6. Книга о восхождении инока ⧸⧸ Прп. Исаак Сирин： малоизвестные сочинения

Преподобный Исаак Сирин. Книга о восхождении инока. Трактат шестой. То, что человек оказывается в состоянии преступления, обнаруживает немощь естества, то есть то, что естество наше неизбежное есть вместилище страсти. Богу не показалось полезным, чтобы человек был вознесен к совершенству от этого прежде, чем его природа достигнет нового творения. Для души полезно быть доступной для случайных действий ради уязвления ума, но закоснить в этом есть дерзость. Существует три способа, которыми всякая разумная душа может приблизиться к Богу. Бывает от преизобилия веры, а бывает от страха, а еще от вразумления Божия.

В чин любви человек сам собой не попадет, если не пройдет одним из этих трех путей. Как от больного живота рождается смута помыслов, так от невоздержанности в словах и бестолковых бесед невежество и разнужданность рассудка. Всякая житейская забота смущает душу, а привлекая затем и деятельность, бередит выводит его из покоя и гонит из него безмолвие. Иноку, который посвятил и принудил себя к небесному труду, подобает всегда и во всякое время быть умом без заботы. Таким образом, когда он размыслит сам с собой и помыслит, скажем, в ней какую-нибудь действительную вещь века сего, то ни одного представления о видимом в душе своей он уже не видит. Таким образом, став совершенно свободным от всего приходящего, он может, ничем не отвлекаем, поучаться в законе Господнем день и ночь. Телесные труды без красы ума – то же, что бесплодная утроба и иссохшие сосцы. Они не приближают к видению Божию.

Тело они утомляют, но не заботятся и скорее нет страсти в своем уме. то есть телесные труды, выходят сжать, а там ничего. Сеющий среди терни и ничего не могущий собрать, подобен утомляющему свой ум заботами, злобствованием и любостяжанием. Он просто воет в хижине своей от многого бдения и от воздержания. Писание свидетельствует, говоря, яко люди правду сотворившие и не оставившие суда Божия Они ищут у Меня правды и истины и хотят приблизиться к Богу. Что постихомся и не увидел яси? Смирихом себе и не увидел яси? В одни до упощений Ваших творите воли Ваша и приносите жертвы всем Вашим идолам».

То есть, вместо Бога душу у Вас занимают лукавые помышления и лукавые замыслы. Им Вы приносите в жертву Вашу бесценную свободу воли. Жертва, которая есть наиценнейшая из всего, которую я хочу, чтобы Вы посвящали мне, – это Ваши прекрасные дела и очищенная сердечная совесть. Добрая земля увеселяет своего Господина плодами востократ. Когда душа просеяет заботой о Боге и неусыпным бдением день и ночь, то Господь устрояет для соблюдения и окружения ее облако, осиняющее ее днем и сияние огненным светом, озаряющее ночью. И посреди мрака ее сияет свет. Как туманом мрачает свет луны, так же и испарение чревов в душе помрачают Божью премудрость. Как один лишь язык огня для сухих дров, так и телесное желание при наполненном чреве.

И как жирные вещества, подлитые в огонь, усиливают жар пламени, так изысканность еды возбуждает в теле плодскую страсть. В теле, любящем праздность, не удерживается видение Божие. Человек, который любит свое тело, недостоин Божьих даров. Как в родовых муках рождается на свет плод, веселяющий роженицу, так от трудов рождается в душе ведение тайн Божьих. А для ленивых и празднолюбцев этот плод – только причина позора. Как Отец заботится о Сыне Своем, так и Христос печется о труждающемся теле, и каждый миг бывает близ уст Его. Крест для приобретения мудрости не имеет цены. Странник тот, кто стал чужд мыслью свою всякому образу мира сего.

