерархий советского времени — так называемой Серафимо-Геннадиевской ветви, иначе именуемой “секачевцами”, которая, впрочем, уже в конце 1980-х годов успела расколоться на несколько ветвей. “Секачевцам” не верили в том, что их основатель Геннадий Секач был на самом деле рукоположен в епископы, так как его собственные рассказы об этом событии отличались противоречивостью и фантастичностью, а ставленнических грамот или надежных свидетелей не было. Не менее важной причиной не иметь общения с “секачевцами” было их отношение к РПЦ МП, когда кое-кто из их епископов с полного ведома остальных служил в качестве священника в патриархийных храмах. Такая конфессиональная неразборчивость снимала все вопросы относительно истинности.

К концу 1990-х годов конфессиональный ландшафт сильно изменился. На российскую сцену вышли новые игроки — грузинские и украинские. От официальной Грузинской патриархии (местного аналога РПЦ МП) отделился и эмигрировал в Россию епископ, тесно связанный с низложенным в 1992 году президентом Звиадом Гамсахурдиа, а Украинская Православная Церковь Киевского патриархата и Украинская Автокефальная Православная Церковь (местные варианты “РПЦ без Гундяева”) стали открывать свои епархии в России. Из этих источников в России образовались новые церковные группы, многие из которых провозгласили свою принадлежность к истинному православию. При этом ни одна из таких групп не могла выступить с четкой и последовательной церковной идеологией — просто в силу собственного происхождения из идеологически мутных источников.

Тут и начался знаменитый юрисдикционный хаос конца 90-х и начала “нулевых”. Группы, происходившие от грузинских епископов и Киевского патриархата, лишь усиливали какофонию, но главным источником беспорядков стал поэтапный распад РПЦЗ, Синод которой все более откровенно сдавал позиции и переходил на сторону РПЦ МП. На этом фоне активизировались в России сразу несколько греческих старостильных юрисдикций, шансы которых на успешное развитие своих русско-украинских “филиалов” в конце 1990-х годов выглядели вполне реальными на фоне беспомощности русских епископов перед наступившим хаосом.

Но прошло около десяти лет, и почти вся эта пыль осела. Земля у нас, по-прежнему, богата, а порядка нет как нет, но все же нет уже и прежнего хаоса. Ситуация существенно упростилась. Многие, чуть ли даже не почти все, церковные группы, образовавшиеся на рубеже девяностых и нулевых, формально все еще существуют, но, в большинстве своем, уже не живут. Нежизнеспособные группы ограничиваются лишь небольшими кружками родственников и давних знакомых, а живут и заметным образом развиваются только те группы, которые оказались способны к какому-то диалогу с внешним миром.

Из наследников “грузинско-украинского” хаоса девяностых живет и развивается только ИПЦ(Р) — Истинно-Православная Церковь во главе с Митрополитом Рафаилом (Мотовиловым), которая все еще находится в поисках своей собственной идеологии и своего понимания истинного православия (впрочем, относительно сергианства ее позиция однозначно отрицательная). Церковного общения с традиционными российскими ИПЦ она не имеет. Греческие старостильные ИПЦ отказались от активной миссии в России и Украине, и от их прежних приходов остались лишь микроскопические островки. Из множества “осколков”, на которые раскололась Зарубежная Церковь в период с 1995-го по 2007 год, и которые продолжают крошиться дальше, на поверхности церковной жизни остались лишь несколько (РПАЦ, РИПЦ, РПЦЗ(А), РПЦЗ(В)), а остальные утонули в самоизоляции.

Таковы, вкратце, сегодняшние российские альтернативы РПЦ МП: это либо микроскопическая церковная группа, как правило, с очень, мягко говоря, специфическим мировоззрением, либо ИПЦ Митрополита Рафаила, либо один из четырех крупных “осколков” РПЦЗ. Поскольку нас будут интересовать лишь группы, происходящие от исторических ИПЦ, мы ограничим свой обзор четырьмя крупными “осколками” РПЦЗ.

