9. Совершение церковных таинств Именем Божиим ⧸⧸ Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему

Елена Кистирова «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дашьте славу». Глава «Совершение церковных таинств именем Божиим». Феофилак Болгарский в своём толковании на Евангелие Иоанна Богослова пишет, Доселе не просисте ни часожево имя Мое, просите и приимите, да радость ваша исполнена будет. Когда, — говорит, — Я воскресну, и затем придет Утешитель и наставит вас на всякую истину, тогда вы уже не будете нуждаться в Моем посредничестве, но довольно будет вам произнесть имя Мое, чтоб желаемое получить от Отца. Итак, здесь показывает он силу своего имени, так как самого его не будут видеть и не будут просить, а только назовут имя его, и он будет творить такие дела. «Имя мое даст вам большее дерзновение, и радость ваша будет самая полная». Отсюда видно, что имя воплотившегося Бога есть оставленный нам залог вечной и совершенной радости, которой мы и здесь уже причащаемся посредством церковных таинств. Однако имяборцы утверждали, что как различные чудеса, так и церковные таинства совершаются верою, а призываемое имя Божие в совершении чудес и таинств есть только посредствующая сила.

Иеросимонах Антоний Болотович по этому поводу пишет «Если таинство ставится в зависимости от веры совершающих его и тех, над коими оно совершается, то возможно ли быть уверенным, что всякий крестившийся – крещен, миропомазавшийся – миропомазан, причащённый – причащён?» Ум священника мог быть вдруг отвлечен какой-либо мыслью во время призывания имени Господня, и тогда, если имя – только посредствующая сила, то таинство осталось бездейственным. Но если имя Божие есть Сам Бог, то и недостойно призванное, оно деет таинство, присущее Ему Божественную силу. Апология, глава третья. Действительно, становление церковных таинств носит характер объективный, и невозможно по-протестантски свести действенность таинств к собственным усилиям и достоинствам, совершающих их или приступающих к ним. Однако синодальное послание 1913 года гласит, Святые таинства свершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения имени Божия, а по молитве и вере Святой Церкви, от лица которой они свершаются, и в силу данного ей Господом обетование». Эта фраза является образцом того, как можно уклониться от разъяснения действительно важного вопроса с помощью выражений по внешности довольно похожих на правду. Послание, дабы избежать субъективизма, вытекающего из имяборческого учения, вместо веры отдельных людей предложило веру и молитвы Церкви. Поэтому нужно внимательно рассмотреть, что такое вера, о которой здесь говорится.

Вообще, вера есть в первую очередь природное свойство человека, без какого свойства человеческая жизнь и деятельность невозможны. Как природная душевная сила, вера сама по себе не может совершать ни чудес, ни таинств. Каким же образом становится она спасающей, чудотворящей и двигающей горы? Происходит это тогда, когда она обращается на единственные достойные веры и абсолютный предмет – Бога. От всей совершенного своего предмета и веры заимствует совершенные и неограниченные свойства. Тогда из природного человеческого действия она становится Добродетелью и Матерью всех прочих Добродетелей, поскольку всякая Добродетель есть сочетание человеческого действия с Божественной Благодатью. Притом, хотя спасение человека и невозможно без его собственной воли и действия, но, разумеется, действие Божие несопоставимо с ограниченными человеческими усилиями. Поэтому и говорится, что верой есть руки, коими мы приемлем Божие благодеяния.

Не вера порождает эти благодеяния, но она необходима, чтобы воспринять их и усвоить. Поэтому и иерослемонах Антоний Болотович пишет, что скорее веру можно назвать силой посредствующей в совершении таинств и чудес Божьих. Все действие веры обусловлено истинностью предмета веры. Цитата «Вера в истину спасает, вера в ложь губит», – напоминает святитель Игнатий Брянчанинов. К сожалению, в наши дни многие забывают об этом и по-протестантски усиливаются возгревать в себе веру, не заботясь о её истинности. «Но как его уверуют без проповедующего?» – спрашивает апостол. Действительно, вера нуждается в обретении той самой истины, которая спасает. И эта истина открывается в проповеди апостольской, в богодухновенных словах, которые – суть слова Божии, и которых глава – Божественные имена.

