49. Что означают Езекия, Сеннахирим и закрытие источников вод？ ⧸⧸ Вопросоответы к Фалассию

Преподобный Максим Исповедник. Вопрос-ответы к Фаласию. Вопрос сорок девятый. Что означают слова в той же книге, 2 Паралипоминон? Ивиде, Иезикея, Иакуприиде, Синахерим и Лицейгу воевати на Иерусалим. Исоветова со старейшины своими и с сильными да заключат водоисточников Ижебеша в Неграда и соизволяше ему. и собра много людей из заключив воды источников и поток, текущий посреди града. Что желает обозначить Священное Писание этими словами, согласно духовному созерцанию?

Ответ. Языки и есть ум, с помощью ведения, усердно занимающийся деятельным любомудрием, и окруженной для защиты от супротивной силы всей божественной способностью развлечения в соответствии с именем своим, толкуемым как божественная мощь. Поэтому он и царствует над Иерусалимом, то есть над душой и над видением мира, то есть над умозрительным созерцанием, отрешенным от страстей. Он, когда увидел супротивную силу, подвигающуюся против надлежащим образом стал советоваться со старейшинами и сильными своими, чтобы заключить воды источников, бывшие вне града. О начальнике такого ума суть слова веры, слова надежды и слова любви, которые по старшинству владычествуют над всеми божественными умозрениями и помыслами в душе и дают мудрые советы уму. Поэтому они и оказывают содействие в борьбе с супротивной силой, указывая способы уничтожения ее. Без веры, надежды и любви не уничтожается полностью ни одно из зол и вообще не совершается никакое благое деяние. Ибо вера убеждает ум, вовлеченный в духовную брань, прибегнуть за помощью к Богу, и она становится для него утешением и твердым упованием на прочность нетелесной брани.

приготовленной для схватки. Надежда обретает свое прочное бытие в уме от божественного неложнейшего поручительства и помощи, обещающих уничтожение супротивных сил. Любовь подготавливает ум твердо зиждеться на божественной любви, не уступая ни на шаг от нее в полудуховной брани, и пригвождает всю силу его стремления к божественному влечению. Этим словам соответствуют и имена начальников, подвергаемые правильному толкованию. Начальниками же у Езыкии в это время были Елеаким, сын Хилкиев, строитель, Исомнас, книгачей, Исах, сын Асафов, дееписатель. Елеаким толкуется как воскресение Бога, а имя Отца его, Хилкия, как часть Божия. Стало быть, первый и единственный сын Божией части, то есть истинного ведения, есть соответствующая вере учения о нашем Божественном Воскресении, которая с помощью надлежащей по ведению стратегии или различения успешно рассеивает силы взбунтовавшихся искушений, вольных или невольных. А имя Самнаса Книга Чия толкуется как обращение ясно указывая на обильнейшее слово божественной надежды, без которого никому и никоим образом не свойственно обращаться к Богу, потому что свойством надежды является научение или наставление.

Она делает зримым будущее, словно настоящее, и убеждает тех, с которыми ведет Брайнсу противная сила, не отходить от прикрывающего их своим щитом Бога. ради которого и из-за которого и ведется духовная брань со святыми. Исах, сын Асафов, Дееписатель, толкуется как Братство Божие, а Асаф, Отец Его, как Собрание. Поэтому от собирания воедино вокруг божественных вещей и единения душевных сил, то есть силы разумной, желательной и яростной, и рождается Любовь. Вследствие этой любви запечатлевают в своей памяти красоту божественной зрелости те, кто приобрел уже через благодать равенство с Богом, ибо очевидно, что братство означает благодать равночестия, и имеют во владычествующем начале дееписующей и запечатлевающей души неизбывный порыв к чистой красоте божественной любви. И поскольку так обстоит дело с этим, то истолкование имен разгадывается слово истины. Всякий ум, который наподобие языки и припоясан Божией силой, приобретает в себе разумную силу, словно неких старейшин и начальников. От нее присуще рождаться знающая вера, в соответствии с которой ум неизреченно научается относительно вечно присутствующего Бога и посредством надежды общается с будущим, словно с настоящим.

