4. Советизация Московской патриархии ⧸⧸ Православная Церковь на перепутье

Владимир Мосс. Православная Церковь на Перепутье. Часть 2. Последствия урагана. 1924-1939. Глава 3. Россия. Советизация Московской Патриархии.

Горе глаголищем лукавое, доброе и доброе лукавое. полагающим тьму свет и свет тьму, полагающим горькое сладкое и сладкое горькое. Книга Пророка Исаия, 5 глава, 20 стих. Хотя Патриарх Тихон и отразил опасность со стороны обновленцев, он еще не разглядел хорошенько опасности со стороны поддерживающего их коммунистического правительства, которое не стало менее враждебным церкви, чем и которая через патриаршие раскаяния 1923 года сумела заставить его приглушить свою критику. Давление на патриарха С июля 1923 года ГПУшник Тучков выдвинул перед патриархом несколько требований. Первое заключалось в поминовении советских властей за богослужения была установлена следующая формула поминовения – «О стране российских и о властях ея». Отец Василия Винограда, в котором было поручено распространение указа об этом по приходам, говорил, что Тихон издал его под нажимом епископа Иллариона Троицкого. Однако на приходах вместо слов «и о властях» стали произносить сходные по звучанию «и областях».

Вскоре опустили и всю фразу. Хотя Патриарх и уступил в вопросе опоминовений, он со своей твердостью отказался, как пишет Русак, признать, навязывая ему принцип регистрации духовенства и церковных общин и согласнования с властями на значение архиереев. И в целом он отверг любые меры, которые означали бы вмешательство государства во внутренние дела Церкви. в чём он имел сильную поддержку со стороны того же епископа Илариона. Вторым требованием Тучкова было введение нового Григорианского календаря вместо церковного Юлианского. Сам Тихон писал «Это требование, много раз повторённое, было подкреплено обещанием более благоприятного отношения правительства к Православной Церкви и её учреждениям в случае нашего согласия и угрозой ухудшения этих отношений в случае нашего отказа. Отношение Тихона к перемене календаря было сравнительно либеральным, и он вместе с Малым собором архиереев действительно выпустил указ о введении нового стиля со 2-го дробь 15-го октября 1923 года. Но когда он узнал, что Александрийский и Иерусалимский патриархаты так же, как и Русская Церковь в изгнании, были против перемены, предложенной Вселенским Патриархом Милетием IV, и когда он увидел, что русский народ так же сильно противится этому указу, точно так же, как подобному указу обновленцев несколькими месяцами раньше, тогда он 26 октября дробь 8 ноября выпустил следующий указ.

во всеместное и обязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить. Когда же, несмотря на это, правительственные агенты стали распространять копии уже отмененного теперь указа о введении нового стиля, народ увидел в этом очевидное вмешательство государства в это дело, что лишило патриарха возможности вернуться к этому вопросу во все время его патриаршества. Третьим пунктом Тучков потребовал, чтобы Патриарх вступил в общение с обновленцами. Противостоять этому требованию было трудно, поскольку, помимо давления извне, некоторые из ближайших помощников Патриарха, такие как епископ Иларион Троицкий, были за то, чтобы пойти на некое соглашение ради церковного единства. Но в этом вопросе на помощь осажденному со всех сторон пришел бывший ректор Московской Духовной Академии и настоятель московского Данилового монастыря архиепископ Волоколамский Федор Поздеевский. Будущий архиепископ Чилийский Леонтий, пребывавший в то время в Даниловом монастыре, вспоминает. Весь православный епископат и народ почитали его, владыку Федора, за принципиальность, бескомпромиссное и прямолинейное отношение к советской Он считал, что до тех пор, пока Православная Церковь не получит право на действительно свободное существование, не может быть никаких разговоров с большевиками. Власть только обманывает, ничего из обещанного не исполняет, а наоборот обращает все во зло Церкви.

