7. Стабилизация московского раскола в конце XV в. ⧸⧸ Русское православие

Русское православие между Киевом и Москвой. Глава первая. Процесс разделения Киевской митрополии. Раздел второй. Параграф 2.11. Митрополит Спиридон и стабилизация Московского раскола. В действительности, как мы знаем, Иван Третий относился к Спиридону едва ли не хуже, чем Казимир. Несмотря на свои весьма непростые отношения с новоизбранным в Москве митрополитом Геронтием, великий князь был далек от мысли о возвращении к зависимости от Константинополя.

Поэтому реакция на поставление митрополита Спиридона была в Москве самой резкой. Впервые эта реакция фиксируется в повольной грамоте Тверского епископа Васиана. относящийся ко времени его рукоположение в 1477 году. Там содержится обещание Ак Митрополиту Спиридону, нарицаемому Сатане. Это прозвище приводят в и летописи, которые говорят, что оно было дано Митрополиту за его резвость. Взыскавшему в Оцареграде поставление во области безбожных турков от поганого царя Или, кто будет иный, митрополит поставлен от Латыни или от Турской области, то есть из державы турецкого султана. Не приступайте мне к нему, ни приобщения, ни соединения с ним не имейте никакого. Московские церковные власти совершенно не опасались митрополита Месаила, но к заключенному митрополиту Спиридону отнеслись весьма серьезно.

Формулировка грамоты епископа Васяна будет почти дословно воспроизведена в стандартном тексте архиерейской присяги, утвержденном в Москве при митрополите Симоне, и сохранившем свою актуальность, как мы увидим, вплоть до середины XVII века. В тексте, утвержденном при митрополите Симоне, не появятся новых имен литовских митрополитов киевских, и причиной тому будет не только то, что, скорее Митрополит Спиридон был тогда все еще жив. Просто имени Спиридона было достаточно, чтобы раз и навсегда осудить всех тех, кто будет, подобно ему, принимать поставление на митрополию в Константинополе. Ведь именно митрополит Спиридон был первым из киевских митрополитов после Московского раскола, чье поставление с самого начала было канонически безупречным. Около 1483 года митрополит Спиридон, отпущенный из заключения в Великом княжестве Литовском, прибывает в Москву. Возможно, как предполагает Ульяновский, он надеялся воспользоваться серьезными трениями между великим князем и митрополитом Геронтием, во время которых последний едва не оставлял кафедру. Однако, в любом случае, митрополит Спиридон не был удачной альтернативой какому бы то ни было митрополиту, поставленному в Москве. С местными митрополитами у великого князя могли возникать лишь тактические затруднения, тогда как конфликт со Спиридоном был стратегическим.

Великий князь сослал митрополита Спиридона в Заволжье в Ферапонтов где тот прожил под церковным отлучением и нестрогим домашним арестом еще пару десятилетий, скончавшись в начале XVI века в возрасте более девяносто одного года. Все это время он, в соответствии с церковным правом, продолжал настаивать на своем статусе митрополита Киевского и всея Руси, считая всех остальных литовских и московских митрополитов узурпаторами. За это время митрополит Спиридон успел стать признанным на Русе церковным писателем, особенно прославившись житием Зосимы и Савватия Соловецких. До недавнего времени его идентифицировали со Спиридоном Саввой, автором знаменитого послания о Мономаховом Венце. Но Ульяновский привел убедительные доказательства несостоятельности этой атрибуции. Его важный догматико-канонический труд «Исповедание православной веры» сохранился в единственной рукописи и до сих пор не издано, хотя уже более полутора столет находится в поле зрения ученых. Отношения к митрополиту Спиридону на Московской Руси, где его широко почитали как духовного мужа и выдающегося церковного писателя, но при этом не могли защитить от репрессий церковной и светской администрации Показатель степени отвердения того церковного изоляционизма, под знаком которого пройдет московская церковная жизнь в течение последующего столетия. Параграф 2.12.

Смены митрополитов на Киевском престоле в Литве. Положение Православной Церкви в Великом Княжестве Литовском будет стабильным почти до с самого конца шестнадцатого века. Но пока что в конце пятнадцатого века и в самые первые годы шестнадцатого Киевская митрополия должна будет пройти еще один период турбулентности. Сначала она около десяти лет не могла обрести себе митрополита на сколько-нибудь долгое время. Затем ее постигла еще одна попытка насаждения унией. После смерти митрополита Симеона в 1488 год, по каким-то причинам опять произошла задержка с избранием нового митрополита. В конце концов, в митрополиты был наречен Иона Глезна, о котором известно, что он незадолго до 1492 года стал архиепископом Полоцким. А в Константинополь обратились за утверждением.

