6. Вопрос экуменизма ⧸⧸ Свящ. Патрик Рансон. Преследование афонских монахов

Священник Патрик Рансон. Преследование афонских монахов Константинопольской Патриархией. Вопрос экуминизма. Люди, желающие казаться «развитыми», и вся ученость которых состоит в том, чтобы преуспевать в незнании церковной истории и предания, их сложности, тонкости, их духовного богатства, легко говорят. Константинопольская патриархия имеет основания гнать этих монахов, поскольку они отвергают экуминизм, эту форму прогресса в церкви. На это мы ответили. Незаконное использование силы – не прогресс, а скорее регресс. Но зачастую у этих неуправославных отсутствуют элементарные познания в сравнительном религиоведении.

Католицизм и протестантизм – это не православие. Если икуминизмом называют изучение традиций апостольской и святоотеческой церкви, все большее приближение к учению Христа, а не общую религиозизацию каждого догмата. Католик или протестант имеет все причины закона быть экуминистом, по крайней мере на первое время. Действительно, католик, изучающий традицию своей церкви, не может не ощущать некой тревоги в виде разрыва, противоречия, вставки, эволюции, которыми усеяна ее история. Найти единство там трудно, кроме очень позднего единства, навязанного папской непогрешимостью. Итак, сам этот догмат, кажущийся сегодня таким центральным, так свойственным к католицизму, принят только немногим более века назад, первым Ватиканским собором 1870 года. В древней церкви такое учение было совершенно невозможным. Мы знаем это по деяниям и канонам соборов, по писаниям святых отцов, житиям святых и другим памятникам истории церкви, и особенно по посланиям Папы святого Григория Великого, спорившего со святым Иоанном, младшим патриархом Константинополя, по поводу термина «вселенский патриарх», который Иоанн собирался себе присвоить и который, согласно святому Григорию, подразумевал превосходство над другими патриархами, превосходство ложное, горделивое и исполненное опасности для Церкви.

Вся критика, которую святой Григорий обрушил на выражение в вселенских патриархах, больше всего применима к учению о непогрешимости. Константинопольская церковь, говорит он, породила епископов, впавших в бездну Ереси и даже ставших ересиархами. Именно из нее вышел Несторий. Именно из нее вышел Македоний, не признававший святого Духа Богом, единосущным отцу и сыну. Если таким образом кто-нибудь узурпирует в церкви название, объединяющее в себе всех верных, Вселенскую Церковь, о богохульство, то он пойдёт вместе с ним, поскольку он заставил называть себя Вселенским. Итак, пусть все христиане отвергнут это богохульное название, которое похищает священческое достоинство всех священников. «Лишь только оно безумно узурпировано одним». Для святого Григория церковная власть концентрируется в епископате, а не в том или ином епископе, каково бы ни было его положение в иерархии.

Но в XIV, XVI и XVIII веках, выдвинутые со стороны меньшинства богословов, как правило, иезуитов. Первенство Папы над Собором в вопросах веры и церковных правил абсолютно не было признано французской церковью. По другим вопросам было то же самое, как, например, по вопросу о благодати и предопределении, когда сторонники самого строгого августинизма то побеждали, то были осуждаемы. И ещё по поводу непорочного зачатия, которое стало догматом только в XIX веке, после того, как он был оспорен большей частью восточных богословов. Так Бернард Клервозский и Фома Аквенат относились к нему неприязненно. И именно иезуиты тогда с успехом навязали свой догмат. Одним словом, по многим существенным вопросам в течение веков в богословии царила настоящая гражданская война, вызванная невозможностью примирить и согласовать традиции древней церкви и свято-отеческого богословия с принципами спекулятивного метода, опиравшегося на труды Августина. Богословия епископа Августина, основанные на платонизме, Произвольно развиваемое в спорах было одновременно противоречивым, спорным по многим пунктам и невежественным в писаниях греческих отцов, особенно великих Каппадокийцев.

Всё это приводит к тому, что встреча с православной традицией крайне интересна для католика. Действительно, может он сказать себе, вот церковь, незнакомая со схоластикой, с её тщетными и бесполезными спекуляциями, не знающая всего тиранического Августино-Ансельмова учения о передаваемой виновности и гневе Божьим утолённым крестом. Ведь это учение превратило радостную весть Евангелия в утопическую и ужасную систему. Искренний католик может очень хорошо предположить и справедливо, что он не найдет в православной церкви всего того, что удалило людей Запада от их собственной церкви, а именно феодального понятия о Боге, превращающем человечество в некую массу, из которой некоторые люди извлечены судом предопределения. Также искренний протестант имеет себе причину быть экуменистом, поскольку он исходит из той же богословской традиции, что и католик, хотя Лютер и Кальвин реформировали некоторые особенно шокирующие аспекты католической практики, например, интульгенции. В то же время исторический протестантизм уже давно задался вопросом о вере и практике Древней Церкви и ее единстве. Впрочем, множество сект, которые представляют собой протестантизм, создает дух терпимости еще больше, чем тот, который царит в католицизме. Некоторые православные также приняли участие в начале экономического диалога с целью свидетельствовать о православии.

