7. Настоятель Яблочинского монастыря ⧸⧸ Свт. Иосиф Петроградский. Жизнеописание

Настоятель Иоблачинского монастыря. В 1906 году завершилась служба архимандрита Иосифа в Московской Духовной Академии. Уход отца Иосифа из Академии был вызван вновь обострившимися его отношениями с профессорской корпорацией. На этот раз архимандрит Иосиф занял резко отрицательную позицию по отношению к демократизации устава Академии, которые добивались профессора и студента на волне революционных событий 1905 года. На протяжении всего года в Академии происходили студенческие волнения и забастовки. Одним из требований студентов было распространение университетской автономии на Духовной Академии. В октябре 1905 года Совет Академии поддержал это требование студентов и принял решение ходатайствовать перед Святым Синодом о распространении временных правил об университетской автономии в Духовной Академии. В результате долгих дебатов и переговоров в декабре 1905 года удалось добиться указа Синода, предписывающего Академию, выработать проекты своих новых уставов и представить их к 1 февраля 1906 года.

Новый устав Московской Академии обсуждался и вырабатывался на нескольких заседаниях Совета Академии в январе 1906 года при участии всего преподавательского состава, кроме инспектора Архимандрита Иосифа. 3 января 1906 года отец Иосиф подал прошение о месячном отпуске. На это время к прошению прилагалось свидетельство врача Лавры, где указывало, что архимандрит Иосиф нуждается во временном прекращении своих служебных обязанностей и полном отдыхе для восстановления сильно утомленной в последнее время нервной системы. Изданные синодом 21 февраля 1906 года временные правила, в качестве дополнения к уставу, дававшие широкую автономию Академии, не были приняты отцом Иосифом, а характеризовавшим их как новейшие реформационные эксперименты, создававшие невозможное положение вообще для монашествующих в духовной школе. По-видимому, именно в это время отец Иосиф принял решение об оставлении Академии. Об этом свидетельствует рапорт холмского епископа Евлогия от 2 февраля 1906 года, который сообщал в Святой Синод о необходимости, ввиду крайнего усиления католической пропаганды, организовать центр православного миссионерства в единственном в епархии мужском Яблочинском монастыре, прося поставить для этого во главе монастыря богословски образованное лицо. В качестве такового епископ Евлогии ходатайствовал он о назначении архимандрит Иосифа, согласно выраженному им желанию посвятить себя миссионерской деятельности. Указом Святого Синода от 30 июня 1906 года архимандрит Иосиф был назначен на должность настоятеля Яблочинского Свято-Анофриевского монастыря с увольнением его от духовно-учебной службы.

Однако это назначение вызвало душевное смятение у архимандрита Иосифа. «Господи, прости мне мои уныние, малодушие, нетерпение, разочарование, огорчение, недовольство и тяготу. Записывает он в книге 18 июля 1906 года. Прости мне, я не так принял весть о моем удалении в пустыню, как бы следовало. Я недостойна не только чего, но и ничего, имел безумие считать себя униженным, оскорбленным, обиженным, обойденным. скорбел, унывал, почти роптал и досадовал на свою перемену жизни, на которую сам же в момент оскудения своего терпения и надежды на тебя изъявил свое согласие. Нелегко было расстаться отцу Иосифу с Лаврой и Академией. Тяжело переменять место, с которым душа сжилась одиннадцать лучших лет.

О Господи, как тяжело, тяжело, как само отчаяние. И необходимо вместе с тем, и неизбежно, как сама смерть. Господи, подкрепи меня, Господи, утешь меня. Второй раз как бы переживаю состояние отречения от мира. Второй раз как бы иду в монахи, переживаю разлоку, подобную которой даст только еще смерть. Жизнь изменяется до неузнаваемости. Страшно и жутко представить будущее, вот решиться от настоящего. Страшно оторваться от места и как будто повеснуться над пропастью, в которой не видно дна.

