5. Имя Божие неотделимо от Бога ⧸⧸ Антоний Булатович. Апология веры во имя Божие

Иеросхемонах Антоний Булатович. Прошение в Правительствующий Синод. Окончание. В начале своего послания Святейший Синод говорит, что для достижения возможного беспристрастия он поручил сделать разбор моей книги трем докладчикам. Но можно ли видеть гарантию беспристрастия в том, что Святейший Синод именно поручил судить мою книгу тому лицу, на который я сам от лица братья подавал двукратно жалобу в Святейший Синод, обвиняя его в том, что его слова, напечатанные в русском иноке, были причиной афонской смуты. Возможно ли ожидать беспристрастия от того лица, который мы в книге, порученной его разбору, обвиняем в ересе и богохульстве? Возможно ли считать справедливым со стороны Святейшего Синода ни обращения никакого внимания на нашу жалобу на архиепископа Антония, поданную нами дважды – 13 сентября 1912 года и 2 апреля 1913 года, и не принятие нашего заявления от 20 апреля 1913 года об отводе архиепископа Антония от суда над нами как лица, причастного к делу. Что же иного можно было ожидать от архиепископа как не крайней пристрастности и старании восстановить против нас и остальных членов Святейшего Синода, в чем он вполне и успел.

Живым свидетелем крайней страстности архиепископа Антония служит его доклад, который преисполнен даже бранных по моему адресу слов. В унисон с докладом архиепископа Антония и другие два докладчика оставили себе прокурорскую цель как можно более опорочить мою книгу. Итак, во время разбора Синодом моей книги против нее говорили три прокурора, но не было ни одного защитника. И не только не было защитника, но не был допущен на суд и сам обвиняемый, дабы иметь возможность возразить против несправедливых обвинений. В наших жалобах Святейшему Синоду мы обвиняли архиепископа Антония в том, что он единомыслен с осужденным Церковью и еретиком Варлаамом. Основательность этого нашего обвинения еще более явствует ныне из доклада архиепископа Антония. Отцедив всех мнимо-еретических комаров в моей книге, архиепископ Антоний поглощает воистину величайшего еретического верблюда, называя догматическое свидетельство святого Григория Синаита о божестве, деятельности Божией и, в частности, о божестве молитвы поэтическим выражениям. Святой Дух устами апостола Павла говорит «Никто же может речи Господа и Иисуса, точию Духом Святым.

Разделение же дарования – суть, а той же – Дух, и разделение служения – суть, а той же – Дух, и разделение действ – суть, а той же – Бог, действуй вся во всех» 1 Кор 12, 3-6 ст. Этими словами устанавливается догмат о Божестве действий Божьих, то есть о Божестве энергии Его, и свидетельствуется, что произнесение Духом и истинною имени Господа Иисуса Христа есть действие Божества. Согласно с этими словами апостола, святой Григорий Синаит говорит, что достойно призывать имя Иисусова можно только Духом Святым, и в этом смысле Достойное призывание имени Иисусова или молитва Иисусова – «Есть Бог, действуй вся во всех». Итак, как видите, святой повторяет все целые слова апостола Павла, употребляя слово «молитва» вместо слов апостола «никто же может речи Господа Иисуса», а затем называя сие реченье Богом, действующим вся во всех. Но что же иное есть все свидетельства, как не догматическое определение того, что достойное призывание имени Иисусова есть деятельность в нас самого Божества? Утверждаясь на этих словах апостола Павла и святого Григория Синаита, Церковь на Соборе Константинопольском признала, что деятельность Божества есть Божество и осудила Варлаама. Один из упоминаемых в определении пятом против Варлаама Божественный тайноводец был сей святой Григорий Синаид, которого эти же самые слова ныне в синодальном докладе архиепископ Антони назвал поэтическим выражением. Очевидно, архиепископ Антони отметает Божество, во имени Божием сокрытое, а следовательно и Божество сей энергии Божества и единомыслен с Фарлаамом.