2. “Православие-2” по версии Митрополита Агафангела

Подобранный патриарх

Начнем с РПЦЗ(А) — довольно крупного “осколка” РПЦЗ, возглавляемого Митрополитом Агафангелом (Пашковским). В 2010-м и – особенно – 2011 году эта юрисдикция развивалась наиболее динамично. У нее есть еще две важных особенности. Первая состоит в том, что за ее развитием прослеживается концепция, то есть очень ярко выраженная идеология. Для самого главы юрисдикции это настолько важно, что он всегда протестует, когда его Церковь относят к ИПЦ — то есть покушаются на неповторимость ее “промежуточной” идеологии. Строго говоря, он прав: если эта идеология и имеет исторические прецеденты в ИПЦ, то только в секачевской иерархии, о чем мы скажем чуть ниже. Впрочем, сам Митрополит Агафангел возводит свою идеологию к дораскольной, “исторической” РПЦЗ, и в этом он тоже не совсем неправ: в РПЦЗ, безусловно, такое было. Вторая важная особенность РПЦЗ(А) также связана с ее специфической идеологией: именно эта юрисдикция оказывается наиболее понятной для выходцев из РПЦ МП или тех, кто, пока что находясь в РПЦ МП, собирается из нее выходить.

Впрочем, до 2011 года Митрополиту Агафангелу удавалось маневрировать и не связывать себе руки слишком четким исповеданием определенной идеологии. Что же изменилось в 2011 году?

Еще в 2010 году идеология РПЦЗ(А) была предметом публичного обсуждения, в том числе, с участием представителей других юрисдикций. Летом 2010 года в Одессе состоялось даже совещание по этому поводу, в котором приняли участие представители РПАЦ. На словах было достигнуто взаимопонимание по спорным вопросам экклезиологии. Но в начале 2011 года все это рухнуло: Митрополит Агафангел объявил о вступлении в церковное общение с опальным Патриархом Иерусалимским Иринеем. В глазах ИПЦ это было то же самое, что общение с Московской патриархией, с отличием лишь в политической составляющей.

Патриарх Иерусалимский Ириней был низложен “мировым православием” (с участием и Константинополя, и Москвы) еще в 2005 году за коррупцию, и ни в каких делах по защите православия от ереси экуменизма сроду замешан не был. Это был типичный церковный бюрократ “мирового православия”, любивший, в меру сил, присосаться к финансовым потокам. Такие церковные чиновники всегда действуют в составе какой-нибудь греческой мафии, но жизнь греческой мафии нелегка, конкуренция велика, и кто-то время от времени оказывается выброшенным с праздника жизни во тьму кромешную, где не обходится без скрежета зубов в адрес прежних собратий и сослужителей. Так вот и с Иринеем в 2005 году произошло, приблизительно, то же, что сейчас происходит с игуменом Ватопедского монастыря Ефремом, привозившим в Россию так называемый Пояс Богородицы. В том и другом случае были игры с недвижимостью, которые закончились неудачно. Бывает. Но теперь РПЦЗ(А) вступила в общение с этой жертвой межклановой борьбы. Спрашивается: зачем? Ведь, само собой, никакого патриархата за низверженным Патриархом нет. И можно совершенно не сомневаться, что добейся сейчас Ириней восстановления на Иерусалимском престоле (теоретически это возможно при каких-нибудь переменах власти в Израиле), — и про Агафангела с его РПЦЗ(А) он забудет немедленно. И зачем же так позориться?

Затем, что за Патриархом есть некий “бренд”. Этот “бренд”, то есть пустое название патриаршей должности, ничего не стоит в глазах истинно-православных христиан, но почему-то дорогого стоит в глазах идеологов РПЦЗ(А). Оказывается, он им нужен для дела. А дело такое. Митрополит Агафангел почувствовал, что сейчас у него появился шанс возглавить новый “православный интернационал”, состоящий из Церквей, критикующих “мировое православие” на свой особенный лад: в достаточной степени, чтобы не подчиняться его иерархии, но и не слишком сильно — так, чтобы рядовых прихожан можно было не ставить перед категорическим выбором: “мы” или “еретики”. Для такого позиционирования своей юрисдикции обязательно нужны бренды и прочие принадлежности “представительского” класса — вроде нового церковного центра в США, обустройство которого начато Митрополитом Агафангелом в том же 2011 году. А если ты сам не Патриарх — то хорошо иметь в обойме “настоящего” (в глазах “мирового православия”) Патриарха, пусть даже слегка подмоченного. Новому православию необходимо “достойно выглядеть” на фоне материального благополучия прочих солидных юрисдикций. Но вернемся к идеологии.