Ум стяжает себе также и желательную силу, благодаря которой возникает божественная любовь. Через эту любовь, добровольно пригваждаясь влечением к чистому божеству, ум обладает нерасторжимым тяготением к желанному. Наконец, ум приобретает в себе еще и яростную силу, благодаря которой он крепко держится божественного мира, усиливая ею движение желания к божественной И всякий ум обладает этими силами, содействующими ему в уничтожении порока, а также в образовании и сохранении добродетели. Они подобны старейшинам, потому что являются первыми и основополагающими частями сущности души. Подобны же они еще и начальникам, ибо начальствуют над душевными движениями, берущими свой исток вниз. и благодаря валению движущего ума обладают властью над производимыми этими силами деяниями. Они же дают советы уму и укрепляют его, подсказывая ему, что следует заключить в водоисточников, то есть те воды, которые вне града. Ибо всегда то, что в плане истории является прошедшим, посредством духовного созерцания становится как бы присутствующим мистическим образом.

Обладая этими здоровыми и неподверженными обману силами, ум собирает многие народ, то есть благочестивые и естественные побуждения и мысли, происшедшие от этих сил. Воды, которые вне града, то есть вне души, производящие поток, текущий посреди града, суть, соответствующая естественному созерцанию умозрения. Они посредством каждого из чувств припровождаются от любой чувственной вещи в это созерцание и втекают в душу. Из них и образуются проходящие наподобие потока через всю душу, словно через град учения о знании чувственных вещей. И до тех пор, пока душа имеет это учение, проходящее через нее, она не отвергает от себя образа и представления чувственных вещей. посредством которых лукавой и пагубной силе присущего сдвигает брань на нее. Поэтому Языкия и говорит, да не приидет царь Осирийский и обрящет ввод много и укрепится. Этими словами различающий ум словно обращается к своим силам во время восстания страстей.

Удержимся от естественных воссозерцаний и обратимся к одной только молитве и умершвлению тела в соответствии с деятелем-любомудрием. Образом молитвы их служит восхождение Царя в Храм Божий, а образом телесного умершвления является облачение языки и вавретища. Чтобы коварно притаившийся лукавый не примешал бы к умозрениям чувственных вещей образы и виды их, посредством которых обычно образовываются страсти, возникающие окрест внешних ликов зримых тварей, когда действие нашего разума обретает покой около умопостигаемых вещей, перейдя к ним посредством чувства. И чтобы этот лукавый, окрепнув, не опустушил бы град то есть душу, и не увлек бы ее с собой в Вавилон, то есть в смешении страстей. Стало быть, кто во время восстания страстей затворил свои чувства, полностью отвергнув мечтания и памятование о чувственных вещах, и совершенно смирил естественные движения ума, направленные на исследование внешнего, тот, наподобие языки, затворил воды источников, бывшие в Неграда, пресек поток текущий посреди града, и укрепился в этом граде вместе с названными силами и множеством людей, соболезнующих ему. Я имею в виду благочестивые помыслы каждой силы. Тем самым он, одержав победу с помощью Десницы Божией, посрамил восставшую на него лукавую и тираническую власть по повелению Божию, поразив, словно неким ангелом, разумом, которому присуще губить страсти сто восемьдесят пять тысяч, то есть производящий порочный навык посредством чувств, противоразумно сросшиеся с тремя силами души, а также действий чувств, осуществляющиеся в этих силах. Не так, в то время, когда происходит прирожение к душе злых бесов, нельзя представлять свободу естественному созерцанию, чтобы знающий ум мог избежать незримых сплетений.

И нельзя делать что-либо иное, но должно только молиться, укращать тело трудами, со всем усердием умерщвлять перстное помышление и охранять стены града. я имею в виду добродетели, оберегающие души, либо способы сохранения добродетелей, то есть воздержания и терпения, посредством врожденных благих помыслов так, чтобы вообще ни один помысел не припирался с кем-либо из врагов, находящихся вне умопостигаемого, и чтобы ум, введенный в заблуждение достигнутыми успехами, не отпал бы от Бога. Иначе военачальника сирийского царя Синахирима Рапсак, говорящий по-иудейски и напаяющий душу развращением мутным, тайно похитив стремление к божественному, увлечет взыскующую прекрасная мысль к худшему, предложив ей вместо подлинных благ лжеблаго. Имя Рапсак же толкуется как «напаяющий многих поцелуями» или «имеющий сильные поцелуи». Ибо лукавый бес, привыкший вести брань с умом посредством достигнутых успехов, и говорящий по-иудейски посредством добродетелей, принимаемый за таковую, но не являющейся ею, напаяет душу развращением мутным, выказывая ей обманчивую и пагубную тружбу. А, как известно, раны, наносимые другом, лучше таковых ласк, ибо сказано Достовернее суть язвы друга, нежели вольное лобзание врага. Имя Синахерим толкуется как искушение сухости или отточенные зубы. Он есть дьявол, который с помощью отточенных для зла помыслов, мне представляется, что они именно и есть отточенные зубы.