В своем докладе архиепископ глубинится над тем, что «Всякое Слово Божие есть Бог». И, придавая этим словам буквальный превратный смысл, говорит «Значит и Слово Змея – Бог, и Ехидна – Бог, ибо их тоже говорил Господь Иисус Христос в Евангелии». Конечно, каждое Слово, отдельно вырванное из Евангелия, не есть Бог. Но выражение «каждое Слово» надо понимать не буквально, а как отдельно выраженную одним или многими словами божественную мысль. Так и Господь говорит, что люди дадут ответ за всякое слово праздное. Конечно, и этих слов не подобает понимать буквально в том смысле, что и за предлоги, и за союзы дадут люди ответ Богу. Но возьмем ту главу, 23-ю от Матфея, из которой архиепископ Антони вырвал эти слова «змея» и «ехидна», и покажем, в каком смысле сии слова суть Божества. В тексте, из которого взяты эти слова, Господь обличает книжников и фарисеев и называет их змиями и порождениями Ехидны за их ненависть к праведникам и ко всякой божественной истине, за их лицемерие, за их немилосердие и жестокосердие, за их несправедливость в суде, за безверие, за придирчивость к пустякам и попустительство в великих грехах и преступлениях.

За все это Он угрожает им страшным осуждением, что от них взыщется всякая кровь праведная, от крови Авеля праведного до крови Захарии, Отца Крестителя. Этими многими словами высказывается суд Божий справедливости и выражается гнев Божий на богоборцев и на богоубийц. Эти слова, которые никогда не умрут, но суть всегда живы и действенны, явят свою страшную силу, сокрытую в них, в день страшного суда. Ибо Господь рек, что слова которые Он говорил, будут судить нас. Итак, не ясно ли теперь, что сие слова Ехидна и Змея совместно с другими словами выражают суд Божий и гнев Божий, и сей Дух Божий вложены в эти слова и есть живая деятельность Божества и Божеству? Относительно того, сколько противно Святым Отцам мудрствует архиепископ Антоний, свидетельствует следующий курьезный случай. Стараясь найти ересь в каждом слове моей апологии, архиепископ Антони в синодальном докладе своем, не заметив того, что я привожу слова святого Феофилакта Болгарского, яростно ополчается против слов всего Отца Церкви и называет их нелепостью и волшебством. Вот эти слова блаженного Феофилакта из его толкования на Евангелие от Иоанна.

Когда я по воскресенье из мертвых, говорит Господь, пошлю вам утешителя, тогда вы, апостолы, уже не будете просить меня, то есть не будете нуждаться в моем посредничестве. Но довольно вам будет произнести имя мое, чтобы желаемое получить от Отца». Здесь он показывает силу своего имени, так как самого его не будут видеть и не будут просить, а только назовут имя его, и он будет творить такие дела. Конец цитаты. Почитая эти слова блаженного Феофилакта за мои собственные умозаключения, архиепископ Антони говорит «Господь не учил апостолов волшебству и никогда таких нелепостей не говорил». Итак, следовательно, архиепископ Антони обвиняет блаженного Феофилакта за разномыслие с ним в учении о волшебстве именем Иисусова. Это для нас весьма утешительно, что не нас одних, ибо и нас синодальное послание обвинило в пользовании именем Иисусовым, как каким-то магическим заклинанием. Да будет же часть наша с блаженным феофилактом болгарским.