Вернемся к утверждению послания, что таинства совершаются по вере Церкви, что в данном случае подразумевается под верой. Обычно выражение веры Церкви означает не личную веру как свойство отдельного человека, а общий предмет веры, общее исповедание. Это та Боготкровенная Истина, которую Церковь восприяла от Самой Истины, которую вдохнула как воздух в день Пятидесятницы, которую живет и дышит, как истинное тело Христова, которую содержит, как столб и утверждение Истины. Нет сомнения, что чудеса и таинства церковные совершаются этой самой верой, то есть исповеданием её. Поскольку же предметом веры является, как мы уже говорили, собственно имя Божие, то очевидно, что именно исповеданием и призыванием этого имени и совершаются все таинства. Однако синодальное послание 1913 года под верой разумеет нечто совершенно иное. По-видимому, личное душевное свойство или добродетель, но только не тех людей, которые непосредственно участвуют в совершении таинства, а Церкви вообще. При этом остается обойденным основной вопрос, а именно, какое реальное отношение имеет общая вера Церкви к действиям отдельных людей, собравшихся в храме или вне его для совершения таинства?

Почему по молитвам и вере Церкви таинство происходит именно здесь или там? Архиепископ Никон пишет, что таинства действенны, поскольку совершаются в Церкви. Но откуда ясно, что то или иное действие совершается в Церкви? Откуда в любой момент жизни человека можно увидеть, что он в Церкви, что он её член? Каким образом и сообщество людей может быть узнано как церковь, где присутствует Бог и совершаются спасительные таинства? О словах Послания, что таинства совершаются от лица Церкви, не стоит и говорить. Они не только ничего не объясняют, но сами нуждаются в объяснении, если только такое объяснение вообще возможно. Всё предание Церкви свидетельствует, что именно истинное исповедание веры и призывание имени Божия являют принадлежность человека или общества, людей, телу Церкви.

Призыванием Бога, устным или мысленным, посвящаются Богу все дела человека, освящается всякое мгновение его жизни. И в последованиях таинств внешний порядок действий освящается призыванием имени Божия, совершающим эти таинства. Богодухновенными словами, содержимыми Церковью, исповедуется Божественная истина, и Богоустановленными действиями изображается всё домостроительство нашего спасения. Таким образом, эти чинопоследования – суть иконы особого рода, через участие в которых мы вводимся вполне реально в Божественную жизнь. Как ум первозданного Адама, по выражению преподобного Серафима Саровского, «плавал в слове Божьем», так в Церкви действиям Святаго Духа даётся возможность всякому человеку погрузиться в среду словес Божьих, в самую являющуюся истину, хотя и непостижимую, но реальную и объективно возвещаемую, в истинную, а не мечтательную церковную жизнь, где действует Бог, Сам подавший и открывший это исповедание. сам даровавший Бог духовные и церковные молитвы, сам пребывающий в каждом слове истины, сам действующий всякое таинство. Имяборцы же утверждают, что если бы таинства совершались призыванием имени Божия, то это означало бы некое механическое действие. не требующие ни истинной веры, ни священного сана-совершителя, ни принадлежности к обществу верных.

Но очевидно, что когда еретики, раскольники или церковные самочинники призывают имя Божие не во истине, то есть отвергают ту самую истину, которая в нем заключена, они соприкасаются с истинным Богом не на спасение, а на осуждение себе. Мы уже писали, что поскольку имя Божие есть сам Бог, а не какая-то бездушная энергия, то, будучи призванным, оно действует так, как свойственно Богу. Богу же не свойственно действовать ложно, бессмысленно или бесчинно, а, следовательно, и совершать спасительные таинства вне истинного исповедания или вне установленного священного чина. Однако бывают и исключения из этого правила, поскольку Бог-сердцеведец является сверх положенного в бычье силу Своего имени для обращения заблудших. В «Житиях святых» есть множество примеров совершения таинства крещения в шутку, в том числе и ради глумления, каковое совершение оказывалось истинным и преображало крещенного человека. Упоминая о подобных случаях, синодальное послание объясняет их тем, что Бог открывается и невопрошающим. Но ведь это не отменяет того факта, что никому-либо другому, а именно призывающим имя Божие, даже и ради шутки, Бог не раз открывался, неложно свидетельствуя свое неотъемлемое присутствие в этом имени, по внешней его стороне и во внешней форме обряда церковного, которое через призывание имени является истинной иконой Бога. Послание также выражает недоумение по поводу слов иеросхемонаха Антония Болотовича, что призыванием имени Иисуса Христа при прободении ангца на Праскомидии хлеб и вино становятся великой святыней, хотя ещё и не телом и кровью Христовой по существу.