Господи, подкрепи меня. В это же время архимандрит Иосиф написал прощальное письмо наставникам и сослуживцам по Московской Духовной Академии. Незабвенные мои наставники и все сослуживцы, оставляя дорогую Академию, чувствую сердечную потребность сказать всем свое возволнованное последнее «прости». Забылось все тяжелое и неприятное, что Господь судил пережить за 11 лет моей жизни в Академии. Не уношу ни на кого никакой злобы, вражды и огорчения. Слишком много вижу за собой собственных недостатков, промахов и ошибок, чтобы винить за все кого-либо другого, кроме самого себя. И слишком тяжелый путь избираю себе, чтобы можно было пуститься в него, не сжимая сердце от разлуки с родной академической семьёй, с которой успел сжиться тысячами нитей и не оглянуться на неё слёзно-прощальным, благоговеющим, признательным взором. Простите же меня все, кому я подал какие-либо основания для нарушения внутреннего мира и спокойствия, и если не можете не помянуть рельхам, об одном умоляю, забудьте лучше вовсе имя безутешного Иосифа, волю о суде Божьих из родных краев от Вадимова в страны чуждые и неприязненные.

24 июля 1906 год. В тот же день в своем дневнике отец Иосиф сделал следующую запись. Господи, я ухожу в страну чуждую, негостеприимную. Не оставь меня и там. Будь и там со мною. Восполни собою моё одиночество. Замени мне всё. Не лиши и там сладости твоего общения, твоих утешений, твоих милостей.

Яблочинский Свято-Онофийский монастырь Хомской епархии, куда был направлен архимандрит Иосиф, находился на территории царства Польского в Бельском уезде Седлецкой губернии, на левом берегу реки Западный Буг в полуверсте от станции Дубица Хомско-Брестской железной дороги. Это была далекая западная окраина, где немногочисленное православное население пребывало во враждебном окружении католиков и постоянно испытывала с их стороны сильное давление и притеснение. Сам монастырь живой свидетель и славного прошлого Холмщины и тех испытаний, какие выпали на ее долю в неравной борьбе за веру и народность с воинствующим католицизмом и полонизацией этого исконни русского края. У дила святого Владимира Равноапостольного и Данила Галецкого. В жалком состоянии нашел этот древний монастырь Архимандрит Иосиф, Господи, буди воля Твоя на мне грешным! Неожиданно я вынужден был обречь себя на жительство в монастыре бедном, расстроенном, запущенном, захолустном, пустынном. После лаврского благолепия, о какое это тяжкое лишение, испытание, огорчение! Господи, да будет этого благо и спасение мне!

И не столько бедность монастыря поразила его, сколько небрежность и неряшливость в отношении к церкви. Он откровенно пишет об этом в письмах своим друзьям и почитателям в Сергиевом Посаде и, отвечая на их вопросы о нуждах обители, просит их о самых простых и необходимых для церкви вещах, о простом облачении для будничного служения, которого не нашлось для него в монастыре. о кружочках на чашу для покрывания от мух, о платках для покрытия престола и жертвенника, которые в монастыре покрывались белыми простынями, всегда грязными, и для сосудов, которые там вовсе не покрывались и всегда стояли в пыли и грязи. Просит он своих благодетелей о новом коврике, идущем от престола до амвона, поскольку, как он пишет, старый был весь в дырах и пятнах от милой привычки здешней братьи плеваться. Сетует он и о никуда негодных полах, деревянных, некрашенных, со множеством дыр, откуда выбегали целые стада мышей, следы от которых покрывали алтарь и даже престол. Все покровы на котором пропитывались до тошноты отвратительным мышиным запахом. удручает отца Иосифа и малообразованность и церковная невоспитанность местного населения. Сильное беспокойство доставляет ему влияние и агрессивность католиков, которые как раз в это время повели настоящее наступление на православных.

