4. Современное идолопоклонство. Страшные таинства ⧸⧸ Александр Каломирос. Против ложного единения

Александр Коломирус. Против ложного единения. Часть вторая. Глава пятнадцатая. Современное идолопоклонство. А теперь посмотрим, что представляют в себя эти самые европейцы, с которыми нас хотят объединить, как в государственном плане, так и в церковном. Для европейцев характерны пугающие противоречия, полная противоположность между внешним и внутренним человеком. На самом деле европеец является не совсем тем, чем он кажется.

Он живет и движется во лжи компромиссов. Вся его культура – это коллекция досужей лжи, к которой он хорошо приспособился. Он крайне эгоцентричен, он ведет себя с абсолютной и почти утрированной учтивостью. В недоразвитых странах, где людям по-прежнему не хватает тонкости европейской культуры, любой человек в большей или меньшей степени выражает свой внутренний мир с определенной свободой и простотой, каких вы не найдете в Европе. Их манеры грубы, но люди эти более естественны. В Европе же это рассматривается как недостаток культуры и духовного развития. Таким образом, дошло до того, что постоянную лицемерную игру стали почитать за культуру, где побеленные гробницы полны зловония, и чаша снаружи всегда вычищена напоказ. Но их, так же как и фарисеев, не смущает эта постоянная ложь, в которой они живут.

Наоборот, их внешнее совершенство делает их уверенными в своем превосходстве. Наиболее характерной чертой европейцев является самомнение. Они смотрят сверху вниз на всех, кого они считают некультурными и неразвитыми. Редко кто из них бывает глубоко обеспокоен нуждами других, отдельных людей, групп или даже народов, и особенно неразвитых, по отношению к которым они сентиментально выражают сочувствие. В глубине души они беспокоятся о них так же, как энтомолог беспокоится о насекомых. Сентиментальные чувства, которые они питают к людям, ниже той любви, которую они имеют к своим собакам. Они идеализируют свою цивилизацию так же, как и самих себя. Будучи критически настроены, они ничего не принимают на веру, чем очень гордятся.

Они считают все ценности относительными, даже те, которые принимают. Они непременно глубокомысленно обсуждают всё то, во что человечество когда-либо верило. Их потребительская позиция – это позиция благодушных агностиков, которые готовы согласиться со всем, чтобы вы им не говорили. Но при всём этом дают вам понять, конечно, что от всего, что вы собираетесь им сказать, им не будет ни жарко, ни холодно. Однако, единственное, в чем эти агностики никогда не сомневаются, так это ценность их собственной цивилизации. По их мнению, не было еще цивилизации выше, чем их собственная. При этом может присутствовать и острая критика определенных культурных проблем, и серьезное разногласие в деталях, но то, что общее направление их культуры вполне здоровое, никогда не ставилось под вопрос. Европейская цивилизация основана на религии, но эту религию никто не желает назвать таковой, потому что эта религия есть не поклонение одному или нескольким богам, а поклонение человеку.

Религия и цивилизации древних греков были ничем иным, как поклонением человеку. Если цивилизация Древней Греции нашла столь хороший прием в сердцах европейцев, то можно отнести это исключительно к их внутреннему духовному родству. Европейцы, как и древние греки, обожествили человеческое «я», его страсти, силу и слабости, его души. Одним словом, они сделали человека центром, мерую и целью всего. Европейская культура происходит от человека, существует для человека и получает свое оправдание от человека. Могут быть некоторые разногласия касательно путей достижения наилучшего человеческого существования. Могут быть различия в формах поклонения человеку. могут быть различные заключения, как плоды человеческих воззрений, но для всех них человек является центром, вокруг которого они вращаются, источником и целью всех их действий.

Это и есть религия европейца. Что бы он ни думал о своей религии, в существе своем она есть поклонение идолу человека. Европеец перестал видеть в человеке образ Божий, он видит в нем лишь образ самого себя. Иначе говоря, европейская религия есть старая религия гуманизма, та самая, которая отделяет человека от Бога. Цель Божия – обожение человека. Но человек, обманутый дьяволом, решил, что он может стать Богом без помощи благодати Создателя своего, полагаясь на свою собственную интуицию и своими собственными силами. Он поспешил вкусить от древа знания прежде, чем стал достаточно зрелым для подобной пищи. В результате, очи его отверзлись, чтобы познать добро и зло, увидеть свою телесную и духовную наготу, И он был потрясен.