И да будет сие для нас залогом в том, что мы не отступили ни на йоту от святоотеческого православного учения, но пребываем в единомыслии с Отцами и Учителями Церкви. Доклад архиепископа Никона отличается самым грубым номинализмом, на котором он единственно и обосновал свои доказательства в пользу того, что имя Божие невозможно называть самим Богом. По его мнению, всякое имя есть только умопредставляемый, отвлеченно-субъективно мыслимый, но реально вне нашего сознания несуществующий образ. Итак, следовательно, по учению архиепископа Никона Бог имеет имя лишь со времени существования субъективно мыслящих существ, ибо вне их сознания имени Божие быть не может. Но мы видим, что святые отцы не так мудрествовали. Вот, например, святой Тихон Задонский. «Слава бы имени Божие вечно, бесконечно и неприменяемо есть, как и Сам Бог». то го ради не умножитесь, не умолитесь в себе не может».

А святой Кирилл Иерусалимский говорит «Имя Божие по естеству свято, хотя говорим или не говорим сие». Также святитель Тихон говорит «Имя Божие само по себе, как свято, так и славно и припрославлено есть. Того ради от нас не требуется прославление нашего. Равно славно и страшно пребывает и лучи славы своей издает в созданиях. Церковь Православная, как мы показали выше, признает реальное бытие некоего неименуемого вечного имени, которое издает лучи славы своей в созданиях, подразумевая под лучами имена Божии именуемые. А если имена Божии именуемые Церковь признает лучами, то значит она их признает неотделимой энергией Божества и реальностью, а не номинальностью. Но даже в философии вопрос о реальности или номинальности идей вообще еще не разрешен. Поэтому возможно ли основывать отметание Божества имени Божия на столь шатком основании, как номинальность имен, как то делает архиепископ Никон?

и как не признать, сколь учение его по духу далеко от православного учения святых отцов. Заметим еще раз, что мнения, высказанные архиепископом Никоном в его докладе, противны не только святоотическому учению, но и недавнему образу мыслей самого архиепископа Никона, как то видно, например, из составленных им троицких листков. «Имя Божие всегда свято», говорит архиепископ Никон. Им совершаются наши спасительные таинства. Им запечатлевается верность наших клятв и обещаний. Им поражаем врагов, видимых и невидимых. Имя Божие есть то же, что непостижимое существо Божие, открывающее себя людям». Впрочем, архиепископ Никон не доводствуется одними номиналистическими доказательствами того, что имя Божие невозможно считать реальностью и именовать самим Богом.

Но для вязчего осуждения нас изобретает против нас и еще следующую клевету, будто мы имя Божие отделяем в особое поклоняемое отдельно от Бога существо. «Имя Божие, – говорит он, – имя славцами отделяется в особую от Бога личность. Нет нужды делать отсюда логическое умозаключение, ведущее к какому-то двубожию. Ввиду того, что наша апология нигде не дает повода к обвинению в таком казуверном отделении, но наоборот нами многократно свидетельствуется, что мы в ней имя Божие не отделяем в особую от Бога личность, а признаем засияние и лучи сей единой, троечной И в этом смысле называем Богом, как неотделимую от Бога энергию божества, то архиепископ Никон, немало не смущаясь явными доказательствами своей клеветы, восклицает. О, конечно, они протестуют против такого понимания. Не только протестуем, но говорим, что это гнусная и злонамеренная клевета. Несколько большую добросовестностью и беспристрастностью отличается доклад Троицкого. Он единственный из всех моих судей дал себе труд прежде суда обменяться со мною мыслями и спросить, в каком смысле мы говорим то или другое.

