6. Видение Царицы Небесной. Печать диавола ⧸⧸ Иеромонах Паисий. История Афонской смуты

Ермонах поэсий. История Афонской смуты. Глава девятнадцатая. Видение Царицы Небесной. На Корее, ввиду нашей обители в 15-20 минутах ходьбы от нас, есть канак Заграфского болгарского монастыря. Канак – это большой трёхэтажный корпус, в котором постоянно проживает старейший инок, представитель от Заграфа, член Протатского духовного управления горы Афонской. Точно таких же канаков на Корее 20, то есть от каждого самостоятельного монастыря. Загравский канак большой, нижний этаж занимает сам представитель, Загравский инок, а при нём и канцелярия, тоже Загравские иноки.

Второй и третий этажи почти всегда заняты временно проживающими духовными гостями, богомольцами из мира разных национальностей. В дни, о которых идёт речь, на третьем этаже, в квартире, обращённой в сторону нашего Андреевского скета, проживал некий старец, отец Архимандрит, по национальности Арванит, инок Православной Восточной Церкви. Как любитель пустынного и безмолвного Афона, он гостил уже не первый год, но из-за незнания нашего языка не посещал наших богослужений. Вернее, он вообще нигде не бывал, но жил в строгом затворе, имея при себе келейника. Как строгий безмолвник, он был далёк от всего, что происходило вне его затвора, и поэтому ничего не знал по вопросу об имени Божьем. Ночь, о которой начинаем сказание, была перед Рождеством. Упоминаемый Отец Архимандрит по афонскому обычаю в полночь встал на молитву, но в ту же минуту внутреннее духовное чувство повлекло его на апартарейку, балкончик. С Протарейки открывался вид на наш скит.

Старец-отец Архимандрит вышел на Протарейку и видит чудное божественное видение. Весь Андреевский скит залит необыкновенным дивиным светом, исходящим с неба. Из высоты небесной снисходит Госпожа Наша Богородица в несказанной славе. В небесном сиянии причудным своим омофором опоясывает весь наш скит. Отец Архимандрит, увидев это видение, был вне себя от восторга, но не знал, что это означало. Утром он прислал к нам своего келейника узнать, что у нас делается, и не было ли у нас пожара. Наши старцы и мяславцы ответили, что пожара у нас не было, и мы ничего не видели, что было открыто Отцу Архимандриту. Из-за этого ссылаем славу Господу, Богу нашему и Его причистой и преблагословенной матери.

О дивном этом видении отцу Архимандриту тихо передалось всему нашему братству, и этим утешилась братья Пантелеимовской обители, защитники славы имени Божьих. Откровение это лицу постороннему, не знающему дело нашей духовной брани, облекло нас в радость и непоколебимую надежду, что сама Царица Небесная вдохновляет и благословляет нас на брань в защиту славы имени Божия, а если вдохновляет, то, несомненно, покрывает и помогает. В ближайшие дни после этого видения началась наша духовная война со вратами ада. Видение было за несколько дней перед Рождеством Христовым. Глава 20. Начало брания Андреевского скета со вратами ада. Игумен Иероним не прибыл и на величайший праздник Рождества Христова. Такого поругания обительского благочиния святая гора Афонская не знала за всю свою историю.

Каким образом можно оправдать такую дерзость и надругательство над славной обителью и божественными великими праздниками? Вся святая церковь Христова, земная и небесная, торжественно празднует и славит Христа в божественных песнопениях и торжественных богослужениях. А глава, настоятель обители, священный архимандрит, игумен Иероним, работает на метохе, наплевав на всё святое. После праздника Рождества Христова всё Братство вознегодовало на дерзость Иеронимы и постановило потребовать его возвращения в обитель, ибо всем было ясно, что и на праздник речения Господня его не будет. Поэтому за несколько дней до праздника послали Иеродиака навозвратить Гумена в обитель. Величайший праздник Крещения Господня с торжественным водоосвящением мы праздновали в немалом огорчении на Иегумена Иеронима, который как будто насмехался над нами. 7 января, в день Собора Святого Пророка, Претечи и Крестителей Господня Иоанна, после Божественной Литургии и после трапезы братья разошлась на прогулку, кто по двору монастыря вокруг собора, а кто вышел за порту врата обители. Погода была приятная, веяла лёгкой прохладой.