Можно указать на отца Георгия Флоровского. Однако, если интерес к экономическому движению не противоречит по своей природе духу протестантизма, если участие в этом движении может быть, кроме того, эволюцией внутри католической церкви, Он фундаментально противоречит теандрической, богочеловеческой природе Православной Церкви. Церковь – это богочеловеческое тело Христова, таинство по преимуществу. Как говорит отец Иостин Попович, христианские истины – это не философская идея, не теория, не учение, не система знаний, но живая богочеловеческая личность, исторический Иисус Христос. Христос, повторяя все свое учение и весь свой труд, в своей богочеловеческой личности и объясняет их сам. Поэтому православная апостольская церковь сводит полноту христианства к животворяющей личности Богочеловека Христа. Церковь – это не что другое, как Богочеловек, Христос, продолженный во все века, а с вами есть во все дни до скончания века. Богочеловек – глава тела Церкви, глава единственная.

Через него, одного, единственного, неделимого Богочеловека, Церковь всегда одна, единственна, неделима. И еще он пишет. Вся природа Иисуса во всех своих привилениях имеет богочеловеческий характер. Как Православная Церковь хранит свое на величайшее сокровище, Всесвятую Величность Богочеловека Христа, Она сохраняет её через свою веру, одну и единственную, святую, кафолическую и апостольскую. Через единство веры православная церковь сохраняет в веках единство и единственность богочеловеческой жизни и истины”. Поэтому в Православной Церкви нет самого понятия экуминизма в современном смысле этого слова, то есть как духовно-исторического поиска. Она не может вернуться к Первичной Церкви, ибо она сама есть эта Церковь. Она не может искать истину, пребывающую в ней самой.

Наконец, её исповедание не допускает ни прибавления, ни уменьшения, ни изменения, потому что она проста и едина. Или, как говорит святой Дионисий Ареопагид о мучениках, первенствующие вожди нашей богопримудрости каждый день умирают за истину, всяким словом и делом свидетельствуя, как и подобает, что единственная в своем роде христианская истина, самая из всех простая и божественная, и более того, что она есть единственная истина и единое и простое богопознание. Конец цитаты. В первые века Церкви епископ играл двойную роль. Он возглавлял Евхаристию и защищал свою паству от ересей. Без правильного креда нет епископата, действительно возглавляющего Евхаристию. Ибо одно дело грех, другое ересь. Грех есть нарушение заповедей, а ересь есть искажение веры.

Это фальсификация критериев истины. Итак, с 1920 года Константинопольская патриархия погрузилась именно в ересь. Действительно, она заявила, что вера, что догматические различия больше не являются поводом к отделению. тогда как, напротив, до этого догматические расхождения были едва ли единственным поводом к законодопускаемому отделению. Один за другим различные епископы Константинопольской Патриархии мало-помалу пересмотрели вопрос авторитета Вселенских Соборов, который сегодня для них далеко не абсолютен. Так, вслед за диалогом с монофизитами, Диаскор осуждённый Халкидонским собором, а затем и всеми остальными соборами, признавшими Халкидон, а именно Седьмым Вселенским собором, перестал считаться монофизитом. Отцы Четвёртого собора не поняли то, что они исповедовали, и заблуждались, говоря, что он был Иричиком. Таким был результат Шамбезийских соглашений, подписанных в 1991 году.

