6. Свт. Григорий Палама. О том, что Варлаам и Акиндин разделяют Божество

Святитель Григорий Палама. Трактаты. Трактат шестой. О том, что Варлам и Окиньдин являются дихотомитами, воистину худо и безбожно, на две неравные божественности, рассекающими одну. Первое. Следуя духодвижимым повелениям святых отцов и бывшим в наши дни соборным определением, Мы отвергаем и предаем анафеме как прежде, так и ныне, если они не раскаются, говорящих согласно Сварлаамам и Окиндинам о двух божественностях Бога, тварной и нетварной, и божественную природу, называющих единственной нетварной божественностью. А сияние божественной природы, которым и Господь на фаворе облистал учеников, и всякую божественную силу и энергию, и все то, что созерцается и о чем богословствуется, что оно есть окрест божественной природы, называющих божественностью тварной. Мы же утверждаем и почитаем одну божественность Отца и Сына и Святого Духа, заключающуюся не только в сущности, но и в нетварной силе и энергии, и во всем том, что окрест сущности созерцается и богословствуется.

Второе. Ибо мы богословствуем, согласно великому Афанасию, о едином Боге в трех ипостасях, имеющем одну сущность, силу, энергию и все то прочее, что видится богословствуемым и воспеваемым как сущий окрест сущности. И чтобы придать нашему слову конкретное очертание или некую совокупность или полноту в том, что относится к богословию, скажем нетварность, вневременность, безначальность и все, что говорится о Боге апофатически, и свет, жизнь, благо, всемогущество и все, что говорится о Боге катафатически, не называется каждой по отдельностью сущностью, но тем, что окрест сущности. Это все и называется по Писанию совокупностью и исполнением Божества, будучи равным образом созерцаемо и богословствуемо, применительно каждой из трех святых ипостасей. Ибо вся, Елика и Мать, Отец, Моя суть, глаголит Господь, и прославлюся в них. Поскольку у каждой из них нет никакого недостатка в созерцаемый окрест божественности полноте, но каждая обладает равномерностью, то есть равенством, всех отличительных свойств, совокупностью коих видится также и полнота божественности. Третье. Таким образом мы научились поклоняться единой нетварной божественности, созерцаемой не только в сущности, но и через все являемом совершенстве, поскольку полнота божественности, то есть сущность, сила, энергия и все то, что находится окрест сущности, равно созерцается в каждой из трех святых ипостасий.

При этом все, о чем катафатически и апофатически богословствуется, что оно созерцается окрест божественной сущности, нетварно, как по природе присущее Богу, но ничто из этого не есть сущность. Ибо не является сущностью нерожденность, говорит святой Кирилл, или нетление, или бессмертие, или невидимость. Ведь если бы каждое из этих именований обозначало сущность, то из стольких бы сущностей слагался Бог, сколько показывалось бы присущих Ему по природе свойств. И то, что мы говорим о Боге, катафатически, говорит божественный Иоанн Дамаскин, не указывает на природу. И благо ли, праведность ли, мудрость или иное, что назовешь, ты будешь говорить не о природе а о том, что окрест природу. И снова, благость, праведность и тому подобное сопутствуют божественной природе, а не показывают саму сущность. Ибо как ипостасные свойства не являются ипостасью, но суть характерные особенности ипостаси, так и природные свойства – не природа, но характерные особенности природы. Природными же свойствами называем согласно богоглаголевому Дамаскину – валение и энергии.