Все это привело нас к некоторому единомыслию, и, с одной стороны, я сознался в неправильности некоторых моих выражений. А с другой стороны он признал правильность основной мысли апологии, что имя Божие с объективной стороны есть часть Божественного Откровения, есть энергия Божества и Божество. С его исправлениями моих тезисов, которые он приводит в конце своего доклада, я в общем согласен и могу с уверенностью сказать, что если бы на Афон был послан не архиепископ Никон, а другое, менее приверженное к архиепископу Антонию, и это лицо в догматическом вопросе об имени Божьем стало бы на почву тезисов Троицкого, то весь спор уладился бы ко всеобщему умиротворению. Ибо за что же иное ратуют имяславцы, как не лишь за божественное достоинство имени Божия с объективной стороны и за божественную его силу ввиду хулений, онных имяборцами? Ратуют они еще за отождествление имени Божия с Богом в молитве и за право в этом смысле вслед за отцом Иоанном Кронштадтским называть имя Божие самим Богом. В тезисах господина Троицкого эти оба положения признаются православными. И первый его тезис, например, гласит «Имя Божие, понимаемое в смысле откровения Божия, и притом по объективной его стороне, то есть в смысле открывания истин человеку, есть вечная, неотделимая от Бога энергия Божия, воспринимаемая людьми лишь настолько, насколько допускает это их тварность, ограниченность и нравственное достоинство. К употребляемому в таком смысле слову имя приложимо наименование Божества, но не Бог, поскольку Бог есть действующий, а не действие, и поскольку Бог есть выше Божества.

Имя, как энергию Божию, можно называть Богом лишь в несобственном смысле, в смысле противоположности твари, но называть имя самим Богом нельзя ни в каком ибо в Слове Сам непременно мыслится Существо Божие. О, если бы Святейший Синод в Послании Своем стал хотя бы на эту точку зрения и не отметал бы Божества имени Божие как части Божественного Откровения, тогда, конечно, ни солдат, ни кровопролитие, ни пожарных труп, ни всех нынешних гонений на нас, истинных чад Церкви Православной, не потребовалось бы. Но где же тогда было бы отмщение тем дерзким афонсам, которые дерзнули обличить и доказать впадение в богохульство и в ересь архиепископа Антония? Ведь тогда по необходимости пришлось бы и апологию не запрещать, и имя славцев с Афона не изгонять, и книгу отца Иллариона предоставить спокойно в Киевской лавре продавать. А только пришлось бы ограничиться объяснением, что называть имя Божие, сам Бог, можно. но только не в строго догматическом смысле, как то и делал отец Иоанн Кронштадтский. В догматическом же смысле подобает именовать имя Божие, понимаемое в смысле божественного откровения – Божеством. Имя начертания же и имя звучия, а также и вообще человеческих небоговдохновенных идей о Боге нельзя называть ни Божеством, ни Богом.

Со всем этим мы, конечно, согласились бы. Но где же тогда было бы торжество злобы архиепископа Антония? Будучи, в общем, согласны с тезисами господина Троицкого, мы не можем сказать того же и о всех мыслях, высказанных в его докладе. Во-первых, протестуем против приписываемой им нам адекватности идеи человеческих о Боге с самим Богом. Мы не даем никакого основательного повода приписывать нам эту мысль. И в доказательство неправоты Троицкого рассмотрим те тексты нашей Апологии, из которых Троицкий вывел заключение о том, что мы всякую идею человеческую о Боге считаем адекватной Богу. В выноске господин Троицкий приводит эти два текста Апологии. Цитата.

«Именование Господа Иисуса Духом и истинною есть Сам Бог. Исповедуемое и призываемое имя Его которые сый Сам Он имеет силу очищать сердце и сообщать Душе Божественную благодать. Прошу обратить внимание на слова «Духом и Истиной», в первом, на которые почему-то не обратил внимание господин Троицкий. Разве именование «Духом и Истиной» есть простая человеческая идея о Боге, а не некое озарение Святого Духа, то есть деятельность Божества? Также и в другом тексте слово «исповедуемое» указывает на особое состояние призывающего имя Господня Человека. Это не значит просто и как-нибудь помыслить о Боге и обыкновенно призвать имя Его, но значит восчувствовать при этом истинность, смысл призываемого имени и близость призываемого существа, что и означает термином «исповедовать» на светоотеческом языке. Простое призывание есть дело ума человеческого, а исповедование есть действие в человеке Духа Святого. К сожалению, нельзя не признать, что и господин Троицкий, подобно прочим докладчикам, отнесся к нашей апологии как прокурор к обвиняемому.

