6. О том, что душа бестелесна ⧸⧸ Прп. Максим Исповедник. Письма

Преподобный Максим Исповедник. Письмо. Письмо шестое. Святейшему и Блаженнейшему Архиепископу Иоанну о том, что душа бестелесна. Получив драгоценное послание Вашей совершенной добродетельности, украшенное обильно величавой скромностью, я одновременно пришел в восторг и иступление. Как сумел направляя мысль и туда, и сюда, остаться все тем же человеком, не сделавшись ни неприступным из-за величия, ни презренным из-за смирения. Ты ведь при мудром смешении того и другого составил себе единую добродетель и невероятным образом выказываешь противоположное в противоположном. В низком – высокое, а в высоком напротив – низкое.

Всего ради, раб Божий! Принимаю я без прикословия Твой приказ, понуждающий меня показать естественным рассуждением, не прибегая к свидетельству Писания и Отцов, сотворена ли душа бестелесна. А доверюсь я при этом тем каплям Твоего же учения, которыми Ты великодушно оросил мое жгучее неведение. Что же это за люди такие, решительно отвергающие возможность бестелесного творения? и какими пустыми вымыслами противостоят они истинам, содержащимся в Ваших рассуждениях? Каким образом, если только они не упорствуют в споре больше, чем нужно, не сразило их Ваше доказательство, совершенно недостижимое для всякого возражения? А чтобы рассуждение моё об этом развивалось стройнее, началом собственных моих речей Положу я само мудрое Ваше доказательство, неодолимо соратоборствующее истине. И буду гордиться, что пользуюсь Вашим подходом.

Первое. Коли тело по собственной природе недвижно, а душа тоже тело, хоть и самое, как говорят, тонкое, то в качестве тела она останется неподвижна. А раз это так, то откуда в нас является движение? и так до бесконечности, пока не дойдем до бестелесного творения. Если же скажут, что движемся мы изначально от Бога, то, раз известно, что по большей части наши движения нелепы и гнусны, неизбежно придется нашим противникам и их причиной объявить Божество. 2. Другое рассуждение. Опять-таки, раз всякое и каким бы то ни было образом существующее вещественное тело определенное по истинному разумению качеством и количеством, ограничивает представление о себе весом и видом и фактурой и формой, заключаясь в строгих границах.

Так что вне этих границ исследующему вещество ничего невозможно вообразить. Если же и душа – тело, то она непременно определяется либо составными частями, либо своим веществом, либо качеством, либо чем-то таким, Однако ни веществом, ни качеством, ни чем-то подобным она не определяется. Значит, душа не есть тело. 3. Другое рассуждение. Если же наши противники не сомневаются в существовании души, а в своем существовании она не есть ничто из тех, постигаемых мыслью вещей, из которых состоят или которыми являются тела, ни цвет, ни форма, ни твердость, ни величина, ни трехмерная протяженность, да и вообще ничто не есть из мыслимого относительно телесной природы, то раз душа не есть ничто из этого, как доказало рассуждение, то будет совершенно бестелесной, если только есть вообще. 4. Другое рассуждение.

Вдобавок, если телам присуще всяческое сжатие и расширение и разделение а то, что свободно от всякого сжатия, расширения и какого бы то ни было разделения совершенно бестелесно, то значит бестелесная душа полностью чуждая всем этим процессом. 5. Другое рассуждение. Раз всё телесное разделяется на одушевленное и неодушевленное, то если только душа есть тело, она будет непременно либо одушевленным телом, либо А если одушевленным, то одушевляться будет, конечно, либо одушевляющей сущностью, либо силой, либо случайно. Ведь смешно сказать, что душа одушевляется, как свет светится или как огонь раскаляется. Если мы скажем, что одушевляющая душу – сущность, то и ее опять-таки придется считать либо телесной, либо бестелесной. то подобное рассуждение об этом снова и снова пойдет все теми же путями от нелепости к нелепости, пока не согласится, что душа бестелесна. Если же скажем, что одушевляющая душу сила или качество, то животворящая и движущая сущность – начало окажется не имеющим собственной воли и самостоятельного бытия.

К тому же возникает обратное. противоестественные различия относительно властвования и подчиненности. Если душа, естественно созданная, чтобы властвовать над телом, в качестве бестелесной сущности, в качестве тела, по мнению наших противников, будет подчинена тому, что не является сущностью, то есть качественной силе, в то время как она, и по всеобщему предположению, существует как самостоятельная Если же мы скажем, что душа – неодушевленное тело, то она окажется бесчувственной, без соображения, несмысленной и неразумной. Однако все эти способности у души и в душе имеются и усматриваются. Значит, душа – не тело. А что душе принадлежит тело, как нечто иносущностное, мы прекрасно знаем и не отказываемся признать. А вот заявлять верх и дерзости и невежество вместе, что она телесна, мы отнюдь не будем, понимая, что велика разница между обладанием и бытием. Если же из-за того, что бестелесным называют божество, наши противники отказываются принять бестелесность души, мучимые пустым опасением, как бы не уравнять Бога и душу, то тем самым лишают нас, чтобы торжество безумия было у них полным.