Я имею в виду саму извалительную силу и энергию, по которой хотят и действуют хотящие и действующие. Четвертое. Итак, поскольку Церковью Божией и нами, ее питомцами, исповедуется и почитается одна божественность, по всему нетварная и не имеющая какого-либо недостатка то нападающие на нас Варлаам из Калабрии и Окиндин из окрестностей Прелапа, кажущиеся в настоящее время самыми отборными орудиями того, кто от начала был противником божества, в высшей степени злочестиво разорвав единую божественность, рассекают ее, увы, на тварное и нетварное, единственно нетленное называя божественную природу. а всякую божественную силу и энергию и вообще все из числа сущего окрест божественной природы и естественно присущего Богу, не зводя до уровня твари, как не являющейся природой, но так или иначе отличающейся от нее, которая одна лишь, согласно им, является нетварной божественностью. Расчленяя таким образом божественность, эти несчастные совершенно упразднили бытие Божие став не просто злочастивыми, но вовсе нечестивыми и безбожными, ибо, если отнять у него природную энергию, то он не будет ни Богом, ни человеком», — говорит сильный в божественных вещах Максим. Пятое. Итак, говорящие, что Богу не присущи природные и сущностные свойства, так или иначе отличающиеся от природы, дабы не получилось, как они много нетварных, и саму эту сущность, о которой они говорят, отвергают и становятся безбожниками. Ибо, не зводя до уровня твари божественную силу, энергию и все по природе, присущее Богу, поскольку ничто из этого не является природой, как отличающаяся от нее, они все, что каким бы то ни было образом отличается от божественной природы, считают делают тварью и Богом.

Ведь исходя из энергии каждого, согласно опять же тому же мудрому в божественном Максиму, характеризуется сущность каждого. Ибо нетварная энергия указывает на нетварную природу, а тварная – на тварную. Поскольку же они исповедуют, что божественностью называется и Божия сила и энергия, которую они полагают тварной и Божия сущность, которую одну они называют нетварной и превосходящей тварную, по их мнению, божественность, то они являются поистине безбожными и поклоняющимися твари, двоебожниками, говоря о тварной и нетварной божественности Бога и высшую божественность, называя нетварной, а низшую тварной. Таким образом, эти несчастные сами, став безбожными двоебожниками зовут двоебожниками тех, кто единомысленно с богоносными отцами утверждает, что нетварна и сущность Божия, и сила, и энергия, и все то, о чем богословствуется, что это окрест сущности Божией. Шестое. Ведь поскольку и Божия природа называется божественностью, а в более точном смысле так называется энергия, как и великий Василий что если и природу обозначает имя Божественность, то общность сущности позволяет в строгом смысле приложить это наименование и к Святому Духу. Но это наименование несет в себе указание на некую силу, будь то зрительную или деятельную. То, следовательно, применительно к обеим, то есть к сущности и энергии, у богословов встречается именование Божественности, и они не называют сущность Божию, превосходящей всякую силу и энергию, не потому, чтобы сила и энергия была тварной, а единственно нетварной сущность, прочь такую мысль, ибо это относится к заблуждению Варлаама и Окиндина, а потому, что сущность является причиной того, что окрест нее, и потому, что сущность Божия абсолютно непричаствуема и невыразима, ведь Бог и уразумевается и причаствуется, и именуется, исходя из того, что окрест него.

А эти громко кричат, будто бы называющие нетварными вместе с сущностью Божией и сущностно созерцаемые окрест нее свойства, говорят о двух нетварных божественностях, не понимая того, что нетварное не отторгается одно от другого, хотя и различно друг с другом, или что превосходство в отношении причинности непричаствуемости и невыразимости не нарушает равночестности и тождества родности, сущности и энергии. И различие природных свойств по отношению к природе никогда не достигнет степени противоположности, как это для, вводимых в безумие Варлаама и Акиндина, тварности и нетварности. 7. А что Бог, согласно богословам, Своею сущностью превосходит исущие окресть Него божественные энергии и силы, то мы и этому научаемся из тех же их речей. И когда великий Дионисий пишет, цель слова выразить не сверхсущественную сущность, как сверхсущественное, ибо оно неизреченно и непознаваемо, и совершенно невыразимо и превыше самого единства, но в том чтобы воспеть сущностотворные выступления ко всем сущим богоначального сущностоначалия. И еще. Наше слово не обещает выразить самосверхсущностную благость, сущность, жизнь и премудрость самосверхсущностной божественности, сверхоснованную, как говорят речения, превыше всякой благости, божественности сущности жизни и премудрости в тайных сферах, но воспевает явленный благотворный промысл как по преимуществу благость и причину всех благ. И еще.