Поэтому лучше было бы Святейшему Патриарху Тихону сидеть в тюрьме и там умереть, чем вести разговоры с большевиками потому что уступки могут привести Православную Церковь, в конце концов, к постепенной ее ликвидации и смутят тех, как в России, так и особенно за границей. Это было время, когда Святейший Патриарх был выпущен на свободу. Архиепископ Федор почитал и жалел Святейшего, но находился в оппозиции к нему. Несмотря на настойчивые просьбы Святейшего, он отказывался принять участие в Патриаршем управлении. Епископов, дискредитировавших себя в вопросах о живой церкви, не принимал. Он мало верил в их покаяние. Принимались и часто жили в Даниловом монастыре епископы-стойкие. Иногда число их доходило до десяти и более.

Все освободившиеся из тюрем или возвращавшиеся из ссылок находили там приют. Братья состояло из людей идейных и высококультурных. Немало вышло оттуда епископов-исповедников. Строгая духовная школа владыки Федора налагала на монастырь особый отпечаток. За исключением двух послушников все братья Даниловского монастыря стойко и достойно понесли свой исповеднический крест. За эти годы монастырьские храмы Даниловского, Донского, Симонова монастырей всегда были полны народу, но уже чувствовалось, что все это доживает свои последние дни. И по выходе Святейшего из тюрьмы аресты епископов не прекращались. Конец цитаты.

Выйдя из тюрьмы летом 1923 года, патриарх созвал собор архиереев, известный как Малый собор, в Михайловской церкви Данилова монастыря. Губонин пишет, Малый собор состоялся в связи с возникновением будто бы в среде епископата вопроса о дальнейшей целесообразности управления Церковью Патриархом после освобождения его из заключения, так как в перспективе он подлежал гражданскому суду. Высказывались соображения в пользу воздержания его от управления до этого суда. Более того, один из архиереев заявил, что Святейший скомпрометировал себя как глава Церкви тем, что оказался неспособным вовремя предотвратить возникновение обновленческого мятежа и тем, что допустил такую катастрофическую дезинтеграцию Российской Церкви. Однако некоторые Даниловские иерархи на Соборе высказались ясно и сильно в защиту Патриарха, заявив, что его деятельность была безупречной. В результате выступление против Патриарха было подавлено, и Собор официально заявил, о своей преданности и благодарности Его Святейшеству за принесенные во благо Церкви тяготы. Более того, Его попросили не покидать свой пост, но продолжать нести крест управления. Впоследствии Патриарх послал письмо архиепископу Феодору, благодаря его залинию Даниловских архиереев на соборе.

Но давление на Патриарха с целью добиться от него согласия на уступки продолжалось. даже со стороны ближайших к нему епископов. Так в августе в Москве его помощник епископ Иларион Троицкий про советский высказывался в том смысле, что церковь теперь меняет свои ориентиры и определенно отмежевывается от контрреволюции и приветствует новые формы советского устройства. Поэтому неизбежно назревала новая конфронтация между левым крылом Патриаршей Церкви, представленным епископом Иларионом и архиепископом Серафимом Александровым, и правым крылом, представленным архиепископом Феодором. Их столкновение произошло, когда Патриарх созвал архиереев обсудить предложение обновленцев о восстановлении общения. Условие, предъявленное еретиками, состояло в добровольном отказе Патриарха от своего патриаршества. Несмотря на оскорбительный тон посланий обновленцев, Патриарх ради спасения заблудших, ради церковного мира был готов к переговорам с ними. В этом его поддерживал Временный Патриарший Сенат.

Архиепископы Серафим Александров, Тихон Аболенский и Ларион Троицкий открыли переговоры с Лжемитрополитом Евдокимом об условиях восстановления церковного единства. Решительным противником таких переговоров был бывший ректор Московской Духовной Академии архиепископ Алакаламский Феодор, настоятель Данилова монастыря. В конце сентября 1923 года в Донском монастыре состоялось совещание 27 православных архиереев для обсуждения результатов переговоров с ЛСЖ-метрополитом Евдокимом о преодолении раскола. Архиепископ Фёдор не явился на совещание, но в нём участвовало много его сторонников и единомышленников. Епископ Курский Гервасий писал об этом соборе. Архиепископ Серафим Александров в конце своего краткого доклада упомянул, что очень желательно было бы присутствие на этом совещании архиепископа Фёдора Поздеевского как авторитетного учёного и популярного в Москве святителя. Официальное приглашение архиепископу было передано, но он ничего не ответил и сам не явился на это собрание. Но если на этом собрании и не было архиепископа Федора, то там были почитатели его.