Он не мог более выносить вид лица своего Господа и Бога, и бежал, чтобы скрыться от лица его. Он осознал, какая великая бездна разверзлась между ним и его создателем. Затем его милостивый отец проклял первопричину его падения, дьявола, этого древнего змея, и по своей безграничной любви даже обещал спасение. И вражду положу между тобою, змеем, и женою, Пресвятой Девой, и между семенем твоим, и между семенем ее. Оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту. И дабы человек не мог жить вечно в этом состоянии духовной смерти, он выдворил его из рая. Как бы не простер он руки свои и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. Таким образом, Бог по своему состраданию и любви попустил телесную смерть и тление, которые, как и смерть духовная, были результатом разрыва связи с источником жизни.

так чтобы человек не понёс сквозь века свою духовную смерть, бедность и наготу, и человек, будучи отделённым от Бога и живя в постоянной реальности смерти, сделался рабом дьявола. Это явилось следствием реакции на опыт его самоопустошения от поклонения человека человеку, провозглашённому им Богом. Фактически, древние думали, что человеческая душа является частью божественной природы, иначе говоря, она божественна в сущности своей, и поэтому никогда не нуждалась в Боге. Это внутреннее желание человека верить в свою собственную божественность, наряду с фактом его подчиненности демоническим силам, является основанием для любой формы идолопоклонства. Религия Европы, следовательно, есть не что иное, как первобытное идолопоклонство о современной форме. Папизм, протестантизм, гуманизм, атеизм, демократия, фашизм, капитализм, коммунизм и все вообще европейское являются выражением все того же духа гуманизма. Европейская цивилизация есть ничто иное, как результат мучительных и настойчивых попыток человека водрузить свой престол над престолом Божьим. Это ничто иное, как строительство новой Вавилонской башни.

Здесь может преобладать непонимание методов строительства, но цель для всех одержимых этой идеей остается общей. Идеал у европейцев совершенно тот же самый, что и у Люцифера. По сути, это то же самое презрение благости Божьей, то же оскорбление Его любви, тот же самый бунт и отчуждение от Его промысла, та же неблагодарность, тот же путь, ведущий человека в место, как он полагает вознесения в пропасть смерти. Глава шестнадцатая, под знаменем креста. Но истинная религия Европы скрывает свое лицо и выступает формально под христианской маской. Для всего мира Европа является христианской землей. Дьявол поистине чрезвычайно остроумен, и его шутки имеют самые трагичные последствия для человечества. Величайшее зло, когда-либо случавшееся в мире, состоит в том, что мир взял в качестве знамени крест.

арестателлизм западных богословов и их преемственность от идолопоклоннической рационалистической мысли Древней Греции, превращение богословия в философию, искажение веры, папства, жажда власти и морского могущества, крестоносцы, смешение религии с политикой, инквизиция, Миссия, являвшаяся передовыми отрядами колонизационных сил, конквискадоры, войны, систематическое обескровливание наций, оргии, обманы, унижения и тирании имели место во имя Распятого. Вследствие этой трагической порчи религия, естественно, было зарождение атеизма и протестантизма как стремление к освобождению и оздоровлению. Нужно отметить, что появившийся в Европе атеизм был не только безразличием или агностицизмом, или просто эпикурейским отношением к жизни. Атеизм Европы не был академическим отрицанием. Это была глубокая ненависть христиан к Богу, такому, как они его понимали в Европе. Это была сильная страсть, богохульство, оскорбление души человеческой. На православном христианском Востоке со времени Константина Великого и до греческой революции никогда не бывало подобных эпидемий. Люди на Востоке познали совершенно другого Бога, чем тот Бог, которого познали люди Запада.

Вот почему последние пришли к отрицанию Бога, независимо от степени своей греховности. Первые атеисты в Грецию пришли из Европы. Их отрицание даже было неосознанно для них самих, отрицанием той религии, к которой они пришли в Европе. Их атеизм был вскормлен ошибками христиан, искажением христианской истины, имевшими место на Западе. Точно так же протестантизм, который мог возникнуть как самостоятельная ересь, в действительности появился как отрицание католицизма. Протестантизм никогда не имел религиозной позиции. Наоборот, он был и остается религиозным отрицанием. Существование его было оправдано существованием католицизма.

Если бы католицизм исчез, не стало бы причины для существования протестантизма. Глава 17. Способ познания. Сегодня атеизм наряду с протестантизмом может повернуться против православия, но нападение это основывается на обмане. Они ненавидят православие, потому что подходят к нему со своим собственным критерием, со своим собственным образом мыслей. Оно представляется им неким вариантом католицизма, и это вовсе не из-за их болезненного состояния, но из-за полнейшней способности судить по другим стандартам и думать по-другому. католицизм, протестантизм и атеизм – всё одного поля ягоды. Они суть порождения одного и того же образа мыслей.

