9. Иосиф Петроградский. Ярославцы ⧸⧸ Дедушка и смерть. Житие Михаила Новосёлова

Дедушка и смерть. Епископ Григорий Лурье. Житье Михаила Александровича Новоселова. Глава. Сергий Наровский. Епископ Сергий, дружинен года жизни 1863-1937, рукоположенный в 1924 году патриархом Тихоном всё по той же причине оскудения Петрограда епископами, Казался и народным телом, и не только в среде дореволюционного епископата, но и в среде иосифлян. Но только казался. На самом деле он был очень органичным и нужным.

Он был убежденным анархистом и вполне принадлежал к той части националистической среды, с которой до революции люди Кружка-Новоселова не дружили. Но после революции прежние противоречия потеряли значение и перестали разделять людей, если они веровали одинаково, так что епископ Сергий и Новоселов стали близкими сотрудниками. Правда, интеллигентные клерики собора Спаса на Крови начали было возмущаться епископом Сергием из-за каких-то личных обид, так что пришлось даже вмешаться с увещательным письмом митрополиту Иосифу. Но в итоге все примирились. Арестован в 1930 году. Перед расстрелом в 1937 успел пожить три года на относительной свободе в ссылке в Йошкар Оле, где совершал тайные богослужения и еще при жизни почитался святым. Психологически владыку Сергия характеризует, например, стилистика его ответов на вопрос исследователя ГПУ. Цитата.

«За всё, что большевики совершили и продолжают совершать, за расстрелы духовенства и преданных Церкви Христовой, за разрушение Церкви, за тысячи погубленных сынов Отечества, большевики ответят, и русский православный народ им не простит. Я считаю, что власти в настоящее время собрались со всего мира, гонители веры Христовой. Русский православный народ изнывает по тяжестью и гонениями этой власти». Всецелая преданность Владвике Сергия монархии была связана еще и с тем, что, будучи монахом Троица Сергиевой Пустыни в Стрельне, монастырь, основанный Игнатием Ренчаниновым, он с начала 1900-х годов стал духовником великих князей Дмитрия Константиновича, расстрелянным большевиками в 1919 году в числе заложников, и Константина Константиновича, поэта К.Р., а также детей второго из них. Видимо, они нарочно выбрали для себя духовника строгого и простого. Известные нам теперь из его личного дневника «Перипетии борьбы» Константина Константиновича, человека православного верующего, со своим, как он его называет, главным грехом – гомосексуализмом, должны были становиться главной темой его исповедей у будущего владыки Сергия, решаясь упомянуть об этом потому, что Константин Константинович специально передал свой дневник на хранение для потомства. и разрешил его публикацию, вероятно, для собственного смирения и для душевной пользы тех, кто будет бороться с тем же грехом. Отец Сергий был искренне предан этому своему падающему, но и поднимающемуся духовному сыну.

Глава Иосиф Петроградский Присоединяясь к движению, вскоре названному в народе его именем, Митрополит Петроградский Иосиф Петровых, его фамилия на слуху у современной интеллигенции благодаря поэту и переводчице Марии Петровых, его родной племяннице 1872-1937, совершил с христианской точки зрения поступок естественный, но с точки зрения обычных для архиереев амбиций поступок чрезвычайного самоотречения. Он должен был дать движению своё имя, заранее зная, что он не сможет реально ничем в нем управлять, но при этом будет одним из первых, кого привлекут к ответственности. Так и оказалось, если не считать мимолетной, но очень важной историей создания второго центра движения Ярославля, где и митрополит Иосиф принимал личное и активное участие. Его имя было нужно движению сразу по нескольким причинам. Первое из них – надо было иметь возможность сохранить за собой бренд Петроградской епархии. Но были и другие причины, даже более существенные. Архиереев, готовых отделяться от Сергия и при этом возглавить другую церковную структуру, осенью 1927 года было только двое, и те викарьи, мы с ними уже знакомы. Поэтому для приобретения критической массы движения, достаточной для создания истинно православной Церкви во всероссийском масштабе, было очень важно заполучить к себе архиерея, авторитетного для других архиереев.