То же смешение царит в отношениях с католической церквью, которая не знает, что патриарх Афинагор снял анафему 1054 года, не имея власти так поступать, поскольку учение, вызвавшее эти взаимные осуждения, а именно двойное исхождение Святого Духа или Филиоквия, Никогда не было отвергнуто и даже не поставлено под вопрос Ватиканом. Последние заявления кардинала Рацингера в июне 1992 года показали, что Рим и не думал отказываться от своих претензий править всеми христианами. Что касается канонов вселенских соборов, поместных или апостольских соборов, то они непрестанно критикуются как устарелые, бесполезные и так далее. в иерархии Константинопольской Патриархии, которая, впрочем, тогда должна совсем упразднить авторитет канонов, чтобы оправдать свои многочисленные случаи общей молитвы с католиками и протестантами, что совершенно запрещено канонами. Константинопольская Патриархия называет себя канонической, тогда как на самом деле она нарушает большую часть канонов, не только касающихся общей молитвы с любыми инославными, но еще более тех, которые обязывают епископов быть действительно обрученными своим епархием. Все епископы Патриархии носят титулы, не соответствующие их реальным епархиям. Ставя под вопрос важность церковных догматов и канонов, расшатывая их абсолютный характер, Константинопольская Патриархия и идущие за ней тем же путем реформизма коснулись межей, поставленных отцами, то есть они разрушили критерий, которые необходимы православным одновременно для жизни Церкви и для духовной жизни. Итак, в истории Православной Церкви никогда никто не признавался православным членом Церкви, если он не исповедовал и не исполнял эти критерии.

Это видно ещё в XIX веке, когда Константинопольский Патриархат в согласии с другими кафедрами Востока опубликовал свои энциклики 1848 и 1895 годов. Они ясно объявляли, «Посему, братья и возлюбленные чада Господи, очистив души наши по апостолу, послушании истины, будем внимать слышанным, да никогда отпадим. Вера, исповедуемая нами, не постыдна. Она преподана в Евангелие устами Господа нашего, засвидетельствована святыми апостолами и священными седьмью вселенскими соборами. проповедана во всей Вселенной, засвидетельствована самими врагами и я, которые прежде уклонения своего от православия в Ересе исповедовали ту же веру, или сами, или отцы, или праотцы их. Наши святые и божественные отцы и предшественники, непрерывно преемствующие друг другу, начиная от апостолов и от поставленных апостолами преемников их, Даже до настоящего времени, составляя одну неразрывную цепь и соединяясь рука в руку, образуют священную ограду, которой дверь Христос, где пасется вся паства на плодородных нивах таинственного Эдема. Будем же держаться исповедания, которые мы приняли чистым от оликих мужей, отвергая всякую новизну, как внушение дьявола. принимающий новое учение, признаёт как бы несовершенную и преподанную ему православную веру.

Но она, будучи уже вполне раскрыта и запечатлена, не допускает ни убавления, ни прибавления, ни другого какого-либо изменения. И, дерзающий или сделать, или советовать, или замышлять, сие уже отвергся веры Христовой. уже подвергся добровольно вечной анафеме за хулу на Духа Святого, как будто он несовершенный глагол в Писаниях и населенных соборах. Известно, что Кавказская Церковь Божия, хранящая в своих недрах, Единую, неподдельную и чистую, спасительную веру, как божественный залог в том виде, как издревле она предана была и богоносными отцами по вдохновению цветах Духа, раскрыта и начертана в первые девять веков. Сама есть едина и одна и та же навсегда. немножественное и неизменяющееся под влиянием текущего времени. Ибо евангельские истины никогда не допускают изменения или совершенствования подобно различным философским системам, так как Иисус Христос вчера и днесь, той же и во веки. Конец цитаты.

Без исповедания православной веры, очевидно, нет православия, а также нет и Церкви, и, конечно, нет каноничности. Таинства превращаются в магию. Именно по этой причине монахи-зелоты Святой Горы имеют полное право не поминать и не признавать власть Константинопольской Патриархии. Эта церковь сегодня считается критерием православия, но не учит тому, чему учит православная традиция. И так, критерием служит вера, а не кафедра. Более того, именно монахи-злоты с полным правом находятся у себя на Афоне, потому что они православны, тогда как гонители их не исповедуют полностью православную веру. В традиции православной церкви ничто не обязывает афонских монахов поминать константинопольского патриарха, если сам он не верен и не подчиняется догматам и канонам церкви. Напротив, вся эта традиция обязывает их прервать общение с патриархом Варфоломеем, продолжающим дело, начатое его предшественниками, начиная с милетия Метаксакиса.

В традиции Православной Церкви совершенно ничего не позволяет Константинопольской Патриархии применять силу, чтобы принудить монахов или опоминать ее, или покинуть Святую Гору. Ведь эти епископы сели на седалище Моисеевым, но не имеют ни дел, ни веры Моисея. На Моисеево седалище седавшие книжницы и фарисеи, глаголят Бог и не творят. Блюдитесь, вот класса фарисейская и саддукейская, то есть их учения. Эти епископы сидят на престоле отцов, но разрушают дела отцов. После того, как около века назад теория ветвей или экуменизм проникла в периферию традиционных православных церквей, а затем, начиная с 1920 года, была официально принята Константинопольской Патриархией, очень многие православные церковные писатели выявили её характер чуждой самой природе Православной Церкви. В XIX веке это был Хомяков в знаменитом письме о христианском единстве. Затем гетто в своих спорах с Ленгером.

