97. Монах и эпидемия, часть 1

Мне прислали целую серию вопросов, связанных с монашеством и эпидемией. И они, в принципе, все такие важные, требуют ответа, но я просто вижу, что я не уложусь в какое-то разумное время, поэтому придется выбирать и, наверное, придется разбить на несколько бесед. И вот сейчас остановлюсь вот на чем. Что самоизоляция – кобра с небесного царства, и внутренние уроки эпидемии для монаха и вообще. Вот это, я думаю, самое простое, особенно никакого ответа не требует, потому что действительно самоизоляция напоминает нам о том, что внутренняя самоизоляция у нас должна быть всегда. В отличие от мирян, даже православных, мы должны все время очень четко понимать, где границы нашей внутренней кельи, в которой нет никого. Поэтому самоизоляция, несамоизоляция – ничего не меняется. А то, что нам это напоминает, значит, может быть, нам полезно, чтобы нам это напомнили, может быть, мы несколько это подзабыли.

Поэтому, слава Богу. Здесь никогда ничего не надо бояться. Наоборот, все хорошо. Потому что, когда мир вокруг рушится, там не за что зацепиться, то для монаха это как раз лучше. Поэтому здесь, особенно быстро, долго отвечать нечего, а вот надо просто радоваться, что вот как раз хотел быть монахом, тебе все со стороны помогает. Слава Богу. А вот теперь такие другие случаи. Один случай здесь не назван, когда монах живет один, ни за кого не отвечает и ни с кем не связан.

Ну, как ему жить тогда? Вот потому такого вопроса не задают, что такому монаху жить легко. То есть, он уж как-то живет себе и живет. Если вдруг все-таки заболеет, то хочет лечиться, хочет нет, в зависимости от того, отшельник он или нет. Если не отшельник, а живет там, может быть, в какой-то глухой деревне, но все-таки с людьми как-то более-менее, то надо, чтобы лечился. Вот собственно все, что можно сказать. Но он, скорее всего, и не заболеет. А вот более распространенные ситуации.

Монах один или среди монахов – первое. Монах-пастырь отвечает за других – третье. Монах ни за кого не отвечает, но живет среди других. То есть, он не пастырь. Вот с чем отличается. Но когда монах всегда за кого-то отвечает, если он среди кого-то живет, это надо понимать. Потому что люди особенно, если они знают, что это монах. Даже если они знают, то они все равно как-то, конечно.

Скорее всего, к монаху относятся даже не зная, что это потому, что он монах, как-то с уважением, и поэтому на него равняются. Поэтому так, чтобы вот жил среди людей монах и совсем ни за кого не отвечал – это иллюзия. Такого не бывает. Он всегда отвечает. Но, конечно, если он пастырь, то он отвечает уже совсем формально, официально и гораздо сильнее. Поэтому эти два вопроса сводятся к одному – все-таки монах отвечает. Но вот здесь надо говорить людям что-то разумное и самому показывать пример разумного поведения. То есть, конечно, надо оценивать реальную опасность заражения, которая существует не где-то там, скажем, не в Москве, не в России, а в том регионе, где ты живешь.

Она может быть существенно больше или меньше. Кстати, может быть и больше, потому что бывает, что кто-нибудь совсем поблизости к чему-нибудь занес, хотя, в принципе, все это где-то в глуши. И, в принципе, конечно, монах, особенно если пастырь, должен следить за реальной ситуацией эпидемиологической. Причем, в принципе, надо не от журналистов брать информацию, а, как это часто бывает у монаха, если он священник, он, скорее всего, знает реальных медиков в собственной своей округе, и они ему могут сказать, что происходит в приемных покоях, как там на отделении куда этих больных, как идет статистика, как умирают. Вот эти все вещи он может узнать и оценить реальную опасность, которая уже есть. Кроме того, если позволяет способности, то можно оценить то, которое будет за счет чтения специальной литературы. Тут, в принципе, конечно, надо же читать то, что восходит по крайней мере к реферируемым научным журналам, и принимать соответствующие меры. Причем, меры, соответствующие, они потом становятся несоответствующими, если их пропустить несколько дней, поэтому надо все делать вовремя.

Закрываться на карантин, или какие-то еще меры изоляции предпринимать. В общем, это все надо делать. А вот если монах один из среди монахов, то здесь как? Здесь, получается, что будет коллективное решение монашеской общины. И монах один может просто предложить, чтобы решение было таким. Как-то повлиять своим голосом, попытаться поубеждать. Но, в принципе, здесь ему волей-неволей придется подчиниться общему решению. Конечно, если это решение будет совершенно безумным, каким-то антисанитарным, то, в принципе, умирать из-за этого, наверное, не стоит.

Лучше просто уйти из такой общины. Но, я понимаю, что это спорное решение, но если, конечно, ты в полном послушании Отцу Духовному, он тебе говорит, умри, тогда умри. Но, во всех остальных случаях, лучше из такой общины уйти. Понимая, что среди этих сумасшедших, в общем-то, скорее всего, не спасешь свою душу, ему как бы ее не погубить вместе с телом. Потому что такое поведение близко к суицидальному. Конечно, ты понимаешь, что не суицидальное, но премия Дарвина – это тоже близко к греху. Хотя, может быть, не такому тяжелому. Наши монашествующие иногда как-то заявки на эту премию подают.

А так, конечно, если разумная какая-то община, то, пока еще никто не заразил, надо самим изолироваться, никого не пускать, ни с кем не контащить, и в своей среде просто то же самое, что в семье. Семьи же даже большие самоизолируются, но так могут и монашеские общины. И при этом соблюдать все предосторожности мыслями по контакту с наружной средой. И так жить, спасаться, и еще может помочь кому-то тем самым. Думаю, что я ответил на эту часть вопросов, больше ничего не успеваю. Но общий вывод тот, что для монаха это как раз эпидемия – это хорошо. Я, конечно, могу сказать, что для монаха и война хороша, и вообще все плохое, а для монаха хорошо. Так и есть.

Это не значит, что я этого хочу, этого очень даже не хочу. Но вот по нашим, так сказать, грехам с одной стороны тяжелым, а с другой стороны по немощам, по которым мы слишком тяжелое что-нибудь не перенесем, отдается нам что-то такое среднее. Вот надо это нести.