Но большая добросовестность его, сравнительно с другими двумя докладчиками, не дозволила ему так нагло клеветать на нас, как то сделали архиепископы Никон и Антоний. Исследование троицким нашей апологии привело его к следующему заключительному выводу. Действительно, если поставить вопрос о том, что в учении имяславцев является новым и неприемлемым для церковного сознания, то придется ответить, что таким новшеством является не учение о божественности откровений вообще и имен Божьих в частности, а именно учение о том, что именование, если не как сочетание то как наша идея о Боге адекватна Богу и поэтому есть сам Бог. Но нетрудно отпарировать нам и это обвинение. Мы уже говорили выше, в каком смысле мы и Отец Иоанн Кронштадтский употребляем слово «сам Бог». А именно, дабы не представлять энергию Божества отдельно от Существа Божия или как отдельную Личность и говорим слово «сам Бог», в смысле той же Бог, той же самый Мы показали также только то, что не всякую идею о Боге мы называем Богом, но лишь мысль Боговдохновенную. Теперь спросим господина Троицкого, неужели он считает всякую идею в человеке вообще за произведение лишь деятельности человеческой? Разве мы не знаем, как о том учат святые отцы, что помыслы в человеке бывают трех родов?

Помыслы, производимые Самим умом человеческим, о коих говорится, что помышления человеческие суть суетны. Помыслы, внушаемые Ангелом Хранителем и Духом Святым, которые суть мысли, для нас благие и полезные, и спасительные, и истинные, богооткровенные о Боге, разумения Писания и прочее. И, наконец, помыслы греховные, внушаемые и вселяемые в нас дьяволом. О помыслах, внушаемых нам Духом Святым Господь говорит что Дух Святой наставит вас на всякую истину, от моего приимет и возвестит вам. Не вы бы будете глаголющей, но Дух Святый, когда вас поведут на судилище за имя мое». И таким образом Господь ясно свидетельствует всеми словами и многими им подобными, что Богов вдохновенные помыслы и идеи в человеке – суть его деятельности вместе с деятельностью благоизволяющего Отца и Духа Святого. Также и о помыслах греховных ясно сказано, что «из первого дьявол согрешает, ибо всякий всеваемый помысл греховный есть деятельность бесов. Отождествляя себя с деятельностью своей, Господь именует деятельность Свою словом аз.

Аз есмь истина, аз есмь воскрешение. И, отождествляя дьявола с деятельностью его, говорит Господь о дьяволе, что он есть ложь и отец лжи». Этим Господь явно свидетельствует нам, что как боговдохновенные идеи, так и греховные идеи не суть отвлеченной номинальности, но живые реальности. Тоже и святые отцы говорят, как, например, святой Исихий Иерусалимский, что имя Иисусова есть Свет, помыслы же Бесовские – Тьма, имя Иисусова есть Бог и Владыка, помыслы же Бесовские – суть раби бесам, то есть живые реальности. Итак, хотя природа человеческих идей еще в науке не выяснена, но во всяком случае в ряду идей человеческих мы должны признать существование идей, внушаемых человеку самим Богом, и вот эти мысли мы считаем за источник Боговедения, а отнюдь не то, что приписывает нам господин Троицкий, будто мы, подобно Варлааму, говорим, что главным источником Боговедения суть нашей идеи о Боге. Не нашей идеи о Боге, как то утверждает проклятый мы почитаем за источник Боговедения, но те лучи истины, которыми сам Бог озаряет сердца и умы наши словесными семенами словесной своей энергии, сокровенными в глаголах Божьих и в именах Божьих. Поэтому напрасно усердствует господин Троицкий, стараясь снять с архиепископа Антония обвинение в варламитстве и возложить оно и на нас самих, приписав нам о божествлении человеческих Ибо из всех наших сочинений ясно видно, что мы все целы и единомыслины с Григорием Поломой и со словами его, приводимыми господином Троицким. Кто объявляет, что полное единение с Богом совершается без боготворящей благодати Духа, лишь обычным подражанием ему, и о боготворящей благодати Бога говорит, что она есть действие души, а не сверхъестественное озарение, и небожественная, неизреченная энергия, таковой впал в ересь.