Высушивая поток, истекающий из божественных ключей ведения в нас, Получает подобающее звучание имени по действию, производимому им в допускающих его. Ибо он подлинно есть и называется искушением сухости, поскольку лишает попавших в его ловушки всякого раздаяния духовной и живительной влаги. Или, возможно, что Синахерим, то есть дьявол, называется искушением сухости, поскольку он беден, скуден и лишен всякого собственного могущества для восстания на нас и без чувственных вещей, посредством которых он обычно ведет брань с душой, не может ничем повредить нам. Поэтому для замышляемой тирании над нами он и нуждается в источниках внеграда, то есть в вещественных мыслях, вместе с которыми присуще вторгаться в душу зримым формам и видам чувственных вещей. Чувство, оформляемое ими благодаря своей естественной связи с этими вещами, часто становится для дьявола лукавым и губительным оружием, уничтожающим божественное благолепие души, и посредством лестья наслаждения оно придаёт в руки врага всю силу слова, которая в нас. Но тот, кто мужественно затворяет чувством посредством разумного воздержания и с помощью душевных сил ограждает стеной ум свой от вторжения внешних форм чувственных вещей, тот легко уничтожает лукавые осадные орудия дьявола. С позором возвращает он дьявола на путь, которым тот шел, а этот путь, по которому шествовал дьявол, сует материальные вещи, кажущимся образом служащие для образования тела, и заставляет его уйти в свою землю я имею в виду вещественное и греховное смешение. Он убивает дьявола с помощью лукавых помыслов, порожденных самим дьяволом, перемещая их в область, близкую с духовным покоем.

Ибо кто смог одолеть дьявола с помощью его же помыслов, используя их при созерцании для достижения лучшего, тот убивает Синахерима посредством его сыновей и изгоняет их в землю армянскую. Перемещая, конечно, в область близкую с духовным покоем, помыслы, приводящие в замешательство душу через чувства. Ибо Армения толкуется как область, близкая к духовному покою. А эта область есть осуществление божественных добродетелей. Ум, перемещая в нее помыслы, которые некогда увлекли его к бесчестным страстям чувства, убивает дьявола, родившего данные помысла на погибель человеческого естества. Стало быть, Езикея поступил правильно, мудро и в соответствии с умопостигаемым смыслом Писания, затворив воды источников, которые были вне Иерусалима, ввиду нашествия Синахерима, царя Ассирийского. Источники, бывшие вне Града, то есть вне души, суть – все чувственные вещи. Воды этих источников суть мысли о чувственном.

Поток, текущий посреди града, есть, собираемое при естественном созерцании из мыслей о чувственном видении, которое проходит посредине души и является границей между умом и чувством. Ведь видение чувственных вещей не есть нечто полностью чуждое умной силе, хотя и не относится целиком к действию чувства. но оно представляет собой некое посредствующее звено, позволяющее соприкасаться уму с чувством и чувству с умом, и производящее их сочетание друг с другом. По чувству и по вещественному образу оно запечатлевается внешними формами чувственных вещей, а по уму оно изменяет внешние образы этих вещей в логосы формы. Поэтому такое видение зримых вещей вполне справедливо называется «потоком, текущим посреди града», поскольку оно является чем-то промежуточным между крайними пределами. Я имею в виду между умом и чувством. Запирая это видение во время докучания страстей ввиду ущерба, причиняемого вторжением в ум форм материальных вещей, тот, кто вместе с видением расторгает и незримые сплетения лукавых бесов убивает сто восемьдесят пять тысяч. Я подразумеваю, убивает навык, производящий порочность и противоразумно сросшийся, как я сказал, посредством чувственных вещей с тремя силами души, а также действия чувств, осуществляющиеся в этих силах, то есть противоразумное действие естественных сил на чувства.

