56. Когда можно уходить из монастыря

Мы говорили в прошлый раз о монашеских обетах, и там есть обет о пребывании в том месте, где тебя постригали, и следующий вопрос, наверное, возникает из этой темы, когда можно покидать свой монастырь. Но монастырь мы говорим условно, потому что здесь имеется в виду то место, которое ты, может быть, принимая монашеские обеты, обещал хранить ему верность, оставаться в этом месте или в этой структуре монашеское общение, которое тебя постригало. Конечно, бывают пострижения просто в никуда, по разным причинам. Туда этот вопрос встать не может. Но, как правило, все-таки пострижение связано с какой-то определенной монашеской структурой, если не обязательно, общиной, если даже не обязательно монастырем. И вот с ней не может быть просто какого-то разрыва. И возникает поэтому вопрос, когда все-таки нужно уходить, когда можно уходить, когда нельзя уходить. И, принимая все эти обеты, нужно было это иметь в виду.

Во-первых, когда уходить необходимо. Когда монашеская община то ли у тебя на глазах, то ли, может быть, когда-то давно, но только сейчас ты понимаешь, вообще отпала от церкви в силу того, что она в ересе или в расколе. Вот здесь вообще нисколько не надо пребывать в такое общение. Конечно, может быть, требуется некоторое время, чтобы точно убедиться, что это так, что данная община теперь в ересе или в расколе, или, может быть, всегда была в ересе или расколе. Но когда уже этот этап пройден, когда уже точно это известно, то надо немедля ее покидать. А на это я возражаю, что все-таки Господь спасает всех, кто так за простоту будет всяким послушанием заниматься и прочими монашескими добродетелями. На это, в свою очередь, ответ должен быть из советского анекдота. И когда напоминает, это я сейчас процитирую одного монаха как раз по поводу вспомнившего этот анекдот, что когда предлагают обучаться прыжкам с вышки в воду, а потом обещают уже налить бассейн в воду.

Вот сначала научитесь прыгать, а потом мы вам воду нальем. Вот что такое оставаться в монашеской общине, если там ерес или раскол. То есть, конечно, никаких обетов оставаться в ерес или расколе, никакого церковного таинства быть не могло, конечно, это надо понимать. Но к этим случаям примыкает еще один, менее очевидный, но не менее четкий, и когда тоже никоим образом нельзя оставаться в общине. А именно, если в общине существуют какие-то совершенно непозволительные грехи, но это касается гомосексуализма или блуда, когда там монахинь с кем-нибудь женщинами или наоборот и так далее, на территории общины или на другой территории. И когда это не частный чей-то грех, за который соответствующий человек несет наказание, изгнание, например, а когда это покрывается руководящими лицами, и гуменом, и гуменей и так далее. Причем я подчеркну, что совершенно неважно в этом случае, участвуют ли эти начальствующие лица сами в этих грехах непосредственно, потому что если они их знают и покрывают, значит вот они таким образом в них участвуют. И тогда, конечно, долг монашествующего выгнать их, потому что они же нарушают, но это не всегда возможно.

Если ты понимаешь, что выгнать их нельзя, то должен уйти сам, и оставаться ты не можешь. И здесь опять нужно сделать некое примечание. Я наблюдал неоднократно странных таких людей, которые прекрасно знают, что служащий священник является гомосексуалистом, и тем не менее они с ним сослужат, или если они сами не в священном сане, то они причащаются, молятся за этими службами. А ведь этого делать нельзя. И что значит нельзя? Если они знают об этих его грехах, не догадываются, что может быть, тогда да, все-таки презумствие невиновности, пока не пойман, не вор. Но вот если бывает, что и точно знают, пусть они не могут это доказать публично, но для себя они уже все поняли, и здесь уже никаких вариантов у них нет, то если они продолжают с ним иметь молитвенное общение, то это значит, что они участвуют с ним в его грехах. То есть они сами таким образом становятся этими гомосексуалистами, блудниками и так далее.

