65. Грех как болезнь

Часто задается очень важный вопрос, он формулируется на разные лады, я сформулирую по-своему. Почему в монашестве мы начинаем видеть себя как-то очень плохо? То есть не то, что там у меня много каких-то грехов, которые я, может, и раньше за собой знал, греховных привычек, а что вообще ничего не получается, что я не улучшаюсь, что всё бесполезно, и вот всё такое. Ну, здесь первый главный принцип, который надо иметь в виду и помнить о нём, исходя из того, что предупреждён, вооружён, заключается в том, что мы начинаем за собой просто больше сойтись, за собой присматривать. И когда мы начинаем исправляться в каких-то мелких, относительно лёгких для нас грехах, чтобы их больше не делать, то мы сталкиваемся более прямо с их причинами. А причины, конечно, лежат глубже, и на каком-то этапе, достаточно скоро причём, мы понимаем, что мы как-то ничего не можем с этими причинами сделать. То есть да, мы можем, чтобы наши грехи не проявлялись так, то есть, например, отучиться там на кого-то кричать и проявлять как-то внешние признаки гнева, мы, предположим, смогли. А вот чтобы не гневаться внутренне, как-то гораздо труднее, или чтобы потом это не выскакивало в каких-то дурных поступках в отношении к ближнему, тоже гораздо труднее.

Но если мы и здесь как-то преуспеем опять симптоматически поборов, то мы опять что-нибудь увидим. И вот это дальше загоняет в такую, как бы, ловушку, что вот по сути ничего не меняется. Или даже, может, в нервные расстройства какие-то загоняет. Какой здесь действует механизм? Вот сейчас я попытаюсь изложить. Здесь тот же самый, который существует в отношении к любой болезни. Мы недаром называем греховные наши страсти нашей болезнью, духовной и греховной. Но отношение к ней с точки зрения перспектив лечения, оно такое же, как и любой другой болезни.

Сейчас мы знаем из современной психологии, что есть пять стадий в отношении к своей болезни. Первое – это отрицание. Второе – гнев. Третье – торговля. Четвертое – депрессия. И пятое – уже какое-то конструктивное приятие взаимодействия, той реальности, которая есть. То же самое с грехами. И это очень связано с тем, как, оказывается, связано, кто воспринимает монашество.

Прежде всего, отрицание. Я вообще живу, особо не грешу, все у меня хорошо. Но, правда, люди с таким настроением, как правило, в монашество не идут. Если они идут мотивированные какими-нибудь экономическими, карьерными и тому подобными соображениями, то это не те монахи, о которых имеет смысл сейчас рассказывать. Поэтому про них я не буду говорить. И действительно, люди, которые на стадии отрицания прямо так вот уже очень задерживаются, они в монашество не идут. Это не значит, что нам не свойственно отрицание, просто такое тупое отрицание своих грехов. Свойственно.

Но это не самая главная наша, определяющая нас самих, манера нашего обращения с нашими грехами, если мы монахи. Мы обычно эту стадию прошли, поэтому стали монахами. Вторая стадия – гнев. Вот это уже гораздо ближе. Обычно это люди при относительно небольшом монашеском стаже могут здесь застревать на этой стадии. Хотя вообще, по-хорошему, конечно, надо, чтобы люди, которые могут застрять на этой стадии, отсеивались на стадии послушничества. Но в жизни бывает по-разному, поэтому стоит описать. Получается, что человек, да, он понимает, что у него проблемы действительно есть с этими грехами, и он начинает гневаться на то, что монашество ему не помогает от них избавиться.

Он видит, что проблем только больше, больше, больше, что я не исправляюсь. Из этого вывод тот делает человек, который остался на стадии гнева, если он не пошел дальше, что монашество неправильное, что надо его либо как-то сильно реформировать, и люди начинают жить как-то по своим каким-то уставам. Это кончается тем, что они часто вообще бросают монашество или не сразу его бросают. И говорят, что монашество – это всё, в общем, ерунда, самообман, а так это ни для чего не помогает, это только невротизирует, ничего больше в этом нет. И вот такое эмоциональное отвержение монашества – это признак застревания на стадии гнева. Но таких у нас тоже немного в монашестве, потому что главная монашеская стадия – это торговля. Это вообще для всех воцарковленных людей самая главная форма отношений с Богом. А поскольку монашество является квинтэссенцией православия, то для монашества оно еще более характерно, чем вообще для людей, которые себя считают церковными православными.