Одни из братьев ходили по площади перед ротами обители, другие разместились на скамеечках. Вдруг видим у полномочных братьев отец Иродиакон с игуменом Иеронимом, едут на конях по дороге в Атапецкой. Это было для нас большой неожиданностью, потому что весь Афон покрыт лесом, в котором скрываются дороги, и вдруг виноватый появляется из леса перед лицом прогуливающейся братьев. По уставу при появлении отца Игумена среди братьев все встают и спешат подойти за благословением и сыновней любовью целуют руку его. Так было всегда. Но в этот раз не так. Всадники на конях, внезапно появившиеся из лесной чащи, въехали на площадь в среду братства и слезли с коней. Прогуливающиеся братья вдруг обратило взор на виновного, а сидевшие не поднялись с места, все как бы замерли.

Смущённый иероним, бросив косой взгляд на братью, пошёл к порте, где стояло около пяти человек его сторонников-ъеретиков, которые с радостью поцеловали ему руку, и он ушёл в свою игуменскую келью. Глава 21. Братский суд над Игуменом Иеронимом. Десятого января все братья, собравшись в Большом Зале Архандарика, потребовало от Иеронима явиться перед лицом всего братства. Иероним пришёл. Но Игуменская честь братья ему не воздала, но начала по порядку предъявлять ему вину. Во-первых, самый торжественный обительский богородичный праздник, 19 ноября, поправ обительское праздничное торжество, Молча почти тайно скрылся из обители. Затем были поруганы им все последующие праздники, и лишь насильно он принужден был возвратиться.

Святая гора Афонская во всю свою историю не знала подобного поведения Игумена. Простить такую вину Игумену Иерониму братья не могла. Вторая, самая главная вина — принятие богохульной имя-борческой ереси, слияние в один дух с пантелейновскими старцами, поклонниками Натальяными. Вовлечение в эту ересь некоторых из братьев своей обители, глумление над именем Божиим. При этом представили перед ним двух послушников, столяра Даниила, которого Иероним приказал выгнать из обители за то, что он ревностно обличил Иеронима в хуле «На имя Божие». Даниил дословно высказал хулы Иеронимовые «На имя Божие». Другой послушник Никита, переписчик сочинений монаха Климента, свой донос на Иеронима изложил письменно и прочитал всему братскому собранию. Свидетельства обоих послушников подтвердили вину Иеронима в богохульной имя Борческой Ереси.

Отрицать свою виновность Иероним не мог, но и суд над собой на основании показаний младших из братьев он считает несостоятельным и вменяет их выступление в оскорблении себе. Выказав всему братству свое недовольство, Иероним произнес самооправдательную речь. Вдруг неожиданно для него выступил уже не младший послушник, а один из самых старших членов его собора, честнейший иеромонах Отец Сергий. Прервав Иеронимову строптивую речь против братьев, Отец Сергий начал свою обличительную речь, в которой выявил преступность и тяжесть греховного еретического восстания на имя Божие ни одного игумена Иеронима, но и всего собора его. До этого момента Иероним не знал, что в числе его соборных старцев был один пламенный защитник и ревнитель славы имени Божия. Он считал отца Сергия своим единомышленником. И вдруг неожиданное выступление отца Сергия, обличающее Иеронима, которая явилась для него ударом в самые недра еретической души его, и как смертоносной стрелой сразила бесстыдную наглость еретика, язык которого связался, вид лица его исказился, метущаяся душа его обуяла растерянность. Сотни глаз благочестивого православного братства пламенных ревнителей защиты славы имени Божия своим взором сжигали душу игумена.

