74. О рискованных путях монашеской жизни

Вопрос, который не перед всеми монахами стоит, но перед очень многими, о разных рискованных путях монашеской жизни. То есть, считается, что есть какой-то традиционный путь монашеской жизни, когда ты поступил в монастырь или что-то похожее, слушаешься старших, и так вот понемногу спасаешься или не спасаешься. Во всяком случае, традиционные вопросы у тебя нет. И вот в наше время увеличилось количество людей, хотя оно и так было большим даже в 19 веке, которые так по разным причинам не могут. И надо что-то уже изобретать не совсем обычное. И вот здесь есть свои особенности и сложности. И самое главное вот, что люди начинают выдумывать что-то свое. Но самое, конечно, плохое, но, к сожалению, в наше время еще более распространенное, чем в 19 веке, хотя это было в 19 веке, это выдумывать вообще какое-то свое вот такое новое, вновь открывшееся понимание монашества.

Очень часто это еще связано с каким-то новым пониманием христианской любви, которая прямо так открывается. Дальше, конечно, она ведет неизбежно или почти неизбежно к блудным сожительствам. Причем, помимо каких-нибудь там малоучившихся отроков, попавших в монашество 25 лет в наше время, это, к сожалению, имеет более глубокие идеологические корни. Я назову все-таки имя архимандрита бывшего Федора Бухарева, который женился, стал писать что-то про христианство такое. Наша интеллигенция в некоторое свое счастье его обожает. Но это, конечно, все абсолютное лжеучительство, если вот оценивать с точки зрения аскетической, и просто какое-то разнузданное безобразие. Это очень грубые заблуждения, поэтому можно о них даже дальше не говорить. А вот есть более тонкие.

Когда человек эти грубые понимает, что это так вот не надо, но он начинает просто своим здравым смыслом делать коррективы к тому, что традиционно ему внушали. Здравый смысл он, конечно, от каких-то сумасшедшинок, от всякой вот такой нездравости он действительно может уберегать. Но беда в том, что он ничего абсолютно не даёт позитивного, потому что, тем более в монашестве, он помогает не делать каких-то глупостей. При том, что на самом деле для монашества нужно делать глупости тоже, и нужно делать какие-то абсурдные вещи по временам, он мешает их делать. То есть он просто ещё и тормозит. Но самое главное, что он не может дать никакой положительной программы, потому что что здравому смыслу может быть известно о совершенно неотмирном деле, каково является вообще спасение души, и в частности монашество. Он ничего об этом просто не может знать, поэтому не надо выковыривать из здравого смысла, пытаться это сделать, то, чего там точно нет. Ну, конечно, если у тебя нет ничего лучше, то хотя бы здравым смыслом от всякой нехорошей сумасшедшеньки заслоняйся, но в целом это не позволит тебе выработать никакого монашества, это фактически приведёт тебя к протестантизму, потому что ты выберешь какой-то такой протестантский путь жизни, может быть, он будет внешне выглядеть как монашеский, но по сути-то, ты, в общем-то, зря делаешь, потому что это не то монашество, ради которого оно называется монашеством.

А вот что должно быть? Нужно всегда читать наших святых отцов-монахов, которые говорят о монашеской жизни. Причём, конечно, хоть и не может быть такого, что труды всех будут восприниматься одинаково хорошо. Конечно, кто-то тебе ближе, кто-то дальше, но вот что должно быть, что даже те, кто дальше, те, кто описывает какую-то жизнь в неприемлемых для тебя личных условиях, там невыносимую, не знаю, там может быть какая-то аскетика такая уже непереносимая для тебя или ещё что-то совершенно другое, это пожалуйста. И такой практической пользы от этого чтения в плане того, чтобы вот как поступить в такой-то ситуации, ты извлечь не можешь, потому что у тебя нет таких ситуаций. Но это чтение всё равно должно быть интересным и вызывающим у тебя внутренний резонанс, потому что это в меняющихся конкретных условиях, но неизменное и важное монашество. То есть, если у тебя есть резонанс вот с этой монашеской литературой со всей средневековой, далёкой от тебя, но она не вся далёкая, что-то должно быть и близкое по внешней жизни. Ну, неважно, далёкая или близкая, но она вся твоя и родная.