Также русские монахи, критиковавшие диалог со старокатоликами. В начале века это был митрополит Антоний Храповицкий в своем ответе синоду епископальной церкви, и архиепископ Иларион Троицкий в своем письме о единстве церкви, написанном в ответ протестанту Гардинеру. Это был также в русской церкви, но в эмиграции, собор 1937 года в Корловцах. которая беспокоилась о догматическом смешении, сразу же приводящем к экуменизму. В греческой церкви это было множество сочинений богословов и священников, таких как отец Филофей Зервакос, иконописец Фотий Контоглум, богослов Мирянин Александр Коломирос, отец Феодорит Сафона и другие. В сербской церкви отец Иустин Попович, признанный многими современным отцом церкви, также посвятил одну книгу экуменизму, которую он определил как вид завершения западного нигилизма и как отрицание церкви. Упомянем еще скорбные послания митрополита Филаретта Нью-Йоркского, его торжественное осуждение экуминизма в 1983 году. Во Франции напомним также труд отца Амврусия Фонтрея, настоящего эсихаста, отвергшего всякий компромисс с учением, разрушающим границы между церковью и миром, между Евангелием и субъективными философиями.

Заключение. Сам принцип экуминизма есть отрицание границ между Церковью и Миром, вопреки учению Церкви, содержащемуся в молитве Христа «Аз не о всем мире молю, но о тех, их же далось и мне». Православная Церковь, верная как в этом, так и в другом библейской и святоотеческой традиции, не знает предопределения. Все люди призваны войти в Церковь, и для них достаточно захотеть этого, то есть содействовать божественной благодатью, призывающей всех их туда. Но, повторим, что им нужно еще захотеть этого, и Бог православных не причиняет насилие людям, Он не навязывает им спасение и истину. Войти в Церковь через крещение, то крещение, где мы погружены в смерть ветхого человека и мира, и где мы воскресаем новой тварью вместе со Христом, во Святом Духе – это не участие в некой организации, как это случается в наших обществах. Это причастие новой реальности, богочеловеческой, которая не сводима к никакой структуре мира сего. Между Церковью и миром имеется такое же различие, как между откровением и многочисленными философиями или учениями.

встречающимися в различные эпохи истории человечества. То, что открыто Богом, не может быть познан нашим собственным разумом, только если Бог захочет открыть это. Мы можем еще представить, что Бог есть, но что Бог – это Святая Троица, что Слово воплотилось, это без Святого Духа, без самой Воли Божьей мы узнать не можем. Ещё менее мы можем представить, что Бог познаётся опытно, и что творение может соединиться с Своим Творцом, когда Он побуждает Его причаствовать в Своей божественной и нетворной благодати. Церковь – это место такой полноты, где Бог становится познаваемым и позволяет опытно переживать себя теми, кто Ему следует, то есть кто любит и исполняет Его заповеди. Она в истории, но её цель не исторична. Цель Церкви – приготовить верных своих к видению божественной славы, которой узрятся люди в своём спасении или осуждении в день суда, когда придёт образ мира сего. Именно эту эсхатологическую цель она непрестанно преследует, что условливает то, что Церковь не придаёт очень большой ценности мнениям века сего.

Конечно, христианин живет среди этих мнений, которые, может быть, не все равны, но к которым он не должен пристраститься. Потому что если он по-настоящему христианин, он всегда будет камнем преткновения для дурных мнений. Именно по этой причине Гитлер и Сталин сообща гнали христиан. Желая сблизить церковь и мир, как это уже давно сделало папство и протестантская реформа, патриархи Константинополя с Милетия Медоксакиса до Афинагора и от Афинагора до Варфоломея свели церковь до уровня общества такого же, как и другие. Общество, которое высказывает свое мнение по всем проблемам современного мира. проповедует универсальную мораль, начиная с общих и абстрактных принципов, которые были бы нечто вроде вытяжки из христианства. Именно это произошло в Синоде в марте 1992 года. Окончательный текст упоминает разобранные вопросы.

Цитата. «Быстрый прогресс технологий наук, доставляющий способы улучшения качества жизни и облегчения страдания, горя и болезни, не всегда сопровождается, увы, духовными основаниями и аналогичной этикой. Сочетание этого прогресса со справедливостью, любовью и миром есть единственный путь, верный и безопасный, чтобы в течение этого тысячелетия этот прогресс не превратился из благословения в проклятие. Дальнейшее в том же тоне – прогресс генетики, угрозы состояния окружающей среды, марш Европы к единству – всё это находится в недавней декларации патриарха Варфамея. Мир должен идти к объединению и так далее. Иначе говоря, мир должен идти к единой религии. задуманные как завершение гуманизма. Все это очень красиво, и мы ничего не имеем против общих принципов, защищающих людей от войн и насилий.