Митрополит Иосиф этим требованием полностью отвечал. До революции, правда, он был архиереем очень дальнего ряда и малозаметным. рукоположен в 1909 году, но даже тогда получил некоторую известность в качестве аскетического писателя. В середине же 1920-х годов он стал одним из самых активных архиереев Тихоновцев, и потому и был назначен на Петроградскую кафедру. Отношения с Сергием у него испортились в сентябре 1927 года. Впрочем, он и тогда от него не отходил и отходить не планировал, так как, подобно большинству будущих иосифлян, считал декларацию само по себе только лишь личным грехом тех епископов, которые её подписали, а других плодов сергианства надо было ещё подождать. Когда в сентябре 1927 исполнился год, как митрополит Иосиф не мог прибыть на свою кафедру, Сергий дал ему назначение в Одессу. Иосиф в Одессу не собирался, но думал просто уклониться от назначения и уйти на покой.

В таких мыслях он жил несколько месяцев, пока его не настигли эмиссары Петроградских епископов и Новоселого. Их предложение организовать церковную структуру Истинно-Православной Церкви было ново и поразительно. Оно совершенно не вписывалось в архиерейский менталитет. Архиере дореволюционные выучки полагали, что говорить о каких-то церковных структурах без государственной поддержки – это просто круглый квадрат. Двигателями этой странной идеи стали Новоселов и Андреев, а теперь ещё они смогли увлечь двух петроградских викариев. Одним из самых больших чудес в истории истинно православной церкви стало то, что солидный архиерей митрополит Иосиф поддержал этих ненормальных. Причем он сделал это совершенно сознательно и так никогда и не отрекся от того, что сделал. После ареста в сентябре 1929 года его будут ждать тюрьмы и ссылки в Казахстане.

И, наконец, расстрел 20 ноября 1937 года в одной тюрьме и в одну ночь с упоминавшимся выше митрополитом Казанским Кириллом и ещё не упоминавшимся епископом Евгением Кабрановым. Оба они в прошлом имели расхождение с эосифлянами по оценке степени от падения сергиан, но ещё к середине 1930-х все эти расхождения были позади. Акт отхода от Сергия епископов Димитрия и Сергия Наровского был датирован 26 декабря 1927 года по новому стилю. А митрополит Иосиф издаст свой акт об отделении от Сергия и единстве со своими двумя викариями на Рождество 7 января 1928 года. В этом акте будут знаменитые строки о том, что все распоряжения Сергия надо теперь игнорировать. «Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага, да все вмещающие бесчувственный воздух, а не живые души верных чад Церкви Христовой». Вероятно, слова «Да все вмещающий бесчувственный воздух» произносились как строка пятистопного ямба с церковно-славянским ударением в воздух. Присоединение митрополита Иосифа к Иосифлянам означало, что дело пошло, что не вся паства будет брошена пастырями и начнёт разбредаться.

Но до всероссийских масштабов было по-прежнему далеко. Задача, как она рисовалась в тот момент Новоселову, состояла в вытеснении и изоляции Сергия вместе со всей его администрацией и сохранении за счёт этого существовавшей тогда структуры Тихоновской церковной организации. Для этого движению Осифлеан требовался хотя бы один формальный лидер из числа нескольких остававшихся тогда на свободе старших архиереев, сопоставимых по административному весу самим Сергием. Глава Ярославца. С группой Ярославских архиереев, митрополитом Ярославским Агофангелом Преображенским в годы жизни 1852-1929 и всеми тремя его викариями, епископами Серафимом Самойловичем, Варлаамом Решенцевым, Евгением Кабрановым, связана вторая большая победа эсфлянского движения, которая быстро обернулась большим поражением. И всё это в течение 1928 года. Можно сказать, что за их души Сергий Строгородский и Новоселов вступили в прямое единоборство, и Новоселов проиграл. Молодые викария позже, причём Серафим Самойлович, очень скоро, уже в декабре 1928 года, перейдут на позиции Новосёлова и Осифлян, но дорогое яичко к Христову Дню.

Архиерей обязан не просто понимать церковную ситуацию, но обязан в процессе понимания укладываться в норматив по времени. Запоздалое же понимание имело значение для личного спасения архиереев и некоторое, уже не столь большое, значение для строительства церковного, но своей с дарможностью решительных событий 1928 года они сломали гораздо большее, чем впоследствии удалось построить. Впрочем, все трое стали новомучениками. Варлаам умер в тюрьме в 1942 году, остальные двое расстреляны в 1937, Причем Евгений, как мы упоминали, вместе с митрополитами Иосифом и Кириллом. Все трое были относительно молодыми архиереями, только у Варлаама был дравляционный стаж архиерейства с 1913 года. Но все трое проходили типичную архиерейскую выучку в рядах ученого монашества. И для них очень много значил авторитет их старшего архиерея, митрополита Агафангела. Прямой и близкий контакт с Новоселовым был только у Серафима Самойловича.