В чем заключается торговля, и почему она очень хорошо стабилизирует очень многих, хотя и не всех людей. Ну, не всех, мы уже поговорили, а те, кто на первых двух стадиях, вот к ним торговля не относится, и те, кто там дальше будет, к ним тоже не относятся. Значит, в чем она состоит? В том, что я полусознательно, бессознательно, но как-то, в общем, договариваюсь с самим собой, что да, я буду совершать какие-то подвиги, особенно в Великий пост – хорошее время для подвигов, для того, чтобы в другое время оттянуться. То есть я как бы наказываю сам себя во время этих особенных своих подвигов за то, что в другое время позволяю себе расслабляться. То есть вместо того, чтобы, как учили святые отцы, все время проявлять какое-то внимание к себе и не предпринимать больших подвигов, на которые я способен только в результате сверхусилия, а вместо этого совершать то, к чему я способен более-менее постоянно, а я наоборот. Я вот не делаю значительную часть времени того, к чему я способен постоянно, зато в другую часть времени я делаю то, к чему я способен только благодаря какому-нибудь сверхусилию. Жизнь, конечно, все равно требует иногда каких-то сверхусилий.

Есть в любом случае время календаря церковного, когда надо больше усилий предпринимать и когда меньше. Это нормальные ритмы. Но мы сейчас говорим о том, что человек начинает уже очень сильно подвязаться, который гонится к этим подвигам чувством вины. И вместо того, чтобы исправляться и в чем-то совершенно другом менять свои привычки, не следовать своим греховным страстям, он вместо этого отрабатывает наказание за ту вину, которую он имеет по причине осознания своих грехов, которых он каяться и меняться не хочет, не может и не хочет. Вот что такое стадия торговли и как это все нам знакомо. Но есть такие несчастные люди, которые в силу своего какого-то характера, может быть, даже каких-то заболеваний, личностных патологий не могут толком даже и поторговаться. То есть они чувствуют свою неспособность к несению каких-то высоких подвигов, которые можно было бы предложить Богу в обмен на право пребывать в своих грехах и чувствуют, что на фоне успешной торгующейся у них ничего не получается. Это, видимо, правда в их случае.

И вообще они чувствуют себя очень плохими. Тоже ничего не получилось. И вот если торгующиеся вполне комфортно пребывают в монашестве и живут так всю жизнь, то эти люди пребывают очень некомфортно. Они впадают действительно в депрессию. Я хуже всех. Вот они начинают там тихо угасать и разлагаться. Если они приняли монашество, то обычно у них уже просто нет сил его бросить. Хотя, может быть, бывают исключения.

Но обычно они уже так тихо угасают в этом монашестве, считая себя хуже всех и просто постепенно переставая жить, ещё заживо умирая в плохом смысле слова. Не в том, в каком монах должен быть живым мертвецом, а они становятся мёртвым мертвецом заживо. Это всё, конечно, тоже знакомая картина. Этого довольно много. Тем более, что люди идут не очень психически благополучные в основном в монахи. И у них процент таких депрессивных среди них, конечно, выше, чем в среднем между даже православными и христианами, не говоря о популяции. Ну а по-хорошему надо проходить все эти стадии и приходить к пятой, такой конструктивной. Когда действительно я чувствую своё бессилие от этих самых проблем, но я не собираюсь переставать бороться.

Да, я чувствую, что у меня нет сил, но так вот мне Бог и помогает, поэтому мне и нужна помощь Божия. Мы тут занимаемся, надо понимать, что мы занимаемся не методами аутотренинга какого-нибудь или успешной психотерапии, которые должны работать в том случае, если Бога нет. У нас всё-таки аскетика. Она не должна работать в том случае, если Бога нет, или даже в том случае, если Бог есть, но ему нет дело лично до меня. Она должна быть всё-таки построена на том, что Богу есть дело лично для меня, и сами эти трудности для того, чтобы нам начать каждому лично общаться с Богом. Это можно только в том случае, если мы зовём его для решения не каких-то проблем человечества, а вот моих личных и конкретных. И только если мы понимаем своё собственное бессилие, мы можем по-настоящему просить и, следовательно, принимать осознанно помощь Божия. Тогда вот вера укрепляется, и тогда мы тоже можем сказать Богом моим «приду стену», и в этом и состоит принцип монашества, в этом псаломском стихе.