То есть они погрешают такими грехами, которые их от церкви отличают полностью. Итак, в этих случаях монашеские обеты, которые прежде всего предполагают пребывание в церкви, а не что-то иное, они обязывают покинуть такого рода общину. Теперь переходим к менее понятным случаям, когда можно покинуть, а можно не покинуть, и здесь нельзя решить без дара рассуждения, я заранее предупреждаю. Сразу скажу, что у меня не будет такого рецепта, который можно было бы заложить в компьютер, и чтобы все желающие могли, например, выйти в интернет и спросить ответ своей ситуации. Поэтому сразу скажу, что, конечно, идеально в подобных ситуациях, о которых сейчас буду говорить, было бы еще с кем-нибудь посоветоваться, но, к сожалению, как это обычно бывает, люди попадают в эти ситуации потому, что они уже не имеют с кем посоветоваться, у них с этим большая проблема. Бывает, что все-таки эта проблема разрешается, но, как правило, нет, и поэтому надо принимать решение самим, ни с кем не советуясь, может быть, только постфактум уже с кем-то посоветуясь. И вот это касается того, что в монастырях, в общине нет каких-то очень грубых грехов, может быть, но там происходит что-то нехорошее, ну, например, какой-то аналог армейской дедовщины, то есть вместо того, чтобы молодого монаха или послушника как-то воспитывать, конечно, смирять и удручать его душой и плоти всякими трудами, но при этом все-таки воспитывать, там просто начинается вот такой садизм откровенный, и при этом нет каких-то вот явных отклонений, которые прямо вот обязывают уйти, и все. Что тогда делать?

Ну, конечно, высокий монашеский путь, как мы читали в Патериках, это все претерпеть, о всех молиться и жить так все время. И как раз первые юродивые 4 века, об этом есть рассказы, вот они так вот и жили. Самые презираемые среди монахов, никто не знал, что они там вот и были, несли самые высокие подвиги. Но таким людям советы не нужны, тем, кто так может. Они сами нам могут что-нибудь посоветовать. Поэтому я, конечно, сейчас обращаюсь к людям попроще, для которых это все так вот непонятно. И вот здесь надо сравнивать, какая мне будет польза от того, что я покину эту общину, и от того, что я в ней останусь. От того, что я в ней останусь, там, может быть, мне уже просто этого всего и не выдержать, потому что ясно, что моим воспитанием там никто не занимается.

А если я уйду, то что? На улице, конечно, выжить трудно, но и там очень много всяких опасностей. Недаром изгнание из монастыря – это высшая и крайняя мера наказания монаха. Но когда я в монастыре, то мне уже совсем проходу не дают, может быть. Поэтому здесь надо решить и избрать полезнейшее. Но кто-то может сказать, что полезнейшее, по его мнению, все-таки покинуть монастырь, но при этом он этого не делает, потому что, а как же он обещал? Вот здесь не надо особенно только из-за этого вот так задерживаться, потому что то, что ты обещал в этом плане при постриге – это твоя часть договора. Но этот договор двухсторонний, потому что ты обещал это общине, а община обещала быть монашеской, а не какой-нибудь садистическо-мазохистической.

То есть община обещала в свою очередь, она только имеет смысл как община, которая занимается чем-то душеполезным, а не чем-то душевредным. И поэтому, если с той стороны нарушены какие-то базовые представления о том, чем должна быть монашеская община, тогда, конечно, надо уходить. Но тут надо предостеречь, конечно, что в любом обществе монахов возникают проблемы, потому что монахи – это люди, и они тесно между собой связаны и находятся в таком большем напряжении даже, чем миряне, в силу, естественно, понятных особенностей жизни. И поэтому, конечно, там будут проблемы, и в том числе в межличностных отношениях. И назвать эти проблемы несерьезными нельзя, поэтому надо сказать, что там будут серьезные проблемы. Но серьезные проблемы серьезным проблемам рознь. То есть одно дело, когда все-таки у нас здесь все-таки монастырь или что-то такое похожее, монашеская община, а другое дело, когда мы здесь вообще неизвестно зачем собрались. На это мне совершенно справедливо возразят, что новоначальному человеку, когда он так заплющен, ему покажется что-то вполне хорошее, чем-то совершенно ужасным.

Как раз для того, чтобы распознать, нужно рассуждение, а его-то как раз у него и нет. Вот поэтому я и начал с того, что здесь желательно бы посоветоваться с кем-то опытным, именно в монашеской жизни, а не просто какими-нибудь мирянами, которые, исходя из здравого смысла, посоветуют что-нибудь, то, что подошло бы им, но то, что, скорее всего, не подойдет монахам. Ну да, здесь нужен опыт, а хорошего решения здесь нет. Здесь, к сожалению, вот такая ситуация, которая называется трудной. Ну вот никто же не обещал, что монашеская жизнь будет легкой. Вот, например, так могут возникать трудные ситуации. Но на то и монах, чтобы жить в трудных ситуациях, чтобы получать помощь Божию. И вообще, когда…

вот тут очень он может легко попасть в такую ситуацию, когда никакой помощи через людей у него не будет. Но тогда тем больше надо полагаться на помощь Божия, и она будет обязательна.