Самим по себе бытием, самой по себе жизнью и самой по себе божественностью мы называем в категориях изначального, божеского и причинностного одно сверхначальное и сверхсущностное начало и причину, а имея в виду причаствуемое, подаваемую от непричаствуемого Бога промыслительную силу, само по себе обожине, коего причащаясь свойственным себе образом, сущие являются и называются обожествленными. По тем самым он показывает, что промыслительные силы Божии превыше сущих, то есть нетварных, Ибо Он говорит, что сущие являются их причастниками, но также и причину их назвал Он сверхначальной и сверхсущностной. Восьмое. В двенадцатой же главе Божественных имен, поименовав сами по себе причастия, Он говорит, что они превосходят всех причаствующих, то есть все тварны, поскольку кроме Бога нет ничего чтобы имело бытие не по причастию. Но опять же он говорит, что непричаствуемая причина пребывает выше всех причащающихся и причастей. Всяко как причина, хотя и разным образом причина. И в 11 главе тех же, о Божественных именах, об одной из этих сил он говорит, что она есть благотворящий и боготворящий, происшедший от Бога дар. А в послании к Гаею, назвав ее Богоначалием, Благоначалием и Божественностью и Веществом Боготворящего Дара, затем говорит, что тот, кто сверхначален по отношению ко всякому началу, будет запределен и по отношению к так называемой Божественности.

И в четвертой главе Божественных Имен и вообще во всех своих сочинениях он преподает учение о том, что и силы, и энергии являются нетварными, и что Бог за пределами их по непостижимости, невыразимости, непричаствуемости своей сверхсущественности. Девятое. А божественный низкий предстоятель Григорий, приводя оное пророческое слово «Кто измери горстью воду, и небо пядью, и всю землю горстью», затем говорит Пророческое слово в таковых восхвалениях показало некую часть божественной энергии, саму же силу, от которой энергия, чтобы не говорить о природе, от которой сила, не назвала и даже не рассматривала. И еще. Невидимый по природе, говорит он, становится видимым по энергиям, будучи созерцаем в некоторых сущих окрестнево-отличительных свойствах. Кто же дерзнет назвать тварными созерцаемые окресть него отличительные свойства, в которых он зрится. Ведь, согласно божественному Кириллу, ни одно из божественных отличительных свойств не благоприобретенное. Так что из результатов божественных действий, то есть творений, Бог видится сообразно этим, произведшим результаты, энергиям, а не по сущности.

Ибо произведения, говорит великий Василий, служат указанием на силу, мудрость искусство, а не на саму сущность. И сам же Божественный Григорий Низкий, имеющим уши слышать, сказал там, что эти энергии, посредством коих Бог становится видим, суть зиждительная сила и святость, и благость Божия, и Его неизменяемость, и простота, и все тому подобное. Кто же дерзнет назвать тварными эти энергии Божьи, кроме Варлаама и Акиндина, низводящих до уровня твари Все, что каким бы то ни было образом, отличается от божественной природы. Десятое. Но и выступая против духоборцев, этот же святой говорит. Божественная природа остается неизреченной и несказанной, превосходя всякое, передаваемое посредством речи значение. Следовательно, именование «божественность» выражает собой не природу духа, а зрительную силу. Так что кто же, кроме Варлама и Акиндина, и впадших в равное с ними злочестие, зрительную силу, ведущего вся прежде бытия, сопричислит к тварям, по велику божественная природа превосходит ее по невыразимости?