захватывая повсюду храмы и превращая их в костел. Отец Иосиф в письмах прямо высказывал свои опасения о возможности прямого насилия, о ежедневном ожидании своей смерти, поскольку защищать некому, православных мало и все боятся, а начальство тоже трусы, все и продажные твари. Он писал также о поездке в Петербург при освященного Евлогия государю с жалобой и прошением об отделении Холмского края от Польши и включении в границы России. Почти сразу же по приезду архимандрит Иосиф подвергся еще одному тяжкому искушению. Пережил ужасные минуты, записал он в дневнике 5 августа 1906 года. Нападение вооруженных грабителей на обитель. О, как Господь милосерд! Сохранил всех невредимыми.

Ни одна пуля не ранила никого, хотя несколько их пролетели мимо самого уха нескольких человек. Ни одна копейка монастырского и без того скудного достояния не взята грабителями, хотя они и перерыли комоды и шкафы. Господи, поистине, если в сую бодрствуют стригущие без Твоего хранения, то при Твоем хранении и спящие, и вовсе беспомощные, как мы, обрели Твое дивное заступление и неприкосновенность. И далее отец Иосиф со свойственной ему откровенностью повидал на страницах дневника о пережитом страхе, который, по-видимому, не сразу оставил его. О, как тяжело висеть между жизнью и смертью! Как тяжело быть под страхом внезапной ужасной смерти! Боже мой, Боже мой! Или во мне мало упования на Тебя, преданности Тебе, истинно христианского спокойного отношения к здешней жизни со всеми ее опасностями.

Что эти опасности для тех, которые живут уже здесь мыслями и содержанием вечной жизни, нас ожидающей? И не суетное ли жизнелюбие и привязанность к земному и временному создает тот ужасный страх и трепет, в который впал я, приблизившись к вратам смерти мученической, принимавшийся с такой радостью и спокойствием, достоинством, истинными героями Духа и боголюбцами, святыми мучениками. Несмотря на все трудности, архимандрит Иосиф ревностно взялся за устроение жизни обители и ее благоустройство. Что унываешь, душа моя, записывает он в дневнике 5 сентября 1906 года. Почту, думая, что все для тебя кончено, Господь близ тебя, ты в Его попечении, Его рука забросила тебя сюда для твоего очищения, исправления, обновления, обогащения духовными силами и опытностью. Исполни волю Его, будь неустанен в трудах, не поколебим в терпении, не сокрушим в твердости. Ревностные служения и труды архимандрита Иосифа принесли свои плоды. 5 ноября 1906 года в его дневнике появляется характерная запись.

Как некогда Господь ради Иосифа благословил дом его Господина всякими милостями, так Господь милосердно и ныне благословил поселение мое в пустыне обители польской многими щедротами жертвователей. До того времени, бедная даже иконами и самую необходимую утварью, обитель быстро обновилась и обокатилась всякую утварью. Совершенно незнакомые да то ли люди приходили и на помощь одаряли обитель ценными приношениями. Благословенты Господи, не оставляющие меня твоими милостями и щедротами. Архимандрит Иосиф составил службу и акафист преподобному Ануфрию, устроил раку для его мощей, заказал для обители иконы преподобного Серафима и преподобного Сергия, которые были встречены крестным ходом на вокзале и торжественно перенесены в обитель, привлекая множество богомольцев. При перенесении иконы преподобного Сергия в декабре 1906 года собралось столько народу, что небольшой храм обители едва мог вместить всех богомольцев, так что, по словам архимандрита, даже в царских вратах тискались. Вскоре отец Иосиф начал ремонт и реконструкцию храма и уже весной 1907 года отмечал в письме, что всё сделано как нельзя лучше, хорошо, просторно, светло. Лучшего не желал бы, если бы только всё это было поближе к России.

Освящение храма было осуществлено после капитального ремонта 16 декабря 1907 года, уже без архимандрит Иосифа, так как по решению синода в сентябре 1907 года он был назначен настоятелем Юрьева монастыря Новгородской горбернии.