Вот тогда да, тогда ты действительно идёшь к монашеству. А то ведь бывает такое, что человек, в общем-то, как-то склонен к христианству и старается жить христианской жизнью, но это всё-ли ему далеко. И при этом он не вступает в брак, не живёт с семьёй, потому что по каким-то причинам он не может или не хочет этого делать. Хотеть этого совершенно не обязан никто. Но это просто не делает монахом, потому что если ты чего-то не хочешь, это не значит, что ты хочешь монашество, монашество – это именно то, чего ты хочешь, это позитивно. Поэтому просто надо тогда думать не о монашестве, а о том, как прожить соответственно со своими убеждениями, поболее по-христиански. Может быть, потом тогда ещё Господь и монашество тебе откроет. Но вообще монахом может становиться только тот, кто, это я скажу достаточно категорически, имея в виду, конечно, наше православное монашество, а не какое-нибудь ещё, только тот, кто читает самых разных авторов, там, Игнатия Брянчанинова, Авдорофея, Максима Исповедника, аскетические его сочинения именно, вроде «Сотница любви», или даже каких-нибудь еретиков из наших, вот как, скажем, Евагрия Понтийская, и понимает, что это всё своё родное, о своём.

И вот у меня то то же самое. Да, я, может, живу совершенно в других условиях, но у меня те же цели, что у них, и даже их ошибки, как в случае, скажем, Евагрии, там, ошибки серьёзные, мне тоже очень важны, чтобы мне их не повторить, потому что это ошибки, которым склонен я. Раз мне вот это родное, значит, и ошибки вот эти мне тоже родные. Значит, мне тоже полезно именно их знать поближе, чтобы не повторить. А в то же время вот то, что мне говорит здравый смысл, что вот это хорошо, это плохо, мне-то вообще неинтересно. Вот если ты действительно вчитался и сжился с литературой монашеской, то о здравом смысле можно забыть, и нужно забыть, потому что всё, что в нём есть полезного, будет в этой же литературе. Всё же, чего не будет, то не полезное. И вот поэтому, если ты хочешь стать монаком, то ты уже научился или даже не научился, а просто сразу стал вот таким образом читать литературу, как я сейчас скажу эту монашескую.

Литературу можно читать тремя способами, вообще любую литературу. Первый способ – это ты чего-то читаешь и воспринимаешь это как чужое. Но это будет тоже быть вполне полезно. Ты, например, читаешь инструкцию о холодильнику, там много ценных вещей можешь почерпнуть, тебе, конечно, этот холодильник нужен. Но это текст не родной, он ни на что, правда, и не претендует. А какие-то тексты претендуют на то, чтобы быть родными, их тоже надо читать, как инструкцию о холодильнике, чтобы просто препарировать его умом и что-то из него извлечь. Другие тексты – это уже специальные умения, не все так умеют, читают, как если бы они были твоими родными, чтобы понять, что они хотят сказать тем, кому они родные, или стремятся навязаться в родство, но чтобы их не принимать. Это вот, так сказать, контейнированное такое чтение, которое для того, чтобы их понять и оценить, это специальная такая вещь, о которой сейчас нет времени рассказывать, не будем.

А вот когда родное, это просто ты пропускаешь через тебя, это тебе говорит твой внутренний голос, то есть эти тексты становятся твоим внутренним голосом, это именно потому, что они резонируют с чем-то, что у тебя внутри уже было. И вот ты даже чувствуешь, что они тебе говорят то, что ты хотел бы сам понять, и идёшь к этому пониманию, но сам бы ты не дошёл. А вот они тебе это доказывают. Если бы ты обладал соответствующим опытом и умом, ты бы тоже это сказал. Такие для нас тексты должны быть всей этой монашеской аскетической литературой. Прежде всего, то, что писали наши отцы-монахи-подвижники, во вторую очередь, то, что писали люди с озвученной культурой, но, может быть, другие, то есть какие-нибудь иудейские аскетические произведения более древние, как, например, особенно хороший пример – это Филон Александрийский о жизни созерцательный. Это вообще, наверное, надо тоже читать для представления о том, как мы живём. Какие-то, может быть, хорошие аспекты в какой-то немонашеской литературе, ну, даже и неправославной – это то, о чём монаху, конечно, к этому стремиться не нужно, но по молодости лет, когда там всякое воспитание, то это бывает полезно, или по работе, может быть, полезно.

Но я сейчас тоже не буду в эти материи уходить. То есть для нас камертоном являются разнообразные монашеские сочинения. Именно мы за этим разнообразием видим некое однообразие. То есть то главное, что есть всегда, и в меняющихся условиях всегда находит себе дорогу. Может быть, у нас такие условия, которые не совпадают, в чём-то они точно не совпадают ни с одной из книг. Но неважно. Если мы вот этот самый инвариант, то, что есть всегда, поймаем и ощутим, то вот с этим мы и проживём, как монахи. Если у нас нет такого созвучия, может быть, нам надо быть православными, такая вера у нас, может быть, и есть.

Но монахами точно становиться не надо, даже если мы не собираемся жениться.