Великий же Афанасий говорит, что быть Богом вторично по отношению к природе, ведь и мы становимся богами, а стать той же природой, что и он, не Итак, кто же, если он не хочет быть причастным к злочестью Варлаама и Окиндина, назовет тварным бытие Бога – Богом, из-за того, что это является у него общим со святыми, хотя по сущности он не причастен и для них? Но кто исчислит все речения святых, которыми они свидетельствуют нетварность как сущности Божьей, так и сил и энергий Божьих, и показывают их различия по отношению друг к другу, и утверждают, все это есть одна Божественность Отца и Сына и Святого Духа, поскольку сходятся воедино, как нетварное, лучше же соединенно и едино, пристно пребывают, и к тому же в равной степени созерцается и богословствуется по отношению к каждой из святых ипостасей, как нас научил великий Афанасий, и указывает на одну и ту же постоянную и совершенную божественность Божию. 11. Итак, поскольку Варлам и Окиндин, рассекшие натварно и нетварно эту единую божественность, знали об этом развлечении в приведенных нами в богословских трудах отцов то есть, что божественностью называется и Божья природа, и энергия, то, желая отвратить людей от отеческого исповедания и хитростью привлечь на свою сторону и перевести их в свое злочестие, они громко обвиняют блюдущих единомыслия со святыми, как якобы учащих о двух нетварных божественностях – высшей и низшей. Они понимающие того, что это мнимое обвинение возводится на святых отцов и что нетварное, присущее Богу свойство, показывает, что это, созерцаемое в развлечении, на природу и энергию, божественность единой, равной и простой, ведь и вообще все нетварное равночестно и едино. И отнюдь не может быть сложности, сходящихся во едино-нетварных, а разделенность в нетварном и превосходство одной из них по порядку, причинности и т.д. нисколько не мешает единству. таковые и сами так или иначе вместе с ними прямо обвиняют утверждающих это.

12. Итак, эти несчастные, не понимая того, что они становятся обвинителями святых и претерпевая, по выражению богослова, нечто подобное тому, когда иные из-за страха смерти сами удавливаются, чтобы не потрудиться немного, исследовав, каковы суть эти божественности, и что в них благочестиво называется Высшим, ибо если есть Божия зрительная сила и природа, и обеим им название Божественность, и природа является Высшей, как причина, и также по неизреченности и непричастуемости, а Божией зрительной силой приобщались и пророки, и ей также приличествуют наименование Божественности, как выше сказал Божественный низкий предстоятель Григорий, то и она имеет бытие атоной природы, как от причины. Ибо, говорит златоустый богослов, не сущность от мудрости, но мудрость от сущности. Что бы значит не трудиться со страхом Божиим и пониманием, и вниманием, ища доказательства сказанному, тем более, что прибавление слова «нетварное» побуждает к исследованию и подсказывает путь к обнаружению и делает явным низведение обвинителями божества до уровня твари, они с легкостью предают врагам искомое и наносят ущерб учению о божественности, становясь, увы, твари поклонниками и безбожными единобожниками, или, скорее, поистине двубожниками. Ибо и те, то есть Варлам и Акиндин, готовы учить вопреки сему отеческому учению, и этим последуя им готовы признать единственной нетварной божественностью божественную природу, которая сама по себе является для всех абсолютно невидимой, неосязаемой и непричаствуемой. А сияние божественной природы, посредством которого Бог сообщается с удостоившимися, по Григорию Богослову, увидеть и опытно испытать светлость Божию, а свет, воссиявший от Спасителя на фаворе который этот же богослов назвал божественностью, говоря, что свет, показанный на горе ученикам, божественность, а вневременную или постоянную и неприходящую славу божественности, запредельную всему, единственно сверхсовершенную и предсовершенную, согласно богоглаголевому Дамаскину, посредством которого Христос и совошедшим с ним на гору ученикам, получившим очень каких они прежде не имели, дал узреть себя как Бога, и в будущем веке неизреченно узрится святыми, и от которой, передав им некую часть, соделает их, по великому Василию, иными солнцами, соединившимися с беспримесным и истинным светом, и сделавшимися сынами дня Господня, видящими и опытно переживающими оную божественную доброту о которой он также сказал «Добро-то истинное и вожделенное есть то, что окрест божественной и блаженной природы, и устремившийся к ее сияниям и красотам и сам преображается в божественное подобие». И еще «Видели же Петр и сыны Громова на горе его красоту, светлейшую светлости и удостоились воспринять очами начатки Его славного второго пришествия. Итак, это Царствие Божие, сияние Его природы, открывающееся достойным в силе Духа, они называют тварной божественностью, а также зрительную и произволительную силу Бога, и Его промысл, и справедливость, и, низводя до уровня твари вообще все, что каким бы то ни было образом отличается от Божественной будь то благость или благоначалье, или божественность, или богоначалье, будь то боготворящий дар и благодать, и сила.