Киприанитский “интернационал”

В 1984 году греческий старостильный митрополит Филийский и Оропосский Киприан (Куцумбас) придумал такое учение, которое позволяло ему осуждать “мировое православие” за экуменизм, но при этом причащать греческих новостильников в своем монастыре святых Киприана и Иустины, где они допускались к ритуалам экзорцизма (“отчитки”) (всегда весьма доходным в православном мире). Допущение всех этих “отчитанных” новостильников к причастию было в тех условиях неизбежным, но его никак не удавалось узаконить до тех пор, пока Митрополит Киприан не создал свой Синод со своей идеологией (самоназвание — “Синод Противостоящих”). Так экономический базис новосозданной юрисдикции получил идеологическую надстройку — в полном соответствии с канонами пусть и не Церкви, но хотя бы марксизма, согласно которому идеология порождается экономикой, а “бытие определяет сознание”.

В 1994 году Собор дораскольной РПЦЗ, возглавлявшейся Митрополитом Виталием, вступил в общение с Синодом этого Митрополита Киприана, ухватившись за его учение для нейтрализации собственных “зилотов”. Учение Киприана позволяло открыто и уверенно говорить о совершении благодатных таинств в РПЦ МП, снимая таким образом главное препятствие к объединению с ней. Митрополит Виталий никогда не сочувствовал сближению с РПЦ МП, но, как всегда в подобных случаях, реагировал эмоционально, а не канонически.

Митрополит Виталий никогда с киприанитами не сослужил после самого первого раза, ставшего последним. В 1995 году за торжественным богослужением, посвященным 700-летию обретения главной святыни русского рассеяния — иконы Богоматери Курской-Коренной (8 сентября 1295 года), — литургию сослужили Митрополит Виталий и глава киприанитской церкви Румынии Митрополит Власий. Тогда по неизвестной причине опрокинулась уже освященная Чаша с Кровью Христовой, так что ни один человек не смог причаститься. Митрополит Виталий испытал, разумеется, глубокий шок, но, как всегда, реагировал только эмоционально.

Как бы то ни было, но к 2007 году, когда изрядно потрепанный остаток РПЦЗ поглощался Московской патриархией, а Митрополит Агафангел удерживал от поглощения ее “осколок”, будущую РПЦЗ(А), все наследники исторической РПЦЗ уже успели так или иначе отмежеваться от киприанитов; по крайней мере, фактического церковного общения с ними не оставалось ни у кого. Но РПЦЗ(А) повела себя прямо противоположным образом, восстановив именно при помощи киприанитских епископов свою иерархию.

На момент отделения будущей РПЦЗ(А) от РПЦЗ Митрополита Лавра ее единственным епископом оставался сам Агафангел, и для рукоположения новых епископов ему была необходима помощь архиереев извне (для рукоположения епископа как правило требуется более одного епископа). Агафангел предпочел обратиться не к русским архиереям из когда-то общей РПЦЗ, а к грекам-киприанитам. Это сразу ввело его церковную организацию в киприанитский “интернационал”, в который входили, помимо греческой, киприанитские Церкви Румынии, Болгарии и Южной Осетии (но в последнюю пару лет южноосетинский епископ Георгий (Пухатэ) фактически отпал от единства киприанитов и надеется на признание со стороны РПЦ МП).

Два года назад глава “Синода Противостоящих” Митрополит Киприан впал в кому. Вокруг его тела остались гипнотизировать друг друга конкурирующие группировки архиереев, которым стало не до развития их общецерковного дела. В этих условиях Митрополит Агафангел автоматически вырвался вперед и превратился в де-факто главу всего киприанитского “интернационала”.

В 1996 году в РПЦЗ обсуждалось предложение Митрополита Киприана созвать “альтернативный всеправославный собор” из греков, русских, болгар и румын, но тогда Митрополит Виталий назвал эту идею смехотворной. Зато теперь она вполне в русле нынешнего направления деятельности Митрополита Агафангела.

Формула “Православия-2”: Церковь негосударственная и адогматичная

Итак, еще раз о том, что это за русло, и какое у него направление. Если очень коротко — это курс на негосударственную, но адогматичную Церковь. В своей негосударственности киприанизм похож на ИПЦ, а в своей адогматичности — на “мировое православие”.