Он молчал. Отец Сергий, как свидетель всех враждебных действий Иеронима против имени Божия, обнаружил и всему братскому собранию. Всё благочестивое собрание свято-андреевского скита, горевшее ревностью о славе имени Божия, единодушно объявило Иерониму о незложении его с игуменством. Глава 22. Порядок смены игумена на Святой горе Афонской. В России игуменные настоятели монастырей назначаются, сменяются властью или апархиальной, или синодальной. В Святой же горе Афонской эти права полностью принадлежат самому братству монастыря, который из своей среды избирает, а в случае нужды сменяет большинством голосов при голосовании за представленных кандидатов. В греческих, особенно штатных монастырях, смена игумена бывает довольно часто по причине следующих обстоятельств.

Из обители в мир посылаются по сбору эпитропы, то есть старшие из братьей. И какой эпитроп сборщик привезет наибольшую сумму денег, того как бы заслугу немедленно ставит в игумены на место бывшего. Случалось даже и так, через неделю или две приезжает другой сборщик, еще с большей суммой денег, и этого последнего немедленно ставят в игумены на место его предшественника. При таком порядке на значение игуменов ни в одной обители не бывает споров, недоразумений и ропота, но все считают его обычным правилом горы Афонской. Однажды в сербской обители Хиландар при избрании нового игумена на место умершего произошёл спор. Были представлены два кандидата. При голосовании оказалось равенство голосов за них. Они оба были достойны, но нужен был один из них.

Несколько дней проходят споры, но без нарушения обительского чины и порядка, расприя лишь только в избрании игумена. В святом алтаре соборного храма стояла чудотворная икона Матери Божией Троиручица. Братья, собравшиеся на утреннюю в 12 часов ночи, видят, святая икона стоит на игуменском месте. Почему она оказалась здесь, недоумевали. Ее принесли и поставили в алтарь на свое место, а в следующую ночь пришедшие к утренней братья видят, что икона опять стоит на игуменском месте. Тогда подумали, что это дело экклесиархов, но они клятвенно уверяли, что это дело не их рук. Святую икону снова перенесли в алтарь, и двери собора запечатали печатью обители. В ту же ночь явилась Матерь Божия одному старцу и сказала «Не убирайте мою икону с игуменского места.

Перестаньте спорить из-за игумена. Отныне я сама буду вашей игуменьей». Пришедшая к утренне, братья сняла печасть в двери храма и, войдя в него, увидела святую икону, стоящую на игуменском месте. Старец, которому было видение, исповедал волю Матери Божьей прекратить спор из-за игумена, ибо она сама изволила быть игуменей нашей обители, и святая ее икона достоит на игуменском месте. С тех пор в Фриландарском монастыре земного игумена нет, но братья избирает только лицо, называемое проигуменом, то есть управляющего хозяйственными делами обители, вместо игумена. На основании этого давно существующего афонского правила и у нас в Андреевском скету в 1908 году был избран в игумены иероним большинством голосов на место почившего всечестного схиархем Андрита Иосифа. Тогда сияло благочестие и ангельский мир во всей святой горе Афонской. Но в 1912 году Иероним впал в нечестие, приняв богохульную имя Боржескую Ересь, которая возмутила двухтысячную братью Пантелейминовской обители.

А Эльинский скит, 400 человек братья, целиком обольстил Ересью Сатана. Такую же участь готовил Иероним и нашему Андреевскому скиту. Державная же Игумения, святой горы Афонской, царица неба и земли, промыслительно сохраняла нашу обитель. Всё братство она ополчила на брань с вратами ада. А Игумена Иеронимы, от которого надвигалась угроза погибельной ереси, она из обители изгнала в свой праздник 19 ноября 1912 года. Как благочестивый Иероним, большинством голосов все братья был избран в Игумены, а когда он впал в ересь, то по существующему обычаю Святой Горы Афонской мы сменили его. Но он не подчинился Братскому Суду и пошёл в Келью Игуменскую с вражеским замыслом превратить весь скит в гнездилище дракона по подобию Ильинского скита. Братский суд над Иеронимом состоялся 12 января 1913 года.