Послание видит здесь нечто вроде хлебопоклонной ереси, и тем самым отвергает всякое почитание даров до присуществления, хотя достодолжное поклонение им и совершается всеми верными на Литургии во время Великого Входа. Здесь мы снова сталкиваемся с иконоборчеством, ибо на самом деле при проводении анкца на Праскомедии наречением имени Иисусова хлеб становится истиной иконы Его, в которой именуемая истина присутствует своей благодатью. Одесную Господа здесь истинно изображается Пресвятая Богородица, изъятой частицей, которая становится ее истинным образом через вспоминание ее Всесвятого имени. и вся Церковь живых и усопших истинно изображается в частицах Просфоры, изъятых вспоминанием имен святых и всех верных. Потому и хлеб именуется Ангцем, потому и частицы, изъятые в память живых и усопших, погружаются впоследствии в кровь Христову с молитвой об очищении грехов всех поминавшихся везде. Когда же приносится установленное для этой цели самим Богом прошение, тогда действием того же самого имени дары из образов становятся самой вещью, истинным телом и кровью Христовой. Впрочем, если послание не понимает значения образов, совершаемых на проскомедии, то у архиепископа Никона можно найти странные суждения о уже освященных дарах. Он пишет, по логике защитников нового догмата следовало бы сказать прямо, что святые тайны – сам Бог.

И мы действительно воздаём им боголепное поклонение. Однако же Церковь верует так нигде прямо, всей верой не выражает в словесной формуле, как бы всякое слово человеческое, почитая недостаточно благоговейным для выражения величайшие тайны любви Божией к нам грешным и щадя немощь нашего разумения. Вспомните несчастного и безбожника графа Толстого. Поразительное мнение, по своей сути, родственное гностицизму, будто бы Церковь может хранить некоторые важнейшие вероучительные положения, не исповедуя их словесно в избежание соблазна, а только подразумевая, показывает, как далеко может завести имиоборческое заблуждение. С замечательной ясностью можно здесь увидеть и поблудительный мотив, ведущий к этим самозаблуждениям, а именно стремление обойтись благообразными, но не слишком определенными словами, которые никого не затронут и не удивят. Правда, на самом деле было бы бесполезно искать такие выражения, которые не соблазнили бы графа Толстого и других безбожников. В подтверждение своей мысли архиепископ Никон приводит слова молитвы к причащению «Сие есть тело Твое, сия есть кровь Твоя, а не сие есть Сам Бог». Но очевидно, что хотя некоторые сомневались, что святые дары становятся истинным телом и кровью Христовой, однако никто не сомневался, что тело и кровь Христовой – суть Сам Бог воплотившейся, ибо это очевидно.

А в молитвах мы также читаем. И якожжа восприяла севертепи и в яслих бессловесные возлещи. Сидца восприми и в яслих бессловесны моя души, и воскверненная моя тела в нити. Сам Христос возлёк некогда в яслих скотьях к удивлению бессловесных. привыкших видеть здесь обычную свою пищу. И этим Господь назнаменовал то, что вместо пищи скотской, которой приобщился человек по падению своем, отныне вкусят верный истинный хлеб небесный самого Господа. И сомневавшиеся в этом не раз были вразумляемы Богом, когда на Божественной Литургии видели заколаемого Богомладенца Христа истинного хлеба, раздаваемого, но не разделяемого, а собирающего в единство своего тела всех причащающихся Его. Во всех отношениях, как мы видим, вера во имя Божие является основой церковной жизни, ибо только восповеданием божественности имени Божия и неразрывной связи имени и именуемого заключается залог истинного почитания икон и всякой святыни, истинного, а не мечтательного, понятия о молитве, истинного, а не формального и не протестантски произвольного учения о церковных таинствах.

Господь оставил в наследие Своим ученикам не свод каких-то внешних человеческих учений, правил и обязательных действий, но Себя Самого в учении, в молитве и благодатных таинствах. Иеросиммонах Антоний Блатович пишет об этом так. Четыре главных заповеди и четыре благодатных наследия даровал и оставил Господь ученикам, расставаясь с ними. Во-первых, заповедь совершать Божественное Таинство Тела и Крови Его, в Его Воспоминания, и сие есть не только заповедь Его, но вечное Его нам наследие, то есть Он Сам. Во-вторых, дал заповедь о хранении мира, как с Богом, так и со Своей совестью и с ближними, что, возможно, при исполнении заповеди Его Исие есть не только Его заповедь, но вместе с тем и Его Божественное наследие, ибо есть Он Сам, дающий себя ощущать в сердцах наших чувством мира сердечного «Мир оставляю Вам, мир мой даю Вам, мир имеете между Собою». В-третьих, дал заповедь о взаимной любви, и, во-первых, о любви к Нему и к Богу, которую мы должны выражать соблюдением всех заповедей Его, и, во-вторых, о любви друг к другу. И сие, опять-таки, не только Его заповедь, но и Его Божественное наследие, ибо любить возможно лишь тому, кто имеет Христа, живущего в сердце Его. Бог любы есть, и, пребывая в любви, в Бозе пребывает, и Бог в Нем пребывает.