Киприанизм не оспаривает у “мирового православия” квазигосударственный статус — то есть допуск к таким государственным бонусам, к которым не допускаются прочие конфессии. И, смиряясь с таким положением, он отвечает: “Не очень-то и хотелось”. — Почти искренне. Эксперимент “государственного киприанизма”, поставленный в 2005 году греческим “Синодом Противостоящих” в Южной Осетии при хиротонии епископа Георгия (Пухатэ), уже вполне можно считать провалившимся: выдавать епископа Георгия за настоящего православного теперь очень затруднительно, даже если в Московскую патриархию его не возьмут.

Поскольку негосударственное бытие киприанитов определяет сознание их руководства (в соответствии с уже упоминавшимся марксистским принципом), они оказываются открыты для принятия искренних антисергиан, и их церковное руководство легко позволяет себе антисергианские декларации. Нечто подобное мы наблюдали и в дораскольной РПЦЗ, но мы помним, чем это там закончилось. Впрочем, даже недобровольное антисергианство лучше, чем любое из сергианств, хоть добровольное, хоть вынужденное. Сергианство куда проще, чем догматика, понимается простыми верующими и священниками, а поэтому в их сознании сходство киприанитов с ИПЦ перевешивает различия.

Различия лежат в области догматики. Митрополит Киприан еще изобретал какую-то собственную замысловатую схоластику, но его нынешние преемники, включая Митрополита Агафангела, в ней не разбираются и разбираться не хотят. На прямые вопросы о вере они могут отвечать по-разному, смотря по личности вопрошающего, но общим знаменателем их деятельности будет прием к себе всех желающих без особого “испытания вер”. Такая вера — это тоже догматика, своего рода. Антиэкуменизм декларируется, но никак конкретно не разъясняется. Это если на официальном уровне. А если на уровне частных разговоров — то как раз разъясняется очень легко, любым из взаимоисключающих, но удобных в данный момент способов. Это и называется адогматичностью, или догматическим релятивизмом. Это родовая черта всех киприанитских епископов, от самого Киприана до Агафангела.

Догматический релятивизм является главной особенностью идеологии современных киприанитов и, прежде всего, РПЦЗ(А). Он нужен им практически — чтобы воспользоваться открывающимися через него возможностями роста. Уже в 2008 году это проявилось при принятии в состав РПЦЗ(А) двух “секачевских” епископов. Тогда много спорили относительно их чиноприема, но, на мой взгляд, главная проблема не в этом — а в самом факте того, что они стали в РПЦЗ(А) епископами. Если законность их хиротоний худо ли, хорошо ли, но рассматривалась Синодом РПЦЗ(А), то давно известные вопросы к их вероисповеданию не были заданы вовсе или, что то же самое, были заданы так, что никакие официальные документы этого не зафиксировали. Между тем, это ведь та самая славная “катакомбная” группа, в которой не ощущалось барьера между ИПЦ и РПЦ МП и в которой без особых проблем причащали верующих Московской патриархии. Никакого обещания не делать этого впредь с присоединившихся епископов не брали… да и брать не могли: в РПЦЗ(А) официально и нет такого запрета, поскольку он не был окончательно установлен в дораскольной РПЦЗ.

Кстати, да: Митрополит Агафангел во всех подобных случаях любит ссылаться на “традиционное исповедание РПЦЗ”, делая вид, будто Синод Митрополита Лавра, приведший РПЦЗ к катастрофе 2007 года, свалился в РПЦЗ с Луны. Но с луны (из бывшего СССР) свалился в РПЦЗ сам будущий Митрополит Агафангел, а в РПЦЗ — надо это признать, — несмотря на усилия просиявших в ней великих светильников православия, так и не удалось перебить господствовавший дух адогматизма и канонического безразличия. Митрополит Лавр и его Синод — это вполне аутентичные носители того самого духа, преобладавшего в исторической РПЦЗ. Так что можно называть эти традиции “секачевцев” и традициями РПЦЗ, — они совпадают, — но тогда нужно иметь в виду, какого качества эти традиции.