Плачущий тот, кто все дни этой жизни проводит в голоде и жажде, в плаче по чаемому небесному упованию. Инок тот, кто положил свое обиталище в немерзких взглядов. И одна у него просьба на молитве. желания будущего века. Богатство инока в его сердце – это утешение, подаваемое среди плача и радость от веры, которая сияет в ризнице ума. Милости в тот, кто в мысли своей не делает развлечений вроде милости для разных разрядов людей. Девство есть у того, кто не только сохранил тело от скверной растления, но даже стыдится себя самого, когда остается один. Если желаешь целомудрия, препятствуй течению срамных помыслов упражнением в чтении и усердную молитву пред Богом, и тогда будешь вооружен изнутри против естественных побуждений.

а без сего невозможно увидеть в самом себе сияние чистоты. Если желаешь получить навык милосердия, приучи себя сперва пренебрегать вещами, чтобы их тяжесть не увлекла бы ум и он не сошел с прежде намеченной цели. Сияние милосердия доказывается перенесением обиды, а совершенство смирения в том, чтобы с радостью сносить обвинения. Если истинно ты милосерд, то, когда неправедно и обманом отнято у тебя твое, не гневайся ни внутри, ни снаружи и не рассказывай о своем переживании постороннем. Пусть лучше ущерб от твоих обидчиков будет поглощен милосердием, как терпкость крепкого вина ослабляется большим количеством воды. Лучше яви знак твоего просветления множеством дел милосердия и другими вещами, которые прибавишь с радостью, творя добро обидевшим тебя, как и блаженный Елисей поступил с врагами своими, пришедшими пленить его. Ибо когда он помолился и ослепил их очи видениями, тем самым показал, какая заключена в нем духовная мощь. Что если бы он захотел, они бы ничего не смогли против него.

А когда, дав им пищу и питье, позволил уйти, тем самым доказал, какое присуще ему милосердие. Если ты истинно смирен, то, будучи обижен, не возмущайся и не бросайся на свою защиту. Но принимай наветное слово как истину и не старайся уверять людей, что все было совсем иначе. Наоборот, проси прощения. Иные добровольно навлекли на себя отвратительную славу блудников. Другие же терпели именование прелюбодеев, отчего были чисты. И плод греха, которого они не совершали, они слезами увеличивали, словно совершили его. И они с плачем просили у обидевших прощения за грехи, которых не делали.

когда душа их была увенчана всякую чистотой непорочности. Иные же, чтобы их не прославляли за удивительный образ жизни, соблюдаемый ими тайно, представлялись в образе юродивых, хотя в душе своей они были непоколебимы во всей своей рассудительности и спокойствии. Так что, увидев их добродетельные дела, святые ангелы стали вестниками величия таких людей. Ты себе самому приписываешь смирение, но те сами свидетельствовали против себя, а ты не можешь молча снести, когда тебя обвиняют, и считаешь себя смиренным. Если хочешь узнать, смирен ли ты, то испытай себя. Не возмущаешься ли ты? Многие обители у Отца – это различные естественные степени ума обитающих в этой стране. то есть отличия дарования и духовных степеней, которыми умным образом наслаждаются, а также разные виды даров.

Когда говорится о различии мест обитания, здесь явно указано не на отдельное место для каждого, наподобие того, как свет воспринимаемого Солнца для каждого, и каждый наслаждается им соразмерно частоте зрения. Как глазное дно способно воспринять лишь ограниченный поток света, и как от одного светильника в одном доме количество света бывает различно, хотя он не делится сам по себе по причине простоты своего горения на многие свечения в разнообразии своих форм, также, хотя они и пребывают в одной неделимой обители во многих различных частях, те, кто удостоился быть там, В назначенное время по достоинству своей жизни каждый от одного мысленного солнца получает радость, как бы одним воздухом, в одном теле, одном обиталище от одного зрелища и образа. Низший не видит друга своего как высшего, ибо он меньше его. Ибо если увидит превосходящее дарование ближнего и свой то это может быть для него впоследствии причиной печали и скорби ума. Да не будет всего. Такого в стране наслаждений определённо нет. Каждый человек сообразно своему дарованию и чину услаждается внутренне, но снаружи у всех это выглядит одинаково, и есть одно место наслаждения. И что еще более верно, их местопребывания подобны местопребываниям ангельских воинств в единственности воздушного места, в равенстве явного вида и в тайном обозначении их степеней по разному явленному в созерцательных откровениях их чинов.