А еще друг друга любим, Бог в нас пребывает. Будете в любви Моей. А еще заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, якожа а заповеди Отца Моего соблюдох, и пребываю в Его любви. Сия заповедую вам, да любите друг друга. В-четвертых же, дал Господь заповедь о вере во имя Его, и заповедь о призывании имени Его, и опрошении во имя Его. И это также есть не только заповедь Его, но и божественное Его наследие. То есть, Он Сам, как то пророчески предрекает в Соломник, услышится Господь день печали, защитится имя Бога Яковля. И если есть два или три собрания во имя Мое, то есть мы посреди их.

То есть, имя Господне будет заменять самого Его в среде совокупно призывающих Его. Веруйте мне, яко аз во Отце, и Отец во мне есть. Аминь, аминь, глаголю вам. А еще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю. Игорь же, а еще хотите, просите, и будет вам. Его же аще просите от Отца во имя Мое, даст вам. Аминь, аминь, глаголю вам. Яко елико аще чего просите от Отца во имя Мое, даст вам.

Просите и приимите. Апология, глава первая. Эти одарования Божьи, естественно, связаны между собой, будучи ничем иным, как присутствием в Церкви самого главы Её, Господа и Иисуса Христа с Отцем и Духом. Поэтому, например, в начале последования Литургии мы молимся о Свышнем Мире, а перед самим Евхаристическим Каноном, восприняв, возглашённый священником, мир, слышим призывания возлюбить друг друга, чтобы единомысленно исповедовать имя Отца и Сына и Святаго Духа, Троицы Единосущной и Нераздельной. То же самое можно сказать и о других таинствах церковных. Так таинство крещения совершается призыванием имени Божия и ради веры во имя Господа Иисуса Христа и имя Отца и Сына и Святаго Духа. и лицеприявший Его, дадя им область чадом Божьим быть верующим во имя Его». Эти слова по толкованию святого Симеона Нового Богослова сказаны именно о крещении, да невозможно иначе это понимать, согласно с учением отцов о том, что веруем мы во имя Божие, поскольку существо Его недоступно для нас.

Иеросимонах Антоний Блатович пишет, также и святой Кирилл Иерусалимский о святом крещении говорит, что при свершении его каждый был выпрошаем, верует ли во имя Отца и Сына и Святаго Духа. О помазании же крещаемых предкрещением святым Елеем говорит, что сила сего Елея заимствована им от призванного над ним имени Божия. Почему Елей с такой же силой, как имя Божие, опаляет и отгоняет вражескую силу? Как дуновение святых и призвание имени Божие? подобно самому сильному пламени, жжет и прогоняет демонов, так и сей заклинательный елей призыванием Бога и молитвою приобретает такую силу, что не только сожигает и сглаждает следы греха, но и изгоняет все невидимые силы лукавого. В слове о миропомазании сей же святой говорит, что его силы происходят не от иного чего, как от призванного над ним имени Божия. Святое Миро сие по призыванию, то есть по призыванию над Ним Именем Божиим при освящении Его, не простое уже, или, как бы сказал иный, обыкновенная мира, но дарование Христа и Духа Святаго от присутствия Божества Его, соделавшейся действенным. Также и о таинстве Святого Причащения сие Святое говорит, Хлеб и вино Евхаристии до святого призывания достопоклоняемые троицы были простым хлебом и простым вином, а по свершении призывания, то есть имени Божия в предварительных молитвах и имени Духа Святаго в словах, приложив Духом Твоим Святым, и имени Иисуса Христа в крестном именословном знамени, хлеб делается телом Христовым, а вино – кровью Христовую.

Апология, глава 2. Иерархи-монах Антоний напоминает и свидетельство апостола Иоанна Богослова о зависимости трёх главных таинств от имени Господня. Ибо, называя миропомазание, крещение и причащение дух и вода и кровь, свидетельствующие на земле, апостол завершает речь словами. «Сие описах вам, верующим во имя Сына Божия, да вестье, яко живот вечной имыти, и доверуйте во имя Сына Божия. И сие ездерзновения, еже имому к Нему, яко аще чесо просим по воле Его, послушает нас, и аще вемы, яко послушает нас, еже аще просим, вемы, яко имому прошения, их же просим от Него». Отсюда ясно и то, почему, например, еретики-раскольники не могут совершать истинных таинств, призывая имя Сына Божия не по воле Его. Слабость же и немощь человеческая не служат препятствием к совершению таинств именем Господним, ибо в этом и заключается воля Божия, чтобы немощные уврачевывались и спасались через призывание Его Всесвятого имени.