и всех прочих именований, которыми мы именуемся по Божеству, как причастники, или Бог по нам, как деятель и дарующий или уделяющий. О чем это я говорю? О бытии, жизни, сиянии, благости, рассуждении, мышлении. Из этих наименований одни переносятся на нас по бытию, другие – по движению или воле, или душевному расположению. Мы ведь называемся и сущими, и живущими, и сияющими, и благими, и умными, и разумными. Также и Бога сущим, и живущим, и светом, и благим, и умом, и смыслом именуем, а называем его этими нашими именованиями либо потому, что таковыми благодаря Ему делаемся и зовемся, либо потому, что Его действием существуем. Что ж за рассудок у спорящих с нами, когда Душе они все эти именования, сверхмногих других, дозволяют и на словах, и по сути, а бестелесность нет? Это де Божие.

Должно же было бы либо нам так не называться, потому что это Божие именование, либо так Бога не именовать, как и нас. Однако мы и по сути, и на словах так зовемся, не потому, чтобы мы через это делались тождественны Богу, а потому же, почему вызванные причиной именуются по причине, или имеющая часть по тому, в чем имеет участие, или существующая по причине своего существования. Делается же это не сравнительным образом или однозначным, как в отношении единосущных вещей, а со-именовательным и, так сказать, причастным, ибо по природе Бог и люди – суть явления, бесконечно далеко отстоящие друг от друга. А если кому угодно, можно истинно сказать, что Божество выше природы и явлений. В чем же, наконец, опять-таки Если по мнению наших противников признать душу телом, сохранится свойство подобия по образу, если только не скажем, что душа вся обладает сходством с первообразом. Как разумным, образ разумного и образ бессмертного, неуничтожимого и невидимого мы по этим свойствам именуем, по которым он и познается. Так же и бестелесным назовем образ по бестелесному прообразу. потому что душа ускользает от понятия массы, равно как и от любого измерения по протяженности.

Однако же скажем, что она есть нечто иное, нежели первообраз, по свойству своей природы. Иначе было бы уже не подобие по образу, а неизменное тождество. И в чем прообраз усматривается в нетварной, неизменной и безначальной природе в том же самом, как мы считаем явно проявляется тварная разумная природа, хотя и не тем же образом, а как бы в последних отголосках, доносящих до нас смысл речи? И каким образом в том, что совершается в сущем в соответствии с устроением всего мира, прелюбомудрый ум, направив на чистое и нематериальное силу своего мышления, отделяет все движимое от движущего? и единого, и единственного, и цельного, и самосущего, и неизменного, и имеющего созидающую причину в вечной неизыблемости своего самотождества, и познает его по природе недоступным всему прочему. Оно ведь неизменно потому, что недвижно, ибо некуда двигаться тому, что и творит, и наполняет сущее, и существует надо всем сущим. Оно всеобъемлющее. ибо творит и еще доявление по своему бесконечному могуществу познает все.

Таким же образом умозрение и из многочисленных и хитроумных движений членов и частей малого мира, я имею в виду человека, выводя движущую причину, постигает, что она есть нечто иное по сущности, нежели бездушное бытие тела. И не тело в теле. как кажется новым мудрецам и учителям недоказуемого, но зрит ее цельной и единой в рассеянном и безграничной в ограниченном и изменчивой, ибо движимой, а движимой, ибо ей есть куда двигаться. Причину же изменения в движении усматривает не в природе, а в суждении, когда оно окажется ошибочным. Изменения же происходят, думаю, не в отношении самой сущности души, иначе, если она изменилась многократно, то уже и сама собой не останется по сущности, а в отношении зависящего от нас движения и увлекается всевластной волей. Потому-то и речи, и заявления, возражающих нам, что и само непрестанное движение души относительно Божества имеет деспособность кажутся не словами, утверждающих истину, а разговорами людей, напыщенно ищущих тонкостей, а не богобоязного точного разумения. Кто, имеющий хоть сколько смысла и не лишенный вовсе любви к добродетели, не знает, что непрестанное движение души относительно блага есть не что иное, как естественное действие, осуществляемое ради той же причины по той же причине, ради которой и по которой возникла душа. Изменение же – движение противоестественное, вносящее отклонение от этой причины.

Ведь изменение, по моему мнению, является ничем иным, как слабостью и упадком естественных действий. Скажи, пожалуйста, этим болтунам, не смейте больше сопоставлять Бога и творение, поскольку Божество Собственного смысла не есть ни тело, ни нечто бестелесное, ни сущность, да и ничто вообще измыслимого или выразимого словами, чтобы мне не перечислять все одно за другим. Но и мыслимое пребывает непостижимым, и называемое неизреченным. Вот что мы скажем, исследуя, но не получая. И если этого довольно для решения вопроса, насколько позволяет краткость в письме, И я недалеко отклонился от величия ваших мыслей, но слава Богу и вам, побудившим меня писать. Если же хотите, коли не убедятся возражающие нам, чтобы я сочинил против них нечто более воинственное, мы с Божьей помощью готовы выпустить на них оближающее нас облако святых свидетелей и свидетельств, дабы, освободившись от бремени многотрудного рассмотрения этого вопроса и от досаждающего словоборства спорщиков безмятежно держаться истинного знания о Боге и о Его творениях. А если недостаточны мои речи, что неизбежны и не достигают цели, ибо высказаны от неученности мысли и слабых способностей, то извините меня, возлюбленные, ведь ведает Бог из следующих сердца, что единственно ради послушания осмелился я все это высказать. и снисходительно поправьте желающего знать все, что полезно, и сострадательно направьте желающего идти правым путем.