В своих записях и письмах, когда надо было избегать прямого указания имен, Новосёлов именует Серафима сынком, а Серафим Новосёлова – дядей. Разница в возрасте позволяла, Серафим родился в 1881 году. Но, судя по дневнику Серафима за 1928 год, авторитет Агофангела был для него тогда гораздо выше, чем авторитет Новосёлова. Агофангел относился к самым старшим архиереям Тихоновцев. Подобно Сергию, это был ещё традиционный церковный сановник, архиерей с 1889 года, причём уже с 1913 года, в Ярославле. В отличие от Сергия, он не замарал себя обновленчеством. Напротив, он сподобился исповедничеству, проведя в тюрьмах и ссылках всё время с лета 1922 по весну 1926 года. Это было связано с его резким выступлением против обновленчества, причем в том числе персонально против Сергия, когда тот действовал в качестве одного из лидеров обновленцев.

Такова была важнейшая и абсолютно уникальная особенность Сергия. Он заседал в главных органах церковного управления при всех режимах без исключения – Царском, Временного Правительства, Раннего Патриаршества, Обновленчества, а потом и последних лет Тихона. Агафангел понимал, что государство в некоторых вопросах можно и должно сопротивляться, и был готов это делать, в отличие от Сергия, который был готов обманывать государство, но только не бороться в открытую. Но была одна вещь, которую Агафангел не понимал абсолютно. Как это без государства можно что-либо строить, какие-либо церковные структуры? Но как раз в случае Агафангела поддержку Тучкова получить было реально. Ещё в 1926 году параллельно Григорианскому расколу Тучков попытался разделить остальных Тихоновцев между Агофангелом и Сергием. Перед освобождением Агофангела из пермской тюрьмы Тучков уговорил его выступить с пермским воззванием, окружным посланием ко всей церкви, извещающим о вступлении Агофангела в должность заместителя места блюстителя и освобождения от этой должности Сергия.

Для этого находились некоторые основания бюрократической логики, в которой тогда вместо канонов мыслили архиереи и научившиеся теперь от них чекисты. Если бы психологические силы Сергия и Агофангела были равны, одинаково велики или одинаково слабы, то это привело бы к расколу Тихоновцев пополам. Но в условиях резкого неравенства психологических сил это привело к публичному унижению Агофангела, который ради меры церковного, что в переводе на обычный язык означает «против воли», отказался от пермского воззвания и подчинился Сергию. В отличие от Агофангела, Сергий умел бороться даже при наличии государственной поддержки, понимая, что одной такой поддержки недостаточно и нужно прилагать усилия самому. Весь бунт Агофангела был подавлен Сергием чуть более чем за месяц. Примечательно, что Сергий тут действовал только убеждением, бюрократической демагогией и эмоциональным напором, но этого хватило, чтобы произвести впечатление на других архиереев и эмоционально подавить Агофангела. Впрочем, чекисты использовали выступление Агафангела для того, чтобы надавить на Сергия. Агафангел по-прежнему и небезосновательно воспринимался Сергием как конкурент.

Это не могло не создавать благоприятного для чекистов фона тем раздумиям, для которых Сергий получил время после ареста в ноябре 1926 года. Сергий освободился неожиданно быстро, уже в марте 1927 года. Как многие догадывались, это означало заключение договора с чекистами. Догадка подтвердилась в июле изданием декларации. Когда к Иосифлианам присоединился митрополит Иосиф, само его сыльное положение, он находился в Ростове Ярославской епархии, оказалось удобным для того, чтобы лично встретиться с эгофангелом и уговорить его на новый Деммарш. В начале 1928 года Агафангел и Иосиф вдвоём встречаются с Тучковым и спрашивают его мнение о своём будущем выступлении против Сергия. Мнение положительное, так как для Тучкова разделение Тихоновцев остаётся актуальной задачей. Если бы оно казалось отрицательным, то Агафангел бы ничего делать не стал.