Все, что именуется божественным и высоким, выше чего ничего нет, они через это, несомненно, низводят вместе с тем и саму божественную природу. 13. Но ты не пугайся случающегося. В рассуждениях развлечения божественности и благочестиво помышляемого применительно к ней превосходству, ибо без этого нет и рассуждения. Так что не бойся такого рассуждения до тех пор, пока нетварностью устанавливается равначестность и единство правильно различаемого, а всякое злочестивое принижение и преувеличение отбрасывается прочь. Бойся же привнести в полноту божественности тварность, отчуждающую от божественной сущности божественную силу и энергию, и рассекающую, единую, заключающуюся в сущности, силе и энергии и во всем том нетварно и нераздельно разделяемом и неслитно соединяемом, что созерцается окрест сущности. Божественность на поистине неравные и непохожие и несовместимые божественности. И да не отнимешь и не изгонишь от нетварной божественности благочестиво созерцаемая окрест божественной сущности, устыдившись ложным обвинениям в двубожии или многобожии со стороны тех, кто бесстыдно приписывает другим собственные вины.

И да не отрешишь все это от сущности так, чтобы она была бездеятельной и бессильной, либо безумно соединенной, либо безбожно усеченной. 14. Этого требовали и от прежде нас, здраво учивших о сыне и богословствовавших о духе, недуговавшие в своих мудрованиях относительно обоих. Но отцы не отказались, несмотря на это, от благочестивейшего оного разделения. Ведь они слышали богослово, повелевающего «не единоначалия, не почитай худо», сокращая или усекая божественность. Не обвинение в троебожие, не стыдись. Так что и ты не иди худо на поводу у тех, кто, якобы защищая единство божественности, в действительности отметают единую божественность, хотя бы они тебя обвиняли, хоть стращали, хоть порицали. Но если и потребуется несколько потрудиться в слове, не предавай Бога разрывающим и упраздняющим Его, как только могут.

И с одной стороны все то, что окрест оной блаженной природы, отсекающим от божественности и низводящим до уровня тварного, а с другой – саму божественную природу, показывающим лишенной внутренней связи и совершенно несуществующей. Ибо что за природа, говоря словами божественного Максима, без природной силы и энергии? 15. Скажи им с дерзновением, мы не так, как и евреи, почитаем единого Бога в единой божественности, не как Савелий, не как Арий и Ивномий, который еще прежде изобрел то, что теперь проповедует Акиньдин, и запечатлел это на письме, то есть, что Бог – это только сущность, и чтобы быть ему простым, он должен быть либо совершенно непостижимым, либо совершенно постижимым. Отчего и всякое божественное имя является обозначением божественной сущности. И мы от творений возводимся к самой сущности Божией. И свидетель тому великий Василий, а после него являющийся ему братом и сродно мудрствующий богоглаголевой Григорий Низкий. И с ними вместе Григорий Богослов, которые своими писаниями заклеймили его мудрование.

Итак, скажи им. что мы не так что чтим единого Бога, но почитаем Его треепостасным, действующим и всесильным, единым по сущности, треепостасным же, как познавающегося в трех ипостасях, а действующим и всесильным, как обладающего энергиями и силами. Нетварным же почитаем его и по сущности, и по ипостасям, и по силам, и по энергиям. Ибо не в человеческой природе, говорит снова божественный Максим, не присуще что-либо нетварное, не в божественной природе что-либо тварное. Как же тогда мы примем в Арлаама, пишущего, существует одно безначальное и бесконечное – сущность Бога, а все, что вне ее – суть сотворенной природы? Подобным же образом и Акиндина, пишущего «Единственная нетварная божественность – это сущность Божия, а то, что окрест неё, то всё тварно». Как же не примем лучше возражающего им на сие и проповедующего Бога по всему нетварным иерея Божия Григория, тем более, что он говорит это согласно с богоносными отцами, ибо никто не может показать, будто что-либо из по природе присущего он называет тварным, или различающимся на тварное и нетварное и высшее. Как же может быть ответственным и сам, придерживающимся заблуждения Окиндина и Варлаама, Незложитель Онола?