Все они являются философскими системами, продуктами рационализма. Происходит это от представления, что человеческий разум есть основание для определённости, меры истины и способ познания. Православие совершенно другого плана, у Православия другой образ мыслей. Православные смотрят на философию, как на путь тупиковый, который никогда не приведёт человека к определённости, истине и знанию. Они уважают разум человеческий, как никто, и никогда этого не отрицают. Они смотрят на него, как на один из полезных факторов в определении лжи и обнаружении ошибок. но они не считают его способным дать человеку определенность, или просветить его светом истины, или привести его к знанию. Знание есть видение Бога и Его творения, дающееся сердцу, очищенному божественной благодатью, подвигами и молитвой человека.

Блажи не чисты сердцем, ибо они Бога узрят. Истина – это не серия определений, а сам Бог, Который явился конкретно в личности Христа, сказавшего «Я есть истина». Конечно, дело не в интеллектуальной гармонии. Истинная гармония есть глубокая уверенность сердца. Она приходит в результате внутреннего ведения и сопровождается теплотой Божественной благодати. Интеллектуальная гармония, являющаяся следствием логического порядка вещей, никогда не сопровождается такой внутренней уверенностью. Для философии характерен концептуализм. Человеческий интеллект не может принять реальности такой, какова она есть.

Он сначала переводит её в символы, а затем детализирует эти символы. Но символы являются подделкой образов реальности. Общее представление также далеко от реальности, как картина, изображающая рыбу, от живой рыбы. Истина для философа есть серия цифр и образов. Символы эти представляют одно великое преимущество, они понятны. Они подобны подчеловеческие мерки и удовлетворяют рассудок. Но они имеют и большой недостаток. Они не связаны с живой реальностью.

Живая реальность не подходит под категорию человеческого рассудка. Она выше рассудка. Философия – это попытка перевести сверхрациональное в рациональное, но она поддельна и обманчива. Вот почему православие отрицает философию и не принимает её как способ познания. Единственный способ познания есть чистота сердца. Лишь она одна приводит к пребыванию Святой Троицы в человеке. Только так познаётся Бог и всё Его творение, без подведения под какую-либо концепцию. Он познаётся таким, каков Он есть в действительности, не становясь понятным и не будучи приниженным, дабы быть загнанным в тесные границы человеческого разума.

Так сознание человека Живое и ограниченное в понимании соединяется с живым и непостижимым Богом. Познание есть живой контакт человека с Создателем его творений во взаимной любви. Опыт познания есть нечто, не поддающееся объяснению человеческими словами. Когда апостол Павел пришел к познанию, он сказал, что слышал неизреченные глаголы, то, что невозможно выразить на человеческом языке. Таковы глубины христианского богословия, они невыразимы. Догматы – суть вспомогательной формулы, но они не являются действительным знанием, а только направляют и предохраняют от ошибок. Человек может иметь знание, не зная догматов, и он может знать и принимать все догматы, не имея при этом знания. Вот почему вне утвердительного богословия догматов отцы полагали глубокое таинство богословия отрицания, где не принимаются определения, где разум молчит и бездействует, где открывает свою дверь сердца, чтобы принять великого гостя, который стоит у двери и стучит, где разум зрит того, кто есть сый.

И никто да не подумает, что эти вещи истинны лишь в отношении иррационального знания, которое есть движение Бога к человеку, Человек не может познать своим разумом ничего, он не может быть уверен ни в чем, ни в самом себе, ни в окружающем мире, ни даже в самых простых и общих вещах. В самом деле, кто ожидал, пока Декарт изречет свой силогизм «я мыслю, значит, я существую», чтобы увериться в том, что он действительно существует? Кто ожидал философов, доказавших реальность окружающего мира, чтобы поверить, что это так и есть? С другой стороны, такое доказательство никогда не существовало, никогда не будет существовать. Те, кто связан с философией, прекрасно это знают. Никто никогда не мог действительно доказать своим разумом, что наши мысли и мы сами, так же, как и окружающий нас мир, не являемся фантазиями. И даже если бы кто-нибудь доказал это логически, что невозможно, это логическое доказательство никого не смогло бы уверить. Если мы уверены в том, что мы существуем, и что наши друзья – они являются плодом нашего воображения, то это не благодаря доказательствам философов, а посредством внутреннего знания, внутреннего ощущения, которое даёт нам определённость всего без силогизмов и доказательств.