В 2011 году РПЦЗ(А) пополнилась еще одной группой, аналогичной “секачевцам”, — группой бывшего митрополита ИПЦ(Р) Николая (Модебадзе), живущего в Москве с 2003 года, но сохраняющего за собой какие-то приходы в Грузии. Теперь он стал викарием Митрополита Агафангела по Грузии. Пребывание митрополита Николая в качестве епископа ИПЦ(Р) было хотя и довольно долгим (1998—2011), но отнюдь не непрерывным; особой усидчивости в одной юрисдикции и приятности нрава он не выказывал… Это типичный архиерейский “отсев”, который слетает с любой церковной структуры и часто носится в межюрисдикционном пространстве, как мусор. Но Митрополит Агафангел гонится за объемом и собирает все подряд.

Такой подход к развитию церковной структуры оппоненты Митрополита Агафангела называют “политикой пылесоса”. Как отмечают украинские истинно-православные христиане, аналогично развивалась в 1990-е годы УАПЦ — Украинская Автокефальная Православная Церковь, — которая через несколько лет такого развития разлетелась на десяток осколков разной величины. На мой взгляд, эти опасения небеспочвенны, но все же у РПЦЗ(А) хорошие шансы сохранить единство основной своей части, несмотря на неизбежные отделения каких-то групп. В отличие от УАПЦ, которая оказалась в сложном и неочевидном положении между двумя патриархатами, Московским и Киевским, притяжение которых разрывало ее на части, РПЦЗ(А) находится в положении довольно простом – между “мировым православием” и ИПЦ. Эти полюса ее не разрывают, а, наоборот, сжимают и скрепляют, так как по отношению к ним внутри РПЦЗ(А) в большей степени развивается не притяжение, а отталкивание. Отталкиваясь от противоположных берегов РПЦ МП и ИПЦ, разнородные части РПЦЗ(А) прибиваются друг к другу.

Идея МП РПЦЗ и ее украинский аналог

“Политика пылесоса”, когда она применяется высшим церковным руководством, на местах может оборачиваться и положительным образом. Она дает простор для инициатив самих общин и рядового духовенства, которые в других юрисдикциях могли быть отвергнуты просто из-за своей непривычности. Не будем забывать, что важнейший вид помощи архиереев находящимся под их омофорами общинам — это не мешать.

Наиболее громкой подобной инициативой РПЦЗ(А) 2011 года стало образование МП РПЦЗ — автономной и находящейся временно под омофором Митрополита Агафангела организации приходов РПЦ МП, не признающих епископата (если еще уже – то нынешнего Патриарха) РПЦ МП. Идея, симметричная созданной в 2007 году РПЦЗ МП — автономной РПЦЗ в юрисдикции Московской патриархии. Поскольку в РПЦ МП нет православных епископов, все ее кафедры являются вдовствующими, а поэтому приходы РПЦ МП обращаются к православным епископам дружественной юрисдикции за временным окормлением. Теоретически они далее могут обратиться и за восстановлением своего епископата. Во главе МП РПЦЗ стали три ижевских священника, прервавших весной 2011 года церковное общение с епископатом РПЦ МП. В Ижевске их поддержало около двух тысяч человек, а за пределами Удмуртии у них немало сочувствующих, в том числе, в легальных общинах Московского патриархата, уже переставших поминать епископат РПЦ МП (то есть фактически покинувших эту юрисдикцию, но еще никуда не присоединившихся).

Такова, приблизительно, нынешняя идеология МП РПЦЗ, в которой, как нельзя не заметить, РПЦ МП трактуется как все-таки церковное сообщество, епископы которого лишь в настоящее время, а не когда-то давно стали уклоняться в ересь экуменизма и впадать в другие недопустимые канонически грехи. Это, конечно, расходится с тем пониманием сущности РПЦ МП, которое принято среди истинно-православных и согласно которому РПЦ МП давно уже не является церковным сообществом в настоящем смысле этого слова. С таких позиций откликнулся на известие о создании МП РПЦЗ Синод РИПЦ, обрушив за это на РПЦЗ(А) жесткую критику. На мой взгляд, эту критику необходимо смягчить.