Благодать обожения превыше естества нашего и ведения, и добродетели. Наше добродетель и наше подражание Богу делает нас только способными к единению с Богом, и само единение это неизглаголенно производит благодать». Об этом единомыслии нашим со святым Григорием Паламой свидетельствуют бесчисленные места нашей Апологии, а в особенности глава пятая, и мы дивимся, как господин Троицкий мог приписать нам такое отметание, просвещающее человека божественной благодати и действия на нас энергии Божества, когда именно на этом, в Апологии, обосновано всё учение о Божестве имени Божия как части Божественного Откровения. Но господин Троицкий, подобно архиепископу Никону, или не хочет, или не может понять истинного смысла наших слов и говорит. В изданиях имяславцев нет ни одного положения, которое не опровергалось бы другим, высказанным ими же. То они учат, что имя Божие есть существо Божие, помилуйте, где и когда воскликнем мы. То говорят, что существо Божие неименуемо. То говорят, что имя есть Бог, лишь как энергия Божия, то как мысль человеческая.

Опять-таки где? То они утверждают, что имя есть сам Бог, то говорят, что нельзя имя отождествлять существом Божиим, то говорят, что слогам и буквам имени Божия присуща благодать, то отрицают это. Ну что же, неужели мы так безумны и несмысленны, чтобы писать явные противоречия? Не вернее ли заключить, что того, что нам приписывают наши несправедливые критики, мы и не думали говорить? Впрочем, для нас утешением всем непостижимым для нас и умышленным, и невольным непониманием нашими судьями слов наших служит то, что тоже творили прежде нас и по отношению к Господу нашему, и к апостолам, и к прочим глашатаем истины, духовные слова коих бывали Эллином безумие, а Иудеям соблазн. Не эритиком ли почитали некогда иерархи константинопольские святого Симеона Нового Богослова за его учение о ощутимости в себе действия Святого Духа, ибо видели в этом учении обличение своей собственной безблагодатности и нечувствия, ибо они сами в себе этой действенности Святого Духа не ощущали? Но что говорит Господь? Погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергу.

Не говорит ли Господь о богоубийцах и о братьях богоубийц, что «се аз послю к вам пророки и премудры и книжники, и от них убейте и распните, и от них бейете на сонмищах ваших, и изжинете от града в оград»? Ныне, в довершение всех несправедливостей от духовных российских и греческих властей, нам причиненно Святейший Синод присвоил нам название «Имя Божники», то есть провозгласил о нас вслух всего света, что мы поклоняемся имени Божию вместо Бога. Итак, отвечая на обращенное ко мне моление Святейшего Синода, дабы я отказался от моих заблуждений, я всесмиренно припадаю к стопам Святейшего Синода и прошу пересмотреть мою книгу «Апология веры» во имя и во имя Иисус, и убедиться, что я ничего в ней неправославного не говорю. Если же какие выражения Святейший Синод найдет все-таки неправильными или соблазнительными или просто неудачными, то я, конечно, всецело готов их исправить в следующем издании. Я и братья-исповедники признаем себя единомышленными с Православной Церковью. Но церковь и монастыри Святейшим Синодом для нас теперь закрыты. Нас обвиняют в том, что мы вовсе не исповедуем, и нам приписывают слова, которые мы никогда и никому не говорили. Нас выставляют перед всем народом за бунтовщиков и еретиков, но мы ни в том, ни в другом не повинны.