Вероятно, Иона побывал там лично. Тем временем, 25 июня 1492 года завершилось долгое царствование Казимира, которому наследовал на литовском великогняжеском престоле его сын Александр Ягеллон. А на польском королевском престоле сначала другой его сын Ян Ольбрахт, а после его смерти также Александр Ягеллон. Но митрополит Иона довольно скоро умер, не позднее 1494 года. В 1495 году собор западно-русских епископов рукоположил в митрополиты Макария, до этого не имевшего епископского сана, а за благословением отправили посланцев в Константинополь. Осенью 1496 года Посольство возвратилось с благословенной грамотой патриарха Нифонта II, текст которой сохранился. Не получило объяснения хронологической неувязкой. Кажется, историки ее и не замечали.

Патриаршество Нифонта, троекратное, конец 1486, начало 1488, сентябрь 1497, Лето 1498 – начало 1502. Оно никак не могло прийтись на то время, когда литовская церковная миссия могла посетить Царьград. Как бы то ни было, митрополит Маккарий пробыл на митрополии совсем недолго. 1 мая 1497 года он был убит татарами, неожиданно вторгшимися в Литву. Крымские татары в правлении хана Менгли Герея I были союзниками Москвы и врагами Литвы и Польши. При митрополите Макарии в 1495 году состоялся брак великого князя литовского Александра и дочери Ивана III Елены, который должен был укрепить мир между Москвой и Литвой. достигнутый после неудачной для Литвы так называемой пограничной войны. Несмотря на действовавший в его государстве запрет на общение с митрополитами, поставленными в Константинополе, Иван III поставил условие, чтобы венчание совершал митрополит или, по крайней мере, епископ, а потом упрекал князя Александра за то, что это условие было нарушено.

В действительности, венчание совершалось в Вильне в католическом храме одновременно католическим епископом, который читал молитвы над женихом, и православным попом Фомой, сопровождавшим Елену из Москвы, который читал молитвы над невестой. Таким образом, были не только нарушены каноны, запрещающие для православных межконфессиональные браки, а также любые совместные молитвы с еретиками но и изобретен совсем уже странный чин межконфессионального богослужения. Вместо укрепления мира с Москвой брак Александра с Еленой поначалу принес великому княжеству литовскому новую и крайне неудачную для него войну, ближайшие причины которой лежали в неудачных церковно-политических экспериментах литовского правительства. Параграф 2.13. Третья попытка введения Унии в Литве. Разумеется, Елена выдавалась замуж в Литву с условием, что ее не будут заставлять переходить в католичество и даже, более того, не примут в католичество, хотя бы она и сама того пожелала. Она так и скончается православной, но в первые годы жизни в Литве ей придётся выдерживать серьёзное давление, так как Александр не сдержит своего обещания не принуждать её к унии. К этому времени будет относиться третья и на долгое время последняя попытка введения унии в Литве.

Главными деятелями этого периода станут два близких родственника. Смоленский епископ Иосиф Болгаринович и один из наиболее влиятельных царедворцев Иван Сапега. Еще в 1491 году Иван Сапега побывал в Риме, где тайно перешел в католичество. Он вел секретные переговоры с тогдашним папой Иннокентием VIII о введении на Литве унии. Возможности для реализации подобных идей все никак не открывались. И Сапега по-прежнему изображал из себя православного. Тандем Иосифа Болгариновича и Ивана Сапеги стал действовать с учетом недавних ошибок, совершенных с митрополитом Месаилом. Тогда было доказано на практике, что митрополит, не получивший утверждения в Константинополе, не смог получить достаточного авторитета среди православных, а потому оказался неэффективен для дела Уни.

Поэтому Иосиф Болгаринович и Иван Сапега не хотят действовать без Константинополя. Некоторые ученые, например, Б.Н. Флоре, недоумевают относительно тактики Иосифа Болгариновича и Сапеги. Зачем нужно было обращаться к Константинополю, чтобы сразу же выходить из его подчинения? Поэтому позволю себе еще одно пояснение. Это та же самая политическая технология, которую в 1920-е годы употребят большевики для создания марионеточного церковного управления. Сначала они сделают аналогичную ошибку, спровоцировав обновленчество, отказавшееся даже внешне от церковной легитимности. Но быстро поймут его неэффективность.