Так, епископ Амвросий, бывший в Винницке, викарий Подольский, сторонник архиепископа Федора, выступил с речью по существу доклада архиепископа Серафима. Он начал свою речь приблизительно так. Меня удивляет. Почему Вы, Ваше Преосвященство, называете Евдокима митрополитом? Признаете ли Вы его за законного архиерея? С закрытой баллотировкой проект примирения и соединения с обновленцами большинством голосов был провален, и собрание было закрыто. Епископ Гервасий продолжает. Архиепископ Федор жил тогда в Даниловом монастыре, который был тогда местопребыванием еще нескольких крайне консервативных и очень стойких архиереев Антониевской школы, епископа Пахоме и других.

Завсегдатаями были архиепископ Угличский Серафим Самайлович, архиепископ Гурий Степанов и митрополит Серафим Чичагов. Архиепископ Фёдор мне говорил, ругая Илариона, что он погубит патриарха Тихона и церковь Если же Патриарха Тихона не будет, то власть не допустит вообще в России патриаршества, а без патриаршества для церкви крах. Хотя Патриарх и называл Даниловцев, в шутку, конспиративным синодом, но продолжал выражать горячую признательность за их твердость. Так, в октябре 1923 года он предложил Владыке Федору Петроградскую кафедру с возведением его в сан архиепископа. Вадыко Фёдор, однако, отклонил это предложение, предпочтя остаться в пределах московской епархии. Тучков же продолжал настаивать на объединении Патриаршей Церкви с обновленцами. В 1924 году он потребовал, чтобы председатель Центрального комитета Живой Церкви Красницкий был допущен в общение с Патриаршей Церковью с целью подготовки к созыву Поместного Собора с участием тихановцев и обновленцев. Целью коммунистов было создание такого союза двух церквей, который позволил бы им осуществлять полный контроль над обеими.

Сначала, 6-19 мая 1924 года, патриарх ради мира и блага церкви, как выражение патриаршей милости, согласился было принять Красницкого в общение и поставить перед Священным Синодом вопрос о его включении в Высший Церковный И 21 мая Красницкий был введен в состав ВЦС. Однако Красницкий вскоре показал свое истинное лицо, явившись без приглашения в патриаршую резиденцию в Донском монастыре и потребовав сохранения за собою титула пратопресвитер всея Руси, присвоенного ему обновленническим собором в 1923 году. В конце концов, когда возвратившийся из ссылки митрополит Кирилл Казанский убедил Патриарха исключить Красницкого, требование Тучкова касательно объединения с обновленцами также было отвергнуто. В этот период Патриарх, будучи под особенно сильным давлением ГПУ, по существу не контролировал ход церковной жизни. «Я посылаю архиереев на юг», – говаривал он, – «а власти посылают их на север». И все же Церковь, хотя и лишенная единого Кормчева, на земле продолжала управляться своим главой и же на небеси, Господом Иисусом Христом. Более того, хотя бы Патриарх даже и не мог действенно управлять Церковью, самый факт его существования во главе ее административной структуры имел для нее великое объединяющее значение. Ибо поминовение Патриарха за богослужение было внешним видимым знаком верности православию и свободы от темных сил революции.

Концепция катакомбной церкви Незадолго до своей смерти, последовавшей на праздник Благовещения в 1925 году, Патриарх доверил своему личному врачу и другу Михаилу Жижеленко свое предчувствие, что все возрастающее давление правительства вынудит однажды предстоятелей церкви уступить более, чем это допустимо, и что истинной церкви придется тогда уйти в катакомбы, подобно римским христианам древности. И он посоветовал своему другу, бывшему вдовцом, чтобы, когда придет время, он принял бы монашеский постриг и епископское посвящение. Время пришло в 1927 году, когда вышла знаменитая Декларация митрополита Сергия. И Михаил Жижеленко, следуя совету своего наставника, стал в 1928 году первым епископом катакомбной церкви, за что в 1931 году в Соловках поплатился жизнью. Таким образом, концепция и даже само имя катакомбной церкви была предведена самим Патриархом. Это была и есть Тихоновская церковь. Сложная и запутанная история осуществления патриаршего предречения и составляет содержание оставшейся части этой главы. Но вначале несколько слов о понятии катакомбной церкви.

Сам термин приводит на память положение христиан в римскую эпоху и в эпоху иконоборческих гонений, когда церковь была вынуждена жить в полулегальном или нелегальном положении по отношению Если такой шаг был необходим при языческих римских и еретических византийских императорах, то, естественно, было ожидать, что она потребуется и при воинственно-безбожных комиссарах советского антигосударства, чья враждебность к религии была более жестокой, чем у тех императоров, и чей первый вождь был похоронен в Мавзолее, копировавшем первый алтарь, посвященный почитанию императора Августа престол сатанин в пергаме. В 1918 году патриарх Тихон призвал верных создавать братства для защиты православной веры. Шаметов пишет, возникавшие по благословению патриарха братства отнюдь не упразднили приходов там, где они продолжали существовать. Братства лишь восполняли недостатки приходов. Фактически организация неофициальных катакомбных общин стала необходимой, поскольку стало ясно, что богоненавистническое государство решилось на уничтожение Православной Церкви. Так, согласно архиепископу Лазарю Журбенко, катакомбы начались еще в 1922 году, когда началось обновленчество. Оптинские старцы благословили христиан идти в катакомбы Первые известные нам катакомбы образовались в городе Козлове, ныне Мичуринск, где находился Схиархимандрит Иларий. В 1927 году, после Сергиевской декларации, по благословению святителей Петра Зверева и Алексея Буй, во всей России начали создаваться катакомбы.

Митрополит Петр Крутицкий Двадцать пятого марта, дробь седьмого апреля 1925 года, Святейший Патриарх Тихон почил о Господе. Существуют сильные подозрения, что он был отравлен. Тридцатого марта, дробь двенадцатого апреля, завещание покойного Патриарха от 25 декабря 1924 года было вскрыто и прочитано. Оно гласило, что в случае смерти Патриарха и отсутствие первых двух кандидатов на пост Патриаршего Местоблюстителя, Патриаршие права и обязанности до законного избрания нового Патриарха переходят к Высокопреосвященному Петру, Митрополиту Крутицкому. В момент смерти Патриарха первые два иерарха, указанные им кандидатами на пост Местоблюстителя, Митрополита Кирилл Казанский и Агафангело Ярославский, были в ссылке. Посему 59 по другому источнику 37 собравшихся архиереев решили, что митрополит Петр не может уклониться от данного ему послушания и должен вступить в обязанности патриаршего местоплюстителя. Однако не все, даже из православных епископов, признали руководство митрополита Петра. Так архиепископ Андрей Уфимский, который уже провозгласил свою епархию автокефальной на основании Указа Патриарха Тихона №362 от 7-го дробь 20-го ноября 1920 года, заявил «Я не могу признать над собою, как епархиальным епископом, чье-либо руководство впредь до канонического собора.

Я очень твердо знаю свои канонические обязанности, чтобы не забыть своих прав оберегать свою паству от всякого недостойного епископата и от всяких темных сил, расхищающих наше духовное стадо. Кроме этих соображений, я в силу 76 апостольского правила и 23 правила Антиохийского собора не могу признать передачи управления всею Церковью по каким-то тайным завещаниям духовным. Эта игра в завещание совсем не канонична. Передача церковной власти по завещанию действительно не имела в себе прецедента. Первой необходимостью церкви в это время был созыв собора для избрания нового патриарха. Но, конечно, ГПУ не собиралось это допускать. Им нужна была ручная церковь, то есть такая, которая приняла бы от государства легализацию на его условиях. Или, если это не получится, новый раскол.

Это лишь как ступень к полному и окончательному уничтожению Церкви, ибо, как сказал член ЦК и ведущий идеолог партии Скворцов-Степанов еще в 1922 году, хотя расколы в Церкви были и в интересах партии, в принципе партия остается врагом всякой религии и будет в конце концов бороться против них всех. Воодушевленные смертью Патриарха, обновленцы стали предпринимать энергичные попытки достичь единства с Патриаршей Церковью во время своего Второго Собора, проходившего осенью 1925 года. Их попытки диктовались советскими властями, пытавшимися всеми способами и давлением принудить архиереев их союзу с обновленцами. Митрополит Пётр, однако, оказался, по выражению коммунистов, крепким орешком, камнем, на который всуе вздымались врата Адова. Он отклонял любые инициативы к объединению с обновленцами. И в своем послании, датированном 28 июля 1925 года, после протеста против сектантской и униадской пропаганды, отвлекающей силы Церкви от главной борьбы с Он касается и обновленчества. В настоящее время так называемые обновленцы все более и более говорят о соединении с нами. По городам и уездам они собирают собрания, приглашают на них православных клириков и мирян для совместного обсуждения вопроса о соединении с нами и для приготовления к созываемому ими осенью текущего года своему новому Лжесобору.

Но нужно твердо помнить, что по каноническим правилам Вселенской Церкви все такие самочинно устраиваемые собрания, как и бывшие в 1923 году живоцерковные собрания, незаконны. Поэтому на них присутствовать православным христианам, а тем более выбирать от себя представителей на предстоящие собрания, канонические правила воспрещают. По двадцатому правилу Антиохийского собора никому да не будет позволено составлять соборы самим по себе, без тех епископов, коим вверены митрополии. В Святой Божьей Церкви законно и канонично только то, что благословлено Богоучрежденную церковную властью, преемственно сохраняющейся от времен апостольских. Все же самочинное, все, что совершалось обновленцами, без соизволения в бозе почившего Святейшего Патриарха, все, что теперь совершалось без благословения нашей мирности, Местоблюстителя Патриаршего, действующего в единении со всей православной законной иерархией, все это не имеет силы по канонам Святой Церкви. Апостольские правила 34-39. Ибо истинная Церковь едина, и едина пребывающая в ней благодать Всесвятого Духа. не может быть двух церквей и двух благодатей.

Едино тело и един Дух, якоже и звание и бысти во едином уповании звания Вашего. Един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех». Не о соединении с Православной Церковью должны говорить так называемые обновленцы, а должны принести искреннее раскаяние в своих заблуждениях. Главное их заблуждение состоит в том, что отступив самочинно от законной иерархии и ее главы, Святейшего Патриарха, они пытались обновить Христову Церковь самочинным учением. Они извратили церковные правила, установленные Вселенскими Соборами, они отвергли власть Патриарха, Соборне, установленную и признанную всеми восточными православными Патриархами, то есть отвергли то, что признало все православие. и кроме этого на своем соборе осудили его. Вопреки правилам святых апостолов, вселенских соборов и святых отцов, они разрешают епископам быть женатыми и клирикам второбрачными, то есть нарушают то, что вся Вселенская Православная Церковь признает для себя законом и что может быть изменено только Вселенским Собором. При соединении к Святой Православной так называемых обновленцев возможно только при том условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви.

И мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно Святой Православной Церкви». Конец цитаты. Послание митрополита Петра оказало отрезвляющее и укрепляющее действие на многих колебавшихся клириков. Даже обновленческий вестник Священного Синода был вынужден признать, что она сразу по своем выходе ослабила позиции левых среди тихоновцев. Поэтому на своем обновленческом соборе митрополит в кавычках «благовестник» Введенский публично объявил о связях митрополита Петра с заграничными монархическими кругами в доказательство, чего привел сфабрикованное им разоблачение. якобы написанное обновленческим епископом Николаем Латиноамериканским. Большевики с готовностью оказали обновленцам поддержку в их войне против Петра. Так Савельев пишет.

11 ноября 1929 года Ярославский, Скворцов, Степанов, Менжинский обсуждали доклад Тучкова о дальнейшей политике в связи со смертью Тихона. Было дано общее указание ОГПУ ускорить проведение наметившегося раскола среди сторонников Тихона. Конкретные меры были указаны с предельной откровенностью. В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру, местоблюстителю патриаршества, поместить в известиях ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленнического собора. Цензура и редактирование статей было возложено на партийного философа Скворцова-Степанова. Ему помогали Красиков, наркомьюст, и Тучков, ОГПУ. Этой тройке была поручена цензура декларации против Петра, готовящейся от оппозиционной Тихоновцем группы. Одновременно с публикацией в известиях провокационных статей против патриаршего местоблюстителя антирелигиозная комиссия поручила ОГПУ начать против Петра следствие».

Тем временем Тучков начал переговоры с митрополитом Петром относительно легализации церкви. Эта легализация обещала облегчить бесправное положение церкви, но на следующих условиях. 1. Выпуск декларации определенного содержания. 2. Исключение из рядов епископата лиц, неугодных властям. 3. Осуждение заграничных архиереев.

4. Участие правительства в лице Тучкова в будущей деятельности Церкви. Однако митрополит Петр отказался принять эти условия, а также отказался подписать текст, предложенный ему Тучковым декларацией. Он оставался камнем на пути осуществления атеистами своих планов захвата контроля над Церковью. Ибо он однажды сказал Тучкову, вы все лжете, ничего не дадите, а только обещаете. А теперь потрудитесь оставить комнату, у нас будет заседание. Митрополит Петр, должно быть, предвидел свою судьбу. Ибо 22 ноября, дробь 5 декабря 1925 года, он составил завещание на случай своей смерти, а на следующий день другое, на случай ареста.

где указал имена трех заместителей – митрополита Сергия Нижегородского, митрополита Михаила, экзарха Украины и архиепископа Иосифа Ростовского. 9 декабря антирелигиозная комиссия, более точно комиссия ЦК по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства одобрила деятельность ОГПУ по созданию в церкви враждующих друг с другом группировок. Было определено также время ареста митрополита Петра, и на следующий день, 10 декабря, он был помещен под домашний арест. 12 декабря митрополита Петра взяли во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Одновременно была арестована целая группа проживавших в Москве архиереев, которые были, по мнению ГПУ, единомышленны с ним. Это были архиепископы Николай Владимирский, Пахомий Черниговский, Прокопий Херсонецкий и Гурий Иркутский, и епископы Парфений Ананьевский, Дамаскин Глуховский, Тихон Гомельский, Варсонофий Каргопольский и другие. Коммунисты устранили последнего канонического предстоятеля Российской Церкви и были готовы теперь представить своего кандидата на Всероссийский престол. Выдвижение митрополита Сергия События, последовавшие за арестом митрополита Петра, не вполне ясны.

Известно, что имела место борьба за власть между архиепископом Григорием Екатеринбургским с группой единомышленных с ним архиереев с одной стороны и митрополитом Сергием Нижегородским с другой. Борьба, которую Сергий, в конце концов, выиграл. Считается обычно, что Григорияне были агентами атеистических властей, а Сергий, дескать, провалил их заговор. На деле же, возможно, и, скорее всего, так и было, власти использовали обе группы, одну против другой. и приветствовали любой исход их борьбы, который обеспечил бы им церковного лидера более уступчивого, чем митрополит Петр. Наиболее вероятная схема дальнейших событий выглядит примерно так. 14 декабря митрополит Сергий, хотя он и не имел в то время возможности выехать из Нижнего Новгорода, заявил, что он, согласно инструкции митрополита Петра, вступает в управление церковью. Однако ОГПУ воспрепятствовала ему приехать в Москву, и 22 декабря 1925 года группа из девяти архиереев с архиепископом Григорием во главе собралась в Донском монастыре.

Григорияне, как их стали называть, затем заявили, что поскольку деятельность митрополита Петра была контрреволюционной и поскольку с его арестом церковь лишена кормчева, то они теперь организуют Временный Высший Церковный 20 декабря дробь 2 января эта организация была легализована властями. 14 января митрополит Сергий написал архиепископу Григорию, потребовав объяснений по поводу узурпации им власти. Григорий ответил 22 января, что хотя они признают права трех местоблюстителей, но относительно Сергия такого соборного решения не знают, а передачу церковного управления и власти по единоличному письму считают несоответствующим духу и букве святых канонов. Здесь, надо сказать, они были правы. Это было справедливое замечание, и оно впоследствии было повторено несколькими катакомбными епископами. Но Сергий 29 января отписал Григорию, обвиняя его и с ним бывших архиереев, запрещая их в священнослужении и объявляя все рукоположения, назначения, награждения и так далее, совершенные ими, начиная с 22 декабря, недействительными. Это, конечно, был уже канонический произвол. В тот же день три григорианских епископа написали митрополиту Петру, заявляя, что во время их декабрьской встречи они не знали о том, что он передал свои права Сергию, и просили его благословить их управление.

Свободный доступ Григориан к митрополиту Петру в этот период и тот факт, что Сергию сперва не было позволено приехать в Москву, доказывает, что ЭГПУ ОГПУ, хотя и не было против Сергии, все же сначала предпочитала Григориан, больше надеясь на них в своих замыслах разделения церкви, а, возможно, просто укрепляла их, чтобы две группировки были примерно равносильны. Опасаясь анархии в церкви, митрополит Петр отчасти благословил начинание Григориан. Однако вместо Григорианского синода он создал временную коллегию для управления церковью, включавшую в себя архиепископа Григория, архиепископа Владимирского Николая Добронравова и архиепископа Томского Дмитрия Беликова, которые были известны своей твердостью. Это распоряжение было ГПУ 1 февраля. Тучков, присутствующий при этой встрече, умолчал о том факте, что архиепископ Николай был в тюрьме. Он согласился вызвать Дмитрия из Томска и даже показал Петру телеграмму, но он так никогда и не послал ее. Когда Петр, почуяв что-то неладное, попросил по включении в коллегию архиереев митрополита Арсения Стадницкого, Тучков опять согласился и пообещал подписать телеграмму Петра к нему. Эта телеграмма также не была отослана.

По мнению Льваря Регельсона, действия митрополита Петра касательно назначения своих заместителей не были строго каноническими и явились причиной размолвок, которыми коварно воспользовался позднее митрополит Главный иерарх не имеет права передавать всю полноту своей власти другому иерарху, как личному наследнику. Тем более, что митрополит Петр не был первоирархом, а был только местоблюстителем Патриаршего престола. Только собор, представляющий всю поместную церковь, ибо только ей одной обетовал Христос даровать свою милость, имеет право выбирать заместителя Патриарха. Назначение Патриархом Тихона трех местоблюстителей было исключительной мерой, однако применение этой меры было вверено ему Московским Собором 1917-1918 годов и, следовательно, имело некоторую законную силу. Впрочем, Собор предписывал Патриарху ничего не делать без согласия избранного этим же Собором Синода. Но Собор не сделал никаких распоряжений на случай смерти или каких-либо других устранений этих трех лиц. В подобных случаях патриаршая власть временно прекращается, и до созыва следующего Собора епископы осуществляют самостоятельное управление своими епархиями. поддерживая в то же время связь с соседними в соответствии с Патриаршем Указом №362 от 20 января 1920 года.

В защиту митрополита Петра следует сказать, что он не собирался, по всей вероятности, передавать митрополиту Сергию всю полноту власти, но лишь полномочия повседневного управления административным механизмом. Об этом прямо сказано в двух письмах митрополита Петра, написанных им из ссылки митрополиту Сергию. Письмо первое от декабря 1929 года. Цитата. Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границы, доверенной вам церковной власти. Очень скорблю, что вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью. А между тем вам известно, что от местоблюстительства я не отказывался, и, следовательно, высшее церковное управление и общее руководство церковной жизни сохранил за собою. Вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем текущего порядка.

Я глубоко был уверен, что без предварительного сношения Вы не предпринимаете ни одного ответственного решения. Каких-либо учредительных прав я вам не предоставлял. Пока со мной вместо блюстительства и пока здравствует митрополит Кирилл. Поэтому же я не счел нужным в своем распоряжении о назначении кандидатов заместители упомянуть об ограничении их обязанностей. Для меня не было сомнений, что заместитель прав установленных не заменит. а лишь заместит, явит собою, так сказать, тот центральный орган, через который местоблюститель мог бы иметь общение с паствой. Проводимая же вами система управления не только исключает это, но и самую потребность в существовании местоблюстителя. Таких больших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может.

Мне тяжело перечислять все подробности отрицательного отношения к вашему управлению. о чем раздаются протесты и вопли со стороны верующих, от иерархов и мирян. Долг и совесть не позволяют не оставаться безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия. Письмо второе от 13-26 февраля 1930 года. Цитата. Из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов в которых возносится Ваше имя. Исполнен я душевной боли и о возникших раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях.

Известия о духовном смятении идут из разных мест и главным образом от клириков и мирян. На мой взгляд, необходимо поставить церковную жизнь на тот путь, на котором она стояла в первое Ваше заместительство. Вот и благоволите вернуться к той всеми уважаемой Вашей деятельности. Повторяю, что очень скороблю, что Вы не писали мне и не посвятили в свои намерения. Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше.» Все сказанное подтверждается декларацией митрополита от 23 ноября дробь 6 декабря 1925 года, в которой он дает указания на случай своего ареста. Даже коллегия иерархов, выражающая его власть как патриаршего местоблюстителя, не может решать принципиальные вопросы, касающиеся всей Церкви, притворение в жизнь которых может быть позволено только с благословением митрополита Петра. Должно быть, он имел в виду аналогичные ограничения патриарха Тихона в отношении обновленцев, пытавшихся захватить управление Церковью в мае 1922 года. Но почему же тогда митрополит Петр не ввел в действие указ №362 и не благословил децентрализацию церковного управления?

Вероятно, тому были две важные причины. Восстановление патриаршества было главным деянием Собора 1917-1918 годов, оказавшимся чрезвычайно популярным в народе. Его отмена вполне могла бы быть сильным психологическим ударом для верующих масс, которые были недостаточно образованы, чтобы понять, что Церковь в таком случае может продолжать существовать не только в централизованной как это было на Востоке с 313 по 1917 годы, но и в децентрализованной форме, как это было в катакомбный период до Константина Великого и во времена эконоборческих гонений в 8 и 9 веках. 2. У обновленцев, которые все еще представляли собой в глазах митрополита Петра главную угрозу для церкви, не было патриарха, и их организация парадоксальным образом была ближе к синодальной структуре дореволюционной церкви, зависевшей от государства. Наличие или отсутствие патриарха или его заместителя таким образом было для необразованного верующего народа главным отличительным признаком между истинной церковью и лжецерковью. Обратимся теперь к дальнейшему ходу событий. 4 февраля 1926 года Митрополит Петр почувствовал недомогание и был помещен в тюремный госпиталь.

Тем временем между Григорианами и Сергием шла битва за власть в церкви. Григориане указывали на связи Сергия с Распутиным и с живой церковью, на его присоединение к обновленцам. Признав живую церковь, писали они, митрополит Сергий принимал участие в заседаниях в ВЦУ, признавал законными женатых епископов и второбрачных священников и благословил это беззаконие. Мало того, митрополит Сергий сочувствовал Живоцерковному собору 1923 года, не возражал против его постановлений и таким образом признал всероссийского архипастора нашего и отца, святейшего патриарха Тихона, отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви, лишил его патриаршего сана и монашеского звания. Правда, митрополит Сергий впоследствии покаялся в этих своих ужасных преступлениях и