А на следующий день вся наша обитель прекратила дела послушания и, закрыв врата обителя, занялась делом решительного удаления еретика Иеронима с игуменской кельи и избранием нового игумена. Но в самом начале этого дела явилось важное препятствие. Обитель наша не самостоятельная, но скид, зависимый от греческого ватопецкого монастыря. Мы уже говорили об этом раньше. Андреевский скид по числу братьев в два раза превосходит самый ватопед, но без его утверждения наши права избрания и смены игумена недействительны. Это имел в виду Иероним, не признававший над собою суда братства. Братство же Пантелеймновского независимого монастыря имеет право на самостоятельное избрание и смену игумена без какого-либо утверждения высшего начальства, но корпусами этот монастырь разбросан по Святой Горе, поэтому православное братство не могло объединиться для свержения еретического начальства, дьявола поклонников. А начальство это, как правомощные члены Протата от самостоятельного русского монастыря, всячески клеветали на защитников имени Божия Протатскому правлению.

Они выливали на нас свою грязь, обвиняя в ересе. Среди защитников имени Божия не было знающего греческого языка, а в Протатском правлении не знали русского языка и выслушивали то, что говорили им на греческом языке русские члены Протатов, воспалители хуления на имя Божие. На этом основании и укрепился Иероним в решимости не подчиниться суду братья над собой. К нему собрались его сторонники, соборные старцы и другие, прельщенные им. В саду нашего скита была большая двухэтажная келья с церковью во имя святой великомученицы Варвары. воздвигнутая предзнапамятным схемонахом Иннокентием Сибиряковым, в мире знаменитый золотопромышленник, который все свои миллионы пожертвовал в наш Андреевский скит, благодаря чему скит наш быстро вырос и расцвел наподобие лавры. Это совершилось особенным Божьим предусмотрением, дабы этот Андреевский скит стал несокрушимой крепостью в бране против всех сил ада, за честь и славу имени Божия. В этой варваренной кельи отшельнически жил на покое духовник покойного схемонаха Иннокентия, старец-архимандрит Давид.

Он и являлся из числа нашего братства старейшим братом Андреевской обители. На Братском соборе его присутствие было необходимо. Братский собор пригласил отца Давида, а также и расхемонаха отца Антония Булатовича, на совет. С появлением этих двух лиц всем братством было принято решение проголосовать, кто за имя Божие, а кто за Иеронима, против имени Божия. Собравшемуся в святом соборном храме, всему братству было предложено избрание, кто за имя Божие, те должны стать по правую сторону собора, а кто за Иеронима, против имени Божия, должны стать по левую сторону. Это голосование открыло жалкую картину, ибо оно четко определяло, кто за Бога и кто против Бога. Старец заведующей канцелярией переписывался с благодетелями обители, со своими сотрудниками по послушанию, которых до 15 человек, все они пошли против защиты славы имени Божия. Упомянутый старец отличался ревностным исполнением монашеского келейного правила, а на суде избрал для себя ашую, то есть левую сторону козлищей.

На голосование была вся братья, кроме одного Иеронима. Все его соборные старцы торжественно и быстро прибежали на левую сторону. Вслед за советниками Иеронима побежали также и другие, которые до этого времени пользовались почётом и уважением братства. Но больно было видеть, и скорбно было сердцу, когда увидели, что последним из всех поплелся козлищем почетнейший из всех братский духовник и расхимонаха Отец Геннадий. Вслед за ним послышались восклицания «Отец Геннадий! Отец Геннадий! Остановись! Что ты делаешь?