Через несколько дней, 24 января, 6 февраля нового стиля 1928 года, выходит открытое обращение к Сергию с обоснованием разрыва с ним до его покаяния. Обращение подписано Агофангелом, всеми тремя его викариями и Иосифом. В первых строках обращения заявлено, что Сергий вообще не имел права на единоличное управление, но ему подчинялись ради блага и мира церковного. Самими авторами тут подразумевалось, будто право на такое управление было у Агофангела. Серафим параллельно с обращением отправил Сергию частное письмо с просьбой передать свои полномочия Агафангелу. Тем не менее, в тексте этого нет, и поэтому допустимо другое толкование, что права на единоличное правление не было ни у кого вообще. Так понимают текст Новоселов и Андреев в упоминавшемся выше документе 1928 года «Беседа двух друзей». Там они очень хвалят Ярославское обращение в целом, но критикуют этот пункт как неверный, доказывая каноничность самой формы единоличного управления даже и в случае Сергия.

Но Василов и Андреев до сих пор поддаются инерции бюрократического мышления и не сверяются напрямую с церковным правом. Чтобы перестать цепляться за это церковное единоначалие, им понадобится еще несколько месяцев, до второй половины 1928 года. Важно, что, отлагаясь от Сергия, ярославцы заявляют о том, что Сергий вообще не имеет права на церковное управление, то есть отлагаться от него должны бы и все остальные, а не только они. «Отныне отделяемся от вас и отказываемся признавать за вами и вашим синодам право на высшее управление Церковью». Такого обращения было достаточно, чтобы установить церковное единство с Петроградскими и Осифлянами. Метрополит Иосиф теперь принадлежал сразу к двум центрам движения – Петроградскому и Ярославскому. Властям показалось, что это чересчур, и потому уже весной 1928 года Иосиф был выслан на свою малую родину под фактически домашний арест в Никола-Маденский монастырь под Устюжный в Лагорской области. Также власти вычислили особую роль архиепископа Серафима Самойловича в Ярославской группе, что было не трудно, как он в ней был единственным епископом, помимо Агафангела, имевшим всероссийский авторитет.

Во время ареста Сергия в 1926 году ему временно передавались полномочия заместителей местоблюстителя. Причем уже не от Сергия, а от арестованного, в свою очередь, митрополита Иосифа Петровых, которому он передавал полномочия Сергий. После освобождения Сергия архиепископ Серафим вернул ему его место. Во время местоблюстительства Серафима его также подвергали аресту и спрашивали, кому он завещал свой пост. К удивлению чекистов он отвечал «Господу Богу». Так в лице Серафима до епископата начинала доходить сяню местность этой бюрократической игры заместителей и местоблюстителей. Серафим весной 1928 года поехал в ссылку под Могилев. Роль Новоселова в Ярославском отделении от Сергия была велика, но, видимо, не решающая.

Решающая роль, скорее всего, принадлежала митрополиту Иосифу, который был хорошо знаком Агофангелу и вместе с ним встречался с Тучковым. Правда, на самого Иосифа решающий влияние оказал через Петроградцев-Новоселов, желая, очевидно, преуменьшить роль Новоселова Иосиф на допросе 19 ноября 1930 года показал, цитата, «Новоселов бывший говорил и влиял на митрополита Агафангела и на архиепископа Серафима. Ко мне Новоселов приезжал один раз вместе с Серафимом. На отход Агафангела и его группы, на их оформление в самостоятельное течение он повлиял в том смысле, что подлил, как говорится, масло в огонь. Он подтолкнул их на том пути, на котором они уже стояли. Нужно понимать, что это показания на допросе по делу, по которому уже проходит и Новоселов, и для Иосифа важно не ухудшить его положение. Беседа двух друзей позволяет реконструировать планы и церковное самосознание иосифлян после издания Ярославского обращения. Они поражают своей умеренностью и, хочется сказать, на фоне декларации епископа Виктора Островидова, нерешительностью.

Делается ставка на то, что теперь большинство епископата не просто отойдет от Сергия, но и присоединится к Агофангелу. Мы уже говорили выше о выраженной в беседе двух друзей надежде на возможность преодоления раскола по механизму, похожему на преодоление раскола между Тихоном и имяславцами. Эта надежда была неверна, так как между Тихоном и имяславцами стояла церковная бюрократия, но не стояло различий в вере. А между сергианами и осифлянами барьеры бюрократические подкреплялись различиями в самых основаниях веры. Авторы беседы хотят сохранить Тихоновскую церковную организацию в максимальной целости, поэтому защищают принцип единоначалия и возражают против создания параллельной иерархии рукоположением новых епископов. Первая эсифлянская епископская хиротония епископа Серпуховского Максима Жижеленко будет совершена 12 октября того же года. Это дает нам объективные критерии для оценки скорости эволюции церковного мышления Новоселова и Иосифляна.