Это и есть природное знание, это знание сердца, а не ума. Это надёжное основание для всякой мысли. Разум может строить на нём без страха падения. А без этого разум строят на песке. Это и есть естественное знание, которое ведёт человека евангельским путём и даёт ему возможность отделять истину от лжи, добро от зла. Это и есть первая ступень, ведущая человека к престолу Божию. Когда человек по своей свободной воле взойдет на первые ступени природного знания, тогда сам Бог склонится и покроет его тем небесным знанием таинств, которое человек не может выразить. Проповедь апостолов и отцов, пророков и евангелистов – слова самого Христа, направленные к природному знанию человека.

Это сфера догматов и утвердительного богословия, это ясли, в которых рождается вера. Начало веры заключается в способности сердца уловить то, что в маленькой книжке под названием «Евангелие» говорит сама истина, и что в эту простую церковь нищих верующих людей снисходит и вселяется Бог. Когда кого-то охватит страх от того, что он вступает по земле, распростертый рукой Божьей, от того, что он глядывается в великое широкое море, от того, что он ходит и дышит, Тогда глаза его начнут источать слезы, слезы покаяния, слезы любви, слезы радости, и он ощутит первые прикосновения непередаваемых словами тайн. Природное знание присуще всем людям, но его частота не у всех одинакова. Любовь к удовольствиям имеет силу затемнять это знание. Страсти подобны туману, и потому лишь немногие находят дорогу к истине. Сколько людей заблудились в лабиринте философии в поисках лучика света, который они никогда там не увидят. В этом лабиринте не имеет никакого значения, кто христианин, а кто атеист, протестант или католик, а кто последователь Платона или Аристотеля.

Для всех них есть одна общая характеристика – тьма. Кто бы ни влез в пещеру рационализма, он там перестает видеть. И какие бы одежды он ни носил, все они одного цвета – цвета тьмы. В своих спорах они прекрасно понимают друг друга, потому что имеют одну и ту же предрасположенность к тьме. Но им невозможно понять тех, кто не находится в лабиринте и видит свет. и не имеет никакого значения, что те внешне говорят им. Они всё воспринимают в позиции своих собственных склонностей и не способны понять, каким образом другие могут превосходить их. Глава 18.

«Западная школа». Споры, начавшиеся на Западе столетия тому назад, проходят с поразительной легкостью, и это потому, что участники, хотя и разнятся взглядами, являются учениками одной школы. Европейцам, особенно протестантам, атеистам и религиозно-безразличным, очень трудно осознать, как глубоко их сознание отмечено печатью папизма, и понять, что их негативные взгляды сформировались на основе соответствующих позиций папистов. Папизм являлся великим учителем Запада. Он учил европейцев азбуки и вёл их к рационализму, наследованному от Греции и Рима. Рационализм был душой у всех ересей, ополчавшихся на христианство. Все богословские сражения христианство вело против него. Ересь есть отрицание сверхъестественного и попытка преобразования его в нечто рациональное.

Это отрицание живой реальности и принятие некого понятия, потому что только понятие есть нечто объяснимое, тогда как живая реальность необъяснима. Рационализм начал проникать в Западную Церковь задолго до раскола. У папизма и различных ересей, украшающих Римскую Церковь, отец – рационализм. Они родились из него и мало-помалу выросли в течение веков. Удалённость Римма и сдруднённость сообщений с ним способствовали тому, что первые его отклонения не были выявлены в самом начале. Учёные-историки заметят, что Запад для христианства всегда был в духовном отношении провинцией. Почти все духовные и богословские вопросы возникли на Востоке, и там же было найдено их разрешение. На Востоке христианство находилось в постоянном напряжении духовных сил.

Именно там прошли все распространенные ереси, там происходили духовные битвы. Западные же христиане пребывали в некоем блаженном состоянии. Они были как бы шоколадными солдатиками христианства. Болезни Востока носили характер острых приступов, то есть принимали вид, при котором создаются антитела и иммунитет. Однако в то же самое время на Западе началось хроническое заболевание – форма болезни, неотвратимо ведущая к смерти. Рационализм приносит собой самомнение. Самомнение приносит отчуждение. Отчуждение же возрастает с ростом мирской власти.