Куда пошел? Вернись!» Но смущенный и пристыженный, не имевший твердости духа и решимости, он малыми шагами доплелся к козлищам. Таким образом, около шестидесяти козлищ обрекли себя на погибель, на радость иерониму. Все же остальное братство, до четырехсот человек, стояло по правую сторону Святого Соборного Храма с решимостью положить своей души за честь и славу имени Божия. Тут же православным братством немедленно было решено избрать нового игумена. Внимание всех остановилось на честнейшем иеромонахе отце Сергии, который первым открыл проповедь во славу имени Божия. Он же бывший соборный старец и тайный имяславец, следивший за кознями иеретика Иеронима, тайно предупреждал нас и мудро отстранял от нас опасность, когда она угрожала нам. Вся братья обратились с поклоном к отцу Сергию, он же категорически отверг свое избрание, говоря «Ищите, кроме меня».

Тогда все обратились к яросхимонаху отцу Антонию Болотовичу, к первому пострадавшему за защиту славы имени Божия, как благодетелю обители, как высокообразованному, необходимому для защиты славы имени Божия. Но Отец Антоний еще больше, чем Отец Сергий, воспротивился, говоря, «Моя личность будет не только не в помощь делу, но даже во вред». Отец Сергий и Отец Антоний указали на старейшего в братстве отца Архимандрита Давида, отшельнически живущего на покое в Спецком саду при Церкви Святой Великомученицы Варвары несколько десятков лет. Братья обратились с поклоном к всему старцу. Но, не желая расставаться с своим уединением, отец Давид также отказался занимать настоятельское место. Тогда все братства, отец Сергий и отец Антоний, указали отцу Давиду на опасность – оставлять обитель без настоятеля, в результате чего распадется наше ополчение против имяборчества. Видя крайнюю необходимость, отец Давид наконец согласился возглавить братью. Поставив на игуменское место новоизбранного настоятеля, братья воздала ему игуменскую почесть и приняла от него первое игуменское благословение.

Иероним, как выше было сказано, презирал братский суд над собой в уверенности, что в Атапецке монастырские начальники, греки, станут его защитниками и на его смену не дадут согласия, потому что они уважали его за знание греческого языка. Но мы не изгоняли Иеронима, но сменили его по уставу обители, как еретика, перевели на покой, дали ему хорошую келью в нашем скитском саду и четырех комнат в церкви во имя Успения Божьей Матери с предоставлением ему право держать кельяника, которого сам захочет. Место прекрасное, на полном содержании скита. Условия самые благоприятные. Церковь Успения та, в которой он любил часто служить раннюю литургию. Конечно, нам самим было жалко предавать эту святыню еретику, но уступили для его успокоения. Все эти предлагаемые условия Иероним упорно отверг, твердо решив не уступать братскому суду, засел в игуменской кельи, считая себя игуменом-настоятелем, отцом и пастырем братья. Для нас же он сделался хищным волком, когда принял ересь и омрачённый ею восхвалил имя Божие в союзе с начальниками Пантелеименовского монастыря, Натальяными поклонниками.

После голосования все вышли из соборного храма. Правые овцы стояли во дворе около собора, А левые козлища все ушли к своему волку в игуменскую келью. Они стали стеной и крепостью для Иеронимы. С их приходом к нему Иероним не дремал, но стал покушаться воровать правых овечек из стада Христова. Глава двадцать третья. Монах Понтий. В нашей среде был молодой инок, отец Понтии с послушанием в сапожной мастерской. Он был нравок роткого ягнёночка, весьма благоговейный ревнитель по защите имени Божия.