Но кто же расследовал возведенную на нас ересь? Кто судил нас? Каково же должно быть теперь отношение наше к господствующей в России духовной власти? Суда и следствия над нами до сих пор не было. Судите же нас или совсем нас отлучите, но отступиться от святоотеческой православной веры во имя Божие мы не можем. Поэтому мы просим и молим Святейший Сенот войти в положение всей братьи нашей силой удаленной сафона и рассмотреть следующие исповедуемые нами положение о имени Божием Иисус. 1. Имя Божие в самом обширном и таинственном смысле этого слова понимается во Святом Писании и у святых отцов, равнозначащим с именем слова Божие, то есть имя Божие означает Сын Божий.

2. Имя Божие в более тесном смысле сего слова означает различные именования Божии, открытые Богом человеку, коими мы именуем Бога по богооткровенным свойствам Его. В этом смысле понимаемое имя Божие равночестно глаголам Божьим, которые таинственно заключают в себе дух и жизнь, то есть божественную деятельность божества, которая, будучи растворена верою воспринимающихся их глаголы, освещает их и просвещает ко спасению, и причащает Божеству. В этом смысле мы имеем право называть имя Божие самим Богом, ибо в нем мы восприемлем Божество Божественной энергией, а всей энергией Божества непостижимо и недомыслимо вселяем в себя самого Бога. В строго же догматическом смысле имя Божие, понимаемое в смысле Божественного откровения, есть энергия Божества и Божество. Третье. Имя Божие есть Божественная сила. Господственно действующее.

Имя Божие в Боге и Бог в имени Своем. Четвертое. Имя Божие не только свято, но, согласно православному катехизису, свято само в себе. Пятое. Именем Господа и Иисуса Христа и знаменем Креста освящаемся мы в таинствах. Шестое. Имя Иисус есть имя паче всякого имени. не как больше против других имен Божьих, но как наиболее полно раскрывающие свойства человеколюбия Божия и спасения Богом падшего человека.

Имя Иисус относится равно к Божеству и к человечеству Его. Имя Иисус есть предвечное. Имя Иисус не есть простое, ничего не значащее, собственное имя, но есть самое совершенное наименование Сына Божия, имеющее величайший сокровенный смысл. 7. Евангельские книги и вообще всякое написание имени Божия и глаголов Божьих и всякое написание Господня Креста достопоклоняемы наравне со святыми иконами. Восьмое. Имя начертания и имя звуча не подобает почитать ни святым само по себе, ни имеющим самосущую освящающую силу, ни почитать их божеством или энергией божества. Ибо имя начертания и имя звуча а также случайная мысль о Боге – суть произведения деятельности человеческой.

Но они, суть святые, по элику именуют Бога. Сама же истина о Боге, в коей простирается ум и сердце человеческое, призывая Бога, и которое таится в именах и в глаголах Божьих, хотя не всегда и не всяким может быть восприемлемо. Но есть всегда божество святое само в себе, и есть сила освещающая, когда-то когда то соблагоизволяет Бог. Покорнейше просим Святейший Синод, убедившись в православии сих наших тезисов, признать, что мы, открыто исповедуя божественность имени Божия Иисус, ни в чем не отступили и не отступаем от вероучений и догматов Православной Церкви, и тем дать нам возможность со спокойной совестью предать себя духовному попечению Святейшего Синода и пастыри церковных и с тем прекратить всякие дальнейшие догматические споры. Также просим Святейший Синод во имя справедливости и беспристрастия рассмотреть наши жалобы на действия и слова архиепископа Антония Волынского, поданные 13 сентября 1912 года и от 2 апреля 1913 года. Присем прилагаю сочинение имя славцев, исповедников имени Божия, написанное ими по отбытии моим Сафона, в которых братья-исповедники также опровергают те обвинения в ересе, которые на них были возведены. Первое. Корни имя Борчества.

Второе. По поводу Листка, как учит Церковь об именах Божьих. И третье. По поводу послания Святейшего Синода. Иеросиммонах Антоний В миру отставной ротмистр лейб-гвардии гусарского Его Величества полка Александр Болотович.