И вот в то самое время, когда Запад как никогда нуждался в духовной поддержке и руководстве со стороны Востока, ко всеобщему ужасу разверзлась пропасть. В это время Латинская Церковь, пытавшаяся христианизировать бывшие языческими европейские народы, вместо того, чтобы стремиться поднять их к трудным для восхождения высотам христианской веры жизни, старалась представить христианство как нечто легкое и приятное, надеясь таким образом быстрее привлечь язычников ко Христу. Таким образом, вместо поднятия духовного уровня язычников, латиняне приблизили к их уровню церковь. Они сделали свое учение более понятным, распределенным по многим категориям, более систематизированным, более академичным. Так началось распространение рационализма и подмена христианской веры. Из таинства жизни в Духе Святом христианство превратилось в этико-философскую систему, которая позже нашла свое лучшее выражение в «Сумме теологии» Фомы Аквинского, и отвергшие впоследствии католицизм именно от него получили, тем не менее, свою культуру. Они выросли, в нем он научил их думать и философствовать. Протестанты, гуманисты, атеисты, целые плеяды европейских философов – все они являются выпускниками католической школы.

Вот почему они говорят на одном языке – языке рационализма. И вот почему, несмотря на все различия, они так прекрасно понимают друг друга. Глава девятнадцатая. Страшные таинства. Дискуссия между атеизмом и католицизмом возможна. Они говорят на одном философском уровне, используя аргументы одного и того же порядка. Но дискуссия между атеизмом и православием невозможна, потому что язык православия абсолютно непонятен атеизму. Православие понимает язык атеизма превосходно, но если оно заговорит на его языке, оно престанет быть православием.

В качестве примера возьмем спор о природе человека. Католицизм верит, что человек состоит из тела и души. Атеизм не признает существование души и учит, что человек состоит исключительно из тела. Это отрицание явилось ответом на католический взгляд на человека. Пытаясь выразить глубинную тайну человеческой природы в простейшей форме, католики заимствовали древнегреческие идеи о душе и теле, которые были на удивление понятны. Они дали определение тела и определение души, оба совершенно понятные. Подобно древним, они описали душу как независимое, самосущее бытие, являющееся основой человека. Они принизили тело до уровня ненужного бремени, который, как верили древние греки, сковывает душу и не дает ей свободно развиваться.

Таким образом, таинство человеческого бытия опустилось до наивного уровня философского определения. Вот тут-то атеизм и нашел его, и начал о нем рассуждать, поскольку атеизм тоже движется на уровне философских определений. Так начался бесконечный обмен научно-философскими аргументами, который будет продолжаться до скончания века, ничего не доказывая, потому что доказательства ищутся в сфере чистого разума, а не в том, что вне его. Разум же имеет лишь вспомогательную ценность, и сам по себе он не ведет ни к знанию, ни к определенности. Как же в таком случае православие может принимать участие в этих подельски наивных дискуссиях, не опускаясь при этом на тот же уровень наивности? Православие отказывается давать философские определения того, что есть человек, что есть тело или душа. Оно знает, что человек больше того, чем кажется. Но оно при этом ясно сознает, что оно не в состоянии ни описать, ни определить душу, что оно не может смотреть на тело или на материю, как на нечто понятное человеческому разуму.

Но постойку, поскольку он разум может анализировать вещи, он способен лишь понять символы, которые он сам создает, но не сущность. Вот что говорит святитель Григорий Низкий о человеке. Как мне кажется, человек – создание грандиозное и необъяснимое, отражающее в самом себе многие скрытые таинства Божии. В православии используют слова «душа», «плоть», «материя», «дух», никогда не имея в виду одни и те же вещи под одними и теми же словами. Оно использует слова, взятые из человеческого словаря, потому что оно должно самовыражаться. Но оно никогда не станет вкладывать в узкие рамки человеческой концепции всё таинство, которое не могут постичь даже ангелы. И оно не станет делить человека на тесные отсеки души и тела, или, подобно некоторым современным еретикам, на тело, душу и дух. Оно не считает плоть малоценной, но, напротив, часто говорит о ней, как о всей человеческой природе, и слово стало плотью.

Но это не является темой данного труда. В православии есть духовные опыты, жизнь Боги, серии антологических контактов, а не системы человеческих силогизмов. В православии действительно есть силогизмы, и они в высшей степени логичны, но они являются лишь вспомогательными средствами. Основание православия заждется не на силогизмах и философских спекуляциях, но на живом опыте излияния Божественного Света в чистые сердца святых. Как же в таком случае атеизм может вести дискуссию с православием?