В этой ревности он горел, как и все труженики в мастерской во главе со старцем отцом Руфом. Молодой Понтий также отличался необыкновенным послушанием и младенческой податливостью, что послужило оградением его лукавым иронимом. Когда мы стояли около собора, вышел от Иеронима его Келеник и стал звать к себе отца Понтия. Мы старались его удержать, а он упирался и с места не трогался. Келеник же, зная его нетвёрдость, не переставал звать его к себе на минуточку. Отец Понтий, побеждённый лукавой и лаской Келейника, пошёл к нему. Взяв под руку Понтия, Келейник повёл его по ступенькам вверх в игуменскую келью к волку Еретику, говоря «Тебя зовёт Отец Игумен на одну минуточку». Отец Понтий отвечает «Но я не за Иеронима, а вместе с братьями за имя Божие».

«Ты будешь своими братьями, только ваша просьба отца Игумена», — говорит Келейник. Понтий, по старой привязанности к игумену, не смог отречься от незложенного сагуменства Иеронима, и вместе с Келейником пошёл к нему в собрание козлища еретиков. Его встретил сам Иероним, отличавшийся дьявольской лестью, лукавством и обычным присловием «дорогой золотой, дорогой золотой». Такой лестью Иероним проныривал в душу собеседника, тем самым очаровывал и греков водопетских. Этот яд лести он пустил и на отца Понтия, говоря «Отец Понтий, дорогой золотой, нам нужна твоя подпись. Смотри, все эти старцы и братья, которые здесь со мной подписались, подпишись и ты». Понтий возразил ему, отец игумен, ведь я не с вами, а с моими братьями, которые во дворе. Это ничего, ты опять пойдёшь к своим, только подпиши своё имя в этот список.

Но Понтий продолжает уклоняться. Наглый же еретик подаёт ему в руку перо, маслят своей лукавой лестью. Дорогой золотой отец Понтий, делай поклон перед иконой Божьей Матери и подпишись. Не устоял кроткий отец Понтий, сел на стул и вслед всех подписей и ранимовых козлищей написал своё имя «Монах Понтий» и поставил точку. Но в то же мгновение, когда Понтий поставил точку, увидел мореносно явившегося дьявола, величиной под потолок, косматого зелёного цвета, который присадил Понтию печать на правую руку. У Понтия задрожали руки и ноги, помрачилось зрение, омрачился ум и ослабеневший, шатаясь без памяти от ужаса виденного, он направился к двери и вышел в коридор с Астонами и Охани. Мы ожидаем его выхода, а он, закрывая лицо руками, захлёбываясь от рыдания, выходит, восклицая. Отцы и братья, отцы и братья, я пал, я пал.

Мы спрашиваем, что с тобой? Я подписался. Мы ему говорим, грех твой да будет на нас, иди к нам. Он отвечает, не могу к вам, я погиб. И рассказал, как Иероним принудил его к подписи о дьяволе и его печати. Мгновенно он явился, мгновенно присадил мне печать на правую руку, и стали невидимы он и печать его. Мы продолжали уговаривать его, старались его успокоить, но он отчаянно нам возразил «Нет, отцы, я погиб безвозвратно». Вы правы, и я был прав, когда был с вами.

А теперь после моей подписи, бывшей внутри моего сердца, горение духа, духовная радость, свет благодатный потухли во мне. Меня обуял тяжелый мрак, отупение ума, жестокость сердца поразила всю мою внутренность. Я погиб. И ушел от нас отец Спонтия в свою келью в безутешном плаче и отчаянии. Несчастный этот случай Спонтием стал для нас наседательнейшим уроком, какая нужна осторожность, чтобы не запнуться и даже мысленно не впасть в сеть эритическую. Ибо при малейшем сомнении в истине отступает благодать Божия. Нам ещё больше открывается пагубность имиоборческой ереси, исходящей от дьявола, и то, как он присущ принявшим эту ересь. Всё сборище Иеронимова находится в омрачении, под его гипнозом.

Итак, все действия еретического общества под руководством и влиянием чародейства дьявола. Вот какую бездну упали пантелейминовские, иллиинские и андреевские еретики-имяборцы, поставшие на державное имя Божие своими хулами и глумлениями. Это и есть израгание адского дракона.