Тогда они поставят целью подчинения себе именно легитимного главы церковной организации, чего и добьются с митрополитом Сергием. На этих событиях мы чуть подробнее остановимся в своем месте. 30 мая 1498 года великий князь Александр присваивает Иосифу статус епископа, нареченного на митрополию. Точная процедура этого назначения, особенно интересный ее аспект – участие епископов. Было ли оно вообще? Неизвестно. Как бы то ни было, за Иосифом остается титул епископа Смоленского, без присвоения титула митрополита. Может быть, к этому же времени относится православное исповедание веры, нареченного на митрополию Иосифа, отправленное к патриарху Нифон Туфтарому.

Впрочем, с этим исповеданием, все сведения о котором дошли только через руки унятов, имеются сложные источниковедческие проблемы, так что нет даже полной уверенности, что оно действительно принадлежало Иосифу. Возведение Иосифа на Метрополию состоялось лишь 10 мая 1500 года собором западно-русских епископов в Вильне при участии делегаций от Патриарха Иоакима I. Занимал престол дважды. весна 1498, начало 1502 и первые месяцы 1504 года. Уже в 1499 году унеадские поползновения Иосифа и Ивана Сапеги вызвали дипломатический скандал между Вильной и Москвой. Давление на православную шляхту в пользу Унии сопровождалось давлением лично на Елену. дочь Ивана Третьего, что не могло не вызвать резкой реакции московского князя. А уж канонически безупречные поставления на Метрополию становятся для Иосифа и Ивана Сапеги карт-бланшем для открытого введения унии, о чем они вполне официально отправляют обращение к папе уже 20 августа, через три месяца после возведения на Метрополию.

Неудивительно, что при таких предпосылках дипломатический скандал 1499 года скоро привел ко Второй Московско-Литовской войне 1500-1503 годы, в результате которой Великое Княжество Литовское лишится одной трети своих территорий. Лишь некоторую их часть удастся вернуть в 1618 году, спустя более чем столетие. Кроме того, уже в 1501 году умрет митрополит Иосиф. Он был чем-то болен еще во время возведения на митрополию и так и не смог оправиться. Все это приведет к тому, что оставшиеся годы княжения в Литве и царствования в Польше Александра Егеллона будут исключительно мирными и благоприятными для православия. А все папские предписания Александру относительно как он должен третировать собственную жену и всех вообще своих православных подданных, будут неизменно оставаться без последствий. В эти годы, не позднее 1503-го, будет вполне канонично избран вполне православный митрополит Иона II, дата смерти 1507 или самое начало 1508 года. Именно эти годы заложат предпосылки мирного бытия Православной Церкви в Литве до 1590-х годов.

Но нам сейчас важно подробнее рассмотреть механизмы церковной политики при митрополите Иосифе Болгариновиче. Как убедительно показал Флоре, главной тормозящей силой по отношению к Унии на этот раз выступила Польско-Литовское католическое духовенство латинского обряда. Оно было заинтересовано только в прямом подчинении православных, то есть переведению их, если и не прямо в латинский обряд, то хотя бы под латинскую церковную администрацию. Но Флорентийская Уния такой власти местным католикам латинского обряда не предоставляла. Напротив, осуществление Унии в соответствии с постановлениями Флорентийского Собора привело бы к возникновению в государственных масштабах конкурирующей по местной католической церкви. Это препятствие впредь всегда будет определяющим для всех униональных проектов в польско-литовском государстве, о которых мы будем говорить ниже. Добавим от себя, что именно правильная технология создания унионального движения, применённая митрополитом Иосифом и Иваном Сапегой, когда они начали с получения легитимности от Константинополя, сделало это движение реальной силой, по-настоящему опасной для местного католического духовенства. Следовательно, только теперь наступила ситуация, в которой силу сопротивления этого духовенства стало возможно прозондировать.