Но для этих епископов, занявших такую позицию по этим внецерковным вопросам, весьма затруднительно то, что для того, чтобы прийти к такому миру, не нужны ни Христос, истинный Бог и истинный человек, ни церковь его тела, ни откровения, в конце концов. Это доказывается тем, что к этому пришли только одни философии, и что большинство этих учений сегодня не христианские, хотя они были бы очень популярны в таком объединённом мире без войн и даже человеколюбивом. Любой честный гражданин мог бы сказать и написать с лучшими мирскими чувствами то, что Константинопольская Патриархия объявляет в своем сообщении за май месяц после многодневного синода. Любой честный человек также поймет, что если это объединение совершается через частое или постоянное использование силы и насилия, Если оно начинается с изгнания некоторых безобидных монахов с Афонской горы, чтобы всем были ясны методы этого объединения, то оно не согласие, а тирания. Но голос Церкви, учение Церкви, откровения Ветхого и Нового Завета, Святых Отцов и Силенских Соборов – оно одно. Никакая философия, никакой просто искренний и честный гражданин не может его изобрести, потому что оно открыто чистому сердцу или очищающему себя. Именно по этой причине отцы учили об исключительности откровения и церкви, царства которой не от мира сего. Отцы святогорцы, которых теперь изгоняют, исповедуют исключительность, уникальность откровения и церкви.

Именно из-за этого патриархия, верящая в синкретизм между религиями, их гонит. Эти монахи не скорбят, что их гонят и изгоняют, потому что они исповедуют, что каковы бы ни были лишние ошибки тех и других, или добровеселье тех и других, То, что отличает их от мира и делает достойными получить всемогущую благодать Христа, — это исповедание и чистота веры, безупречная верность учению Писания, соборов и отцов. Без такого исповедания чего стоят подвиги, непрестанная молитва, долгие богослужения, посты, слезы, покаяния, заповеданные нам Евангелием? Это смысл их жизни – сознание ими того, что Константинопольская патриархия хочет принуждать силой, заставляя их поминать её. Точно такая же ситуация в России с теми, кто не желает поминать Московскую Патриархию с компрометированной декларацией Патриарха Сергия 1927 года, сделавшего радости и печали безбожной власти её собственными радостями и печалями, а затем активным участием её главных управляющих епископов в политической полиции в качестве членов и агентов КГБ. Отвергшие это совершенно вправе, по канонам не поминать эту иерархию, насмеявшуюся над большей частью канонов и правил православной веры. К тому же именно на тех же самых канонах апостолов и отцов основывались святые новомученики и епископы катакомбной церкви, начиная с 1927 года, для разрыва всякого общения с сиргианством. В заключение мы хотели бы процитировать несколько строк из новомученика Илариона Троицкого, ещё перед Октябрьской революцией, ответившего на эти вопросы и отвергшего возможность отделения Церкви от христианства.

Он пишет, «Христос не писал курсы догматики. Главнейшие догматы христианства точно сформулированы были через столетия после земной жизни Спасителя. Чем же тогда-то, в самое первое время исторического бытия христианства, определялась принадлежность к Церкви? Об этом сказано в книге «Деяний апостольских». Спасаемые прилагались к Церкви. Принадлежность к Церкви обуславливается единением с Церквью. Иначе и быть не может уже потому, что Церковь не есть философская школа. Она – новое человечество, новый благодатный организм любви.

Она – тело Христово. Так и рассуждали в Древней Церкви. Не могут быть с Богом невосхотевшие быть единодушными в Церкви Божьей. Да он и христианинам называет себя так же ложно, как и дьявол часто называет себя Христом, говорит святитель Кеприан. Скоро станет всё более и более ясно, что выбор между принадлежностью к Православной Церкви Христовой и принадлежностью к юрисдикции Константинопольской Патриархии, прекратившей учить тому, что пророки видели, апостолы проповедовали, отцы догматизировали, то есть Христу и правой вере в Него, Этот решающий выбор будет все более и более казаться очевидным многим православным. Пусть Бог даст им силу отцов, которые исповедали веру, не считаясь ни с местом, ни с историческими условиями для того, чтобы соединиться со Христом. Молитвами Святых Отец наших Господи и Иисусе Христе Божий наш помилуй нас.