Разумеется, в своем нынешнем виде идеология МП РПЦЗ — это киприанизм. Именно киприанизм позволяет относиться к РПЦ МП как к церковной организации, в которой епископы уже впали в ересь, а рукоположенные ими клирики и их приходы все равно сохраняют принадлежность к Церкви. Кроме того, все мы помним, что в краткий период поисков для себя временного омофора ижевские священники, уже прервавшие на тот момент общение с епископатом РПЦ МП, считали необходимым условием допуск к причастию постоянных прихожан обычных патриархийных приходов — то есть интеркоммунион с РПЦ МП. Ни одна из истинно-православных юрисдикций не могла на это пойти, но в РПЦЗ(А) это оказалось возможно именно по причине ее киприанизма. (В официальных условиях приема “ижевцев” в РПЦЗ(А) об интеркоммунионе с РПЦ МП ничего не сказано, но, значит, что не запрещено, то разрешено).

Но киприанизм МП РПЦЗ — это просто то, что мы имеем сейчас, и это все равно уже шаг вперед по сравнению с самой РПЦ МП. А в дальнейшем возможна и МП РПЦЗ без всякого киприанизма — причем, не только с теми же общинами, но, может быть, и с другими общинами, которые пожелают сохранить автономный статус в какой-либо из юрисдикций ИПЦ. Условия бытия патриархийных общин в России достаточно специфичны, чтобы формирование из них какой-то автономии можно было считать допустимым (теоретически; а практически надо просто смотреть на конкретные обстоятельства). Не будет ничего страшного даже в том, чтобы называть такую автономию МП РПЦЗ: в тех юрисдикциях, где отвергается киприанизм, это название будет иметь не точный экклезиологический смысл, а всего лишь смысл исторический, не подразумевающий признания за РПЦ МП статуса Церкви.

С точки зрения чисто организационной, нельзя не признать, что МП РПЦЗ — идея хорошая. Сколько-нибудь массовые переходы из РПЦ МП в “альтернативные” юрисдикции должны получать поддержку в виде адекватного архиерейского управления, а оно не может быть таким же, как для обычных общин ИПЦ. Отвыкшим от патриархийных верующих архиереям ИПЦ лучше не пытаться слишком детально управлять такими общинами, а предоставлять им как можно более широкую автономию, — разумеется, при условии доверия к их лидерам.

Менее известная, но не менее интересная организационная инициатива РПЦЗ(А) имела место также в 2011 году и касалась, на сей раз, двух приходов, вышедших из УПЦ КП, — бывших приходов Киевского патриархата, совершающих богослужение на украинском языке. Недавно принятый в РПЦЗ(А) из РИПЦ епископ Ириней (Клиппенштейн) принял эти приходы под свой омофор на условиях сохранения ими их богослужебного уклада. По словам самих украинских клириков и епископа Иринея, такие условия были согласованы с Митрополитом Агафангелом. Около месяца все было спокойно, клирики и не думали, что тут надо что-то скрывать. Но когда рассказ о них просочился в прессу, начался скандал. Действительно, для традиционной РПЦЗ “украинство” — это нечто вроде красной тряпки, так как релятивизм РПЦЗ касался догматов и канонов, но никогда не посягал на святыню русского национализма. Поэтому внутри РПЦЗ(А) нашлось кому повозмущаться, — тем более, что к епископу Иринею у многих сохранилось сильное недоверие еще с тех пор, когда он был в конкурирующей юрисдикции. Митрополит Агафангел немедленно заявил, что он ничего не знает об особом статусе украинских приходов, и формально объявил “не бывшими” все договоренности с епископом Иринеем. Неформально, по имеющимся у нас сведениям, в этих приходах все осталось по-старому. Как после этой истории выглядит Митрополит Агафангел в глазах украинских прихожан и, вероятно, не только их, но и всех, кто был знаком с фактами, — можно только гадать…

Как бы то ни было, особые подходы, продемонстрированные РПЦЗ(А) в 2011 году по отношению к приходам из РПЦ МП и УПЦ КП, — явление интересное и положительное. Сделав поправки на киприанизм, этим примером могут воспользоваться также и ИПЦ.

Закончив пока что на этом обзор деятельности РПЦЗ(А) в 2011 году, мы еще раз вернемся к этой юрисдикции ниже — в связи с ее реакцией на события в Сербии и ее отношениями с РИПЦ.

Епископ Григорий (Лурье),
для “Портала-Credo.Ru”

(Продолжение следует)

Источник: http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=88972