Предыстория и история Брестской унии с 1570-х по 1640-е годы позволит узнать значение этого фактора в полном объеме. Забегая вперед, скажем, что как все успехи Брестской Унии будут достигнуты за счет подавления духовенства латинского обряда со стороны Папы и светской власти, так и все ее неудачи будут следствием непоследовательности политики такого подавления. Скорее всего, Иван Сапега был опытным политиком который мог заранее оценить системное отторжение своего проекта местными структурами католической церкви. Но он рассчитывал на поддержку Папы. Для папства, как Вселенского института католической церкви, проект Унии не сулил ничего, кроме выгод, что уже было вполне выяснено на тогда еще не очень давнем Флорентийском соборе. Но Ивану Сапеге слишком не повезло с личностью Им в то время был знаменитый Александр VI Борджа, чьи личные убеждения и интересы вообще не соприкасались с христианством в каком бы то ни было его понимании. Папа не удостоил ответом митрополита Иосифа и его партию, а обратился с посланием на имя католического архиепископа Вильны Альберта, войца Хаттабера, что было уже и само по себе понятным дипломатическим сигналом. Разумеется, даже такой экстравагантный Папа не мог ответить формальным отказом, но его ответ фактически был в пользу польско-литовского духовенства латинского обряда, не желавшего слышать об условиях Флорентийской Унии.

Папа отказал Сапеге в поддержке даже в наиболее болезненном и наиболее очевидном с точки зрения Флорентийского Собора вопросе о перекрещивании православных при переходе в католичество. Папа настаивал на каком-то дополнительном исследовании относительно совершения православными церковных таинств. Папа особенно подчеркивал недопустимость поставления Иосифа от еретического патриарха в Константинополе, а не от унеадского константинопольского патриарха, пребывавшего в Риме. Его задела именно та деталь, которая делала весь проект Сапеги и Иосифа жизнеспособным. Следующий папа Пий III во время своего 22-дневного понтификата успел написать королю Александру, чтобы он не требовал от своих подданных ничего более Флорентийской унии и формально освободил его от всех требований прежнего папы относительно мер воздействия на православную жену. Но в то время для Александра актуальной была отнюдь не надежда на унию, а необходимость хоть как-то замириться с Иваном III. Параграф 2.14. Итоги разделения Киевской митрополии.

Киевская митрополия вступила в XVI век разделённый. Политически и даже церковно-политически она по-прежнему представляла собой единую систему, но в церковно-каноническом отношении единство было утрачено, а единство обеих частей митрополии теперь приобрело несколько специфический характер. Положение православных в польско-литовском государстве было достаточно прочным, так как любое их притеснение по религиозному признаку автоматически превращало бы их в пятую колонну Москвы. В то же время Пока польско-литовское государство уважало свободу православного вероисповедания, у его православных подданных не могло возникать ни малейшего желания переходить под власть московского государя, которое в течение всего XVI века будет становиться все менее и менее привлекательной. Вектор эмиграции православных в следующем столетии повернется в направлении из Москвы в Литву, а никак не обратно как это было в XV веке. Московское государство теперь перейдет окончательно к политике религиозной изоляции и раскола по отношению ко всему остальному православному миру. Это потребует максимально жесткого подавления в Москве естественных для православия форм церковной жизни, разумеется, под видом охранения этого самого православия. В таких условиях политически враждебная Московия и Литва станет для московских православных, если не окном, то хотя бы форточкой в остальной православный мир.

Церковные контакты Москвы с Православным Востоком останутся довольно интенсивными на уровне материальном. Все крупные церковные центры Востока в той или иной форме привыкли к богатой милостыне от московского правительства и частных благотворителей. И, кроме того, московское государство выступало неофициальным покровителем всех вообще восточных христиан, даже неправославных, в Османской империи. Этим удавалось добиться того, что в Османской империи верующих из московской метрополии не третировали как раскольников, и местные церковные власти смотрели сквозь пальцы на нарушение соответствующих церковных норм. Но и не более того. На уровне большой церковной политики и церковно-политической идеологии восточные иерархи никогда не забывали, что Московская митрополия это раскол. В отличие от митрополии Киевской, Москва с середины 15-16 веков была для православного Востока чужая. Поэтому, например, не могло быть и речи о перенесении под защиту московского православного государя греческих центров образования и монашества, хотя желательность их эвакуации из Османской империи в течение XVI века стремительно превращалась в необходимость.

Но восточные патриархи предпочитали частично автономную, хотя и вассальную по отношению к султану Молдавалахию, Румынию, разноверные Литву и Польшу и даже католическую Венецию, номинально православной и свободной Москве. У них, как мы увидим, были все основания полагать, что у московского государя лучше, чем у султана не будет.