16. Если же Палама обвиняем Варлаамом и после него унаследовавшим его заблуждение Окиндином в том, будто бы он говорит о двух нетварных божественностях, То есть о Божественном облистании и сиянии и о природе, от которой это облистание, и от которой само сияние, превосходящее их, как их причина и подательница, еще же превосходящее и произволительную, зрительную и помыслительную Божью силу из-за того, что ничто из этого, не показываемое на горе Божественность и сияние Божьей природы, по которому Бог неизреченно сообщается с достойными Ни таинственное и божественное облистание, которое по обетованию бывает очистившимся сердцем посредством исполнения Божьих заповедей, ни к тому же созрительную, произволительную и промыслительную Божью силу и все тому подобное он не допускает называть тварным. То есть с самого этого обвинения для благоразумных явствует, что он, не только более чем кто-либо благочестив но является и поборником благочестия, как ничего из относящегося к полноте божественности, не помышляющий тварным и содержащий в своем учении божественность равной и равночестной самой себе, и с готовностью противоборствующей раздирающим ее на тварное и нетварное, и худо разделяющими единую и единственную божественность на две, поистине неравные и чуждые посредством поистине несправедливых и чудовищных рассечений. 17. А поскольку к тому же ряду принадлежит и к тому же злочестью относится то, чтобы всякую нетварную силу, энергию, воссияние и благодать разлагать и смешивать с Божественной природой, как ничем от нее не отличающиеся чтобы всё то, что каким бы то ни было образом отличается от неё, получалось согласно им тварным, всё примыкающее к Высшему по непричаствуемости, неприкосновенности и неизреченности божественной природы, то Палама отвергает вводимый ими беспорядок и смешение. Впрочем, это не Паламе, а Варлааму принадлежит мысль о том, что есть две божественности – Высшее и Низшее. И по-прежнему свидетельствует об этом его Писание и многие люди. Ибо многие знают, что это он, Варлаам, положил начало этим спорам.

И сам соборный Томас указывает на это, ибо это провозглашено соборно. 18. Но Варлаам говорил это, чтобы показать тварной, явленную на горе Христом, божественность и зрительную силу Духа так, что будто бы не будет единой нетварной божественности, если будет нетварной и светлость, и сила божественной природы. Аполлама провозгласил нетварное вместе с божественной природой и неизреченно явленное там божественное сияние, а также и силу, и прекрасно богословствовал, что развлечение божественности не вступает в противоречие с ее единством. Ибо хотя и отлично возможность действовать от сущности, как сказал и великий Василий, или воля и светлость Божественной природы и вообще сила от Божественной природы, но неотделима от природы ее светлость и сила, и невозможно, отделив одну от другой, постичь оставшуюся, представляя ее лишенной другой. Но взявшись рассуждать о силе или светлости сразу же тем самым нераздельно помыслил и о природе, которой принадлежит каждая из этих двух. И тем более это справедливо в отношении божественных сил и природы, у которых, согласно богоносным отцам, соединения преобладают над разделениями и предшествуют им, не упраздняя их, но и нисколько не испытывая от них препятствий. Таким образом, у нас один Бог в единой божественности Ведь и в отношении Бога иное хотящее и иное хотение, согласно великому богослову Григорию, или, иначе говоря, иное действующее и иное энергия, по богоглаголевому дамаскину.

Ибо одно есть движущееся, а другое – движение, но не так, что они из-за этого разделены. Ибо как может кто-либо отделить движение от движущегося И не так, что одно тварно, а другое нетварно. Ибо как это может быть, когда они не отделены друг от друга и даже умом не могут быть постигнуты отдельно? Что же, разве из-за этого, что оба нетварны, не един Бог, или если един, то составлен из этих частей, что за деление или составление движущегося и движения, и тем более боголепного движения, по которому не совершается никакого прибавления или убавления. 19. Если же кто скажет, что Бог не движется, как сказал великий Дионисий в мистическом и апофатическом богословии, то пусть узнает, что, согласно такому богословию, Он и не пребывает в покое, не является силой, не обладает силой, не является ни единым, ни истиной. Но это апофатическое богословие не противоречит катафатическому, согласно которому Бог и движется, и, как являющийся воистину силой и обладающей силой, богословствуется и приемлет от нас поклонение как единое и как самоистинное. Яко Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и пресно и во веки веков.

Аминь.