Ибо шестеричное число составляемая либо из единиц, либо из десятков, либо из сотен, либо из какого-нибудь другого числа, обозначает навык, производящий или добродетель, или же порок, соразмерно умножению в сочетание, представляя сведущим в науке чисел, душевное расположение, соответствующее тому или иному навыку. Число пять, сочетаемое, прибавляемое или слагаемое шестеричным обозначает чувство, или силу, навык и действие этих чувств. Данные сила, навык и действие либо сочетаемы, либо прилагаемы, либо слагаемы с естественными силами души. Например, если число пять сочетается по единицам с шестью, как простое с простым, то оно представляет склонность, созидательно действующую на чувство посредством естественной силы. Если же простое число 5, состоящее из единиц, прибавляется к сложному числу 6, состоящему из многих чисел, то оно обозначает навык в соответствии с естественной силой, действующей на чувства. А если сложное число 5, состоящее из многих чисел, слагается также со сложным числом 6, опять же, состоящим из многих чисел, то оно обозначает делание осуществляющиеся в чувствах, соответственно, силе, навыку и действию, или же оно обозначает завершение добродетели, либо порока. Поэтому число может употребляться и в похвальном, и в зазорном смысле, применительно к рассматриваемому или исследуемому месту писания. Шестеричное число, составляемое из десятков, производит число А 60, устроенное по причине трех родовых сил души и по присоединении числа 5 вследствие врожденных нам чувств, производит число 185.

Оно обозначает применительно к данному месту писания порочный навык естественных сил, действующий на чувства. Этот навык убивает при помощи слова ведение, словно при помощи некоего ангела ум, уповающий больше на молитву чем на собственную мощь, и считающий причиной всякого успеха в духовном преуспеянии и всякой победы над бесами одного только Бога. Поэтому тот, кто во время восстания и искушений воздерживается от естественного созерцания и лишь усиливается в молитве, собирая воедино свой ум и обращая его к Богу, такой человек убивает порочный навык естественных сил, движущихся вопреки естеству и действующих на чувства, и с позором обращает в бегство дьявола, отвергнув названный навык, вслед за которым уверенно и с присущей ему заносчивостью вошел в душу лукавый, посредством высокомерных помыслов, торжествующей над истиной. Вероятно, великий Давид, обладающий богатым опытом духовных браний, ведая об этом, испытывая и совершая это, говорит «Внегда во стате грешному предо мною унемех и смирикся и умолчах от благ. Вслед за ним и Божественная Иеремия повелевает народу своему не исходить из града, понеже меч вражей убитая то крест. Если бы блаженный Авель соблюл это и не вышел вместе с Каэном на поле, то есть не вышел до достижения бесстрастия на равнину естественного созерцания, то Каэн, сущий и именуемый Законом Плоти не восстал бы и не убил бы его, с помощью обмана, выманив на совершение добрых дел в соответствии с созерцанием сущих, до обретения совершенного навыка в добродетелях. Первый человек Адам, породивший закон греха, который не создавал для него Бог в раю, стяжал и первый плод преступления, соответственно, смыслу имени Каин, ибо это имя толкуется как приобретение Равным образом и Дина, дочь великого Иакова, если бы не вышла вместе с дочерьми туземцев, то есть с чувственными мечтаниями, то Сихем, сын Емора, не напал бы на нее и не унизил бы ее. Имя Сихем толкуется, как спина, а имя Емор, как осел, то есть тело.

И спина, то есть Сихем, есть задний, а не передний закон Емора, то есть тело. он следует за телом, а не первичен по отношению к нему. Ибо вначале или впереди, прежде чем произошло преступление Божественной заповеди, это человеческое тело, то есть емор, не имело закона греха. Я подразумеваю сихема. Но впоследствии, вследствие преступления, данный закон греха прирос к телу. Истинное Слово, прозрев этот назвал его по причине позднейшего возникновения сихемом, то есть спиной или задним, поскольку заднее соответственно естественному порядку вещей и означает спину. Стало быть, до достижения совершенного навыка в добродетелях не следует приступать к естественному созерцанию, чтобы мы, устремляясь от зримых тварей в поиске духовных логосов, не собрали бы незаметно и страсти. Ибо у людей, не достигших совершенства, скорее внешние формы зримых вещей господствуют над чувствами, чем логосы тварей, сокрытые в этих формах, управляют душой.