Даже если существуют какие-то существа, помимо деятельного чувства, обладающие также умственными движениями Никто не дерзнёт собственным словом установить порядок, отличный от всего, даже и в будущем веке. Иначе говоря, всё будет зависеть от ума и впредь, хотя из-за совершенства природы в будущем веке это различие будет более выражено. Стало быть справедливо это слово, сказанное Отцами С одной стороны, это незнание на неопределённое время, а с другой, это время отведено для того, чтобы произошло упразднение его, то есть неведение, вместе с прочими отдельными тайнами, окружёнными молчаниями вокруг превысшей сущности. Ибо между полным возвышением и совершенным падением нет иного среднего места в этой и будущей судьбе. Либо страна это полностью горнее, либо полностью дольнее. Но внутри каждого состояния есть чины различий воздаяния. Если же это правда, а так оно и есть, то какова же глупость людская? Я, дескать, не желаю царствия, говорит каждый из них.

Я бы только хотел потрудиться, чтобы избежать гиены. Но избежать гиены и есть это самое — войти в царство, а от падения от него и есть гиена. Писание не назвало нам трех стран, но что там говорится? «Ягда, сказано, приидет сын человеческий в славе своей, то поставит овцы одесную себе, а козлище — ашую». И тут Писание не три сонма называет, а два — один одесную, другой ашую. И различие между местами пребывания их оно четко указывает. И об одних говоря «Просветятся, як о Солнце, во Царствие Отца, а других внидут в Огнь Вечный». И еще «От Восток и Запад приидут и возлягут с прелестными Авраамовыми в Царствие».

А сыны Вежезавета, которые были непослушливы, снизойдут во тьму кромешную из царствия, там будет плач душевный и скрежет зубов. И это страдание будет страшнее всякого огня. Из этого ты понял теперь, что отказ от этого восхождения и есть сама мучительная гиена. Прекрасное дело учить людей благому и приводить их своей постоянной заботой от заблуждения к познанию жизни. Таков чин Христа и апостолов, и он очень высок. Если же человек сам понимает, что от постоянного дружеского общения такого рода совесть его занемогла от зрения предметов и его различающее спокойствие смущено, помрачается и понимание того, что ум его нуждается в заботе и в еще большем контроле чувств, и, коли будет врачевать других, сам захворает. Желая исцелить других, он разрушает свое несовершенное здоровье и, оставляя целомудренную свободу воли своей, приходит в смятение ума. Пусть вспомнит слово апостола, сказавшего, что здравых есть твердая пища, и возвратится назад, чтобы не услышать от них слов притчи како будеши врач другим, ягда исполнен ясей язв.

Пусть будет сам с собой и охраняет только собственное здравие, и вместо слова о чувственных вещах пусть служит краса его жития. Она же пусть будет и вместо глаза уст его. И когда он поймет, что душой сохранил здравие, пусть тогда помогает другим и врачует их своим здравием. Даже когда он будет далеко, своей ревностью о делах добродетели он с большей пользой послужит им, чем собственной словесной болтовнёй, когда сам немощен и нуждается в лечении куда более таковых. Ведь слепец слепца аще водит, оба в яму впадут. Твёрдая пища, как сказано, прилично здорова. которые натренировали свои чувства и загрубили для приятия любой пищи, то есть для любых ощущений так, что их сердце из-за упражнения в совершенстве уже не ослабнет. Когда Сатана пожелает осквернить целомудренный ум блудным помыслом, тогда сперва испытывает его выдержку тщеславием, ибо начало сего помысла не похоже на наход страстных помыслов.

Так поступает он с умом хранимым, в который невозможно просто так неприкрыто вложить блудное помышление. Но стоит тому выйти из своей твердыни, которая была крепка против нападения первых помыслов, и отдалиться немного оттуда, как тот Сатана встречает его предлогами к блуду, приводя на ум развратные вещи. И сперва он смущает внезапностью встречи с ним, ибо целомудрие помыслов встретилось с такими предметами, от воззрения на которые их ум кормчий был в достаточной степени удален. Однако он, помысл блуда, все же низвергает ум с высоты прежних мыслей, хотя все же не оскверняет. Но если ум не отступит назад и не вернется быстро к первоначальным помыслам, которые служат причиной вторых когда он станет часто контактировать с этими тленными предметами, то ослепнет различительная способность души. Поэтому из-за объема и разнообразия первого переживания происходит соединение со вторым помыслом. Лучше и прекраснее отгонять страсти памятованием добродетелей, нежели побеждать их в сражении. Потому что стоит страстям сойти со своего места и начать двигаться, чтобы проявить себя в борьбе, как они отпечатывают в уме свои образы и подобия.

Этот вид противников получает огромную мощь от того, что тянет силу из самого ума и приводит рассудок в смятение. Но коли действовать по первому правилу, о котором сказано выше, то не окажется в уме и следа страстей по изгнанию их. Для хранения чистоты труды телесные и чтение Писания. А эти труды подкрепляют надежды и страх. Надежду же и страх утверждают в уме удаление от людей и непрестанная молитва. Пока человек не примет утешителя, ему нужны чернильные знаки для того, чтобы образное памятование о полезных вещах напечатлевалось в сердце его. Постоянным чтением обновится в нем стремление к добродетели, и он прозрит в душе осторожность к тонким путям греха. Он еще не получил удерживающей мощи духа, которое придает забвению силы, изметающие из человека полезные памятывания и приближают его к расслаблению через рассеянность ума.

Ибо когда сила духа войдет нематериальной силы в душу и укрепится в ней, Тогда вместо законов, писанных чернилами, утверждаются в сердце духовные заповеди. Им сердце втайне учится у духа и не нуждается в помощи вещества через посредство чувств. Всякий раз, когда ум учится от вещества, с учением связываются заблуждение и способность забывать. А когда это учение происходит при помощи того, что не подвержено Тогда возникает и нетленное памятывание, происходящее из ума постигаемого. Бывают добрые помыслы, а бывает добрая воля. Бывают же помыслы лукавые и сердца лукавые. Дело в том, что первые, то есть помыслы, без вторых, то есть воли и сердца, мало что значит для воздаяния. Они – суть движения, происходящее в уме, подобно ветрам.

дующим на море и воздымающим волны. А те, то есть вторые, воля и сердце, суть основания. Именно от действия одного основания, а не только по движению помыслов, бывает воздаяние, доброе или злое. Душа не прекращает приводить в движение различные помыслы. Если же за каждый из них следовало бы воздаяние, хотя оно не двигало основание, то посчитай, сколь близок ты уже будешь к тому, чтобы тысячекратно за один день менять тебе считаемое за благо и свой приговор. Бескрылый птенец – тот ум, который трудами покаяния недавно освободился из пуд страстей и во время молитвы старается возвыситься над земным, но не может. Более того, он еще ползает по поверхности земли, как присмыкается змея. Впрочем, человек собирает свои помыслы с помощью чтения, трудов, страха и попечения о разных добродетелях, потому что не знает ничего, кроме этого, и это на краткое время сохраняет ум чистым.

Но тут приходят воспоминания и возмущают, и оскверняют сердце, потому что человек не ощутил еще того спокойного и свободного воздуха, в котором ум держится сосредоточенным долгое время без воспоминаний о вещах, находясь в покое. Но у него, ума-птенца, еще только телесные крылья, то есть плотские добродетели, которые совершаются явственно. Но умозрительные основы этих добродетелей, которые творит человек, он еще не принял и не осознает. хотя они суть те крыла ума, на которых он приближается к небесному и удаляется от земли. Пока человек служит Богу чувственным образом и при помощи предметов, оттиски вещей отпечатываются на помышлениях его и божественное представляет он в образах телесных. Когда же получит он ощущение того, что внутри вещей, тогда, по мере его восприятия, Ум его время от времени будет возвышаться даже над образами вещей. Очи Господни на смиренных и уши его вслух их. Молитва смиренно-мудрого как бы прямо из уст в ухо.

Господи, Боже мой, просвети тьму мою. Во время этого у тебя будет безмолвие и прекрасный труд смирения. Когда душа Твоя приблизится к тому, чтобы выйти из-под крова мглы, тогда вот, что будет для Тебя знаком. Сердце у Тебя станет гореть и пламенеть, как от огня, днем и ночью. От этого все земные дела вменишь Ты в уметы и пепел. Да так, что уже не захочешь даже приближаться к пище от сладости новых, пламенеющих помыслов, непрестанно возбуждающихся в Душе Твоей. Внезапно дается Тебе источник слез, как бы вода потока, текущая из глаз без принуждения. Они примешаются ко всему телу Твоему, то есть во время чтения молитвы Твоей и службы Твоей, и размышления Твоего, когда принимаешь пищу и питье, и во всяком деле Твоем окажется, что у Тебя есть примесь слезная.

И когда увидишь это в душе своей, крепись, ты переплыл море. Удвой труды и усердно напрягай внимание, чтобы благодать умножалась в тебе со дня на день. А пока не встретишь в себе этого, ты не закончил еще пути своего и не вступил на гору Божию. Если же и после того, как ты обрел это состояние, они прекратятся, и горячность твоя охладеет без уклонения куда-то в иную Горя тебе, что потерял. То ли ты возгордился, то ли вознеродел. Все, что идет за слезами, и что встретит человек после того, как пройдет их, и что иное есть после них, напишем дальше, в главах о последовательности подвижнического жития, насколько просветились мы из Писаний и от отцов, которым вверены были такие тайны. Если не имеешь опыта дел, не говори о добродетели, о скезы. Больше всех обетов и жертв драгоценны пред Богом страдания за праведность и запах пота от трудов их, паче всех сладостно-ароматных кореньев и изысканных благоуханий.

Всякую телесную добродетель, совершенную без телесного труда, считай неодушевленным выродком. Приношение праведных – слезы очей их, и приятное Богу жертва, воздыхание их на обдении. Возопиют святые от бремени тела и восстинают, и в страдании вопиют Богу молитвы свои. И на вопль гласа их явятся к ним на помощь святые воинства, ободрить их надеждой и утешить их. Святые ангелы, спутники святым в искушениях и скорбях, ибо они близки им. Доброе делание и смиренно мудрее делают человека Богом на земле. Вера и милостыня быстро приближают его к просветлению. Горение и сокрушение сердца в одной душе не бывает, равно как в упоении не бывают власти над сознанием.

Когда дана горячность, отъемлятся печалование и плач. Вино дано для веселья, а горячность – для душевной то, то есть вино, согревает тело, а слово Божие – разум. Ведь и движимые ревностью по Богу бывают в помышлении упования, восхищаемых в помыслах своих к будущему веку. Ибо как упившиеся вином представляют себе различные видения, так и упоенные и воспламененные надеждой на грядущее не знают ни скорби, ни мира, ничего либо мирского. Это бывает с людьми простосердечными и горящими надеждой. Множество вещей уготованы тем, кто идет путем обычного образа жизни. После трудов по стяжанию чистоты такие люди вкушают в самом начале пути по одной лишь вере душевной. Творит вся, я же хочет.

Блаженны те, которые посреди моря скорбей Сохраняют себя в простоте и в горении о Боге, не занимаются изысканиями и не обращают хребта. Они скоро укрываются в пристань обетованную, упокоиваются в селениях своих, где им воздается за все прекрасные тяготы. Они утешаются в утомлении своем и ликуют в веселье от своего упования. С надеждою совершающие путь не замечают дорожных Не могут даже исследовать подобные вещи. Но стоит им выйти из моря, они видят их и прославляют Бога, что сохранил их посреди всех этих бурь, многочисленных стремнин, о которых они и не ведали, ибо не пытались отнести их к себе и измерить. Те же, у кого в голове сумбур мыслей, кто желает быть очень мудрым и вовлекается в мысленные противоборства и строит ложные Построения, кто предпринимает большие приготовления и пытается увидеть и предусмотреть все риски и расслабляющие мысли, те, по большей части, оказываются постоянно сидящими перед дверями собственного дома. Ленивый, как написано, отправляясь в путь, говорит «Лев на стезях и убьют меня на путях», как и те, которые говорили «сынов Исполинов в виде и бехом в очах их якупрузи. И ещё.

Грады их крепцы и утверждены стены их до небеси. Это те, которые к моменту смерти оказываются ещё в начале пути. Они всегда перемудрят мудрецов, и все никак не могут начать трудиться. А простец спускается в плавание и переплывает с первой лихой попытки ни о теле не заботясь, не рассуждая сам с собою, выйдет ли вообще что от его предприятия. Избыток мудрости да не будет тебе преткновением и сетью тебе, чтобы выйти в надежде на Бога мужественно и споро в путь, обогренный кровью, чтобы не оказаться тебе вечно нищим и лишенным Божьего видения. Наблюдающий за ветрами не сеет. Полезнее нам смерть за Бога в сражении, нежели жизнь в стыде и трусости. Когда ты готов приступить к одному из Божьих дел, сделай прежде завещание, как человек, которому уже не жить в этом мире, или как готовящийся к смерти.

Подходи к нему, отбросив надежду, как словно с этим действием пришла твоя кончина и исполнение дней твоих. Словно уже не видеть тебе вновь дни после этого. Утверди это в своём уме. Не то ожидание дальнейшей жизни лишить тебя победы из-за расслабления ума. Дело вот в чём. Мудростью ты не сможешь управлять всем. Дай хоть немного места вере в своём уме. Вспоминай постоянно дни после смерти, и во веки расслабления не залезет тебе в душу.

Вот и слово Премудрого говорит «тысяча лет века сего не есть яка един день в веки праведных». Мужественно начинай дело подвижническое, и не приступай к нему, как говорится, с сугубым сердцем. Не сомневайся сердцем твоим в пути упования на благодать Божию, чтобы труд твой не был тщетным, а делание обременительно. Напротив того, веруй сердцем твоим что Бог милостив, и ищущим Его дает благодать не в меру наших трудов, но по любви душ наших и по вере в Него. Об этом сказано «Яко же веровал Иси, буди тебе». Таковы деяния живущих по Богу. Один целый день бьет свою голову озим и делает это вместо исполнения службы часов Иной полагает множество земных поклонов на псалмопениях с Аминем, включает их в число молитв своего правила. Еще один, обильное пролитие слез своих, вменяет вместо чтения канонов и не просит ничего иного, ибо это для него лучше всего.

Иной предпочитает усердное размышление ума, исполнению законов, определенных ему. Другой томит душу свою голодом, поедающим плоть его, чтобы позывы чрева не помешали бы ему исполнять свой труд. А иной в горении своего ума не прерывает пение своих псалмов. Иной книгами согревает сердце, и такой в размышлении был принен. Иной не может произнести слова, когда движению губ его мешает изумление от стихов. вкусив всего этого и исполнившись им, возвратился в мир и растворился в нем, а иной, вкусив лишь слегка от этого, надулся, возгордился и потерялся. Есть те, кому препятствует подвязаться телесность с ее многочисленными страданиями и немощами. Впрочем же, кому что – одному любоначалия, другому слава людская, третьему страсть к вещам, а четвертому и менее вкупе с жадностью.

Иной споткнулся, но восстал и не обратил хребта своего, пока не получил многоценную жемчужину. Есть и те, кто успешно подвязается и утвердился, и не обращается вспять, пока не стяжет с жемчужину. Радостно начинай всякое дело ради Бога творимое И если Ты очистишься от страстей и сомнения сердца, Сам Бог возведет Тебя на духовную вершину и поможет Тебе и умудрит Тебя, и по воле Его дивным образом Ты станешь причастником совершенства. Ему же слава и сила, поклонение и величание во веки веков. Аминь. Закончились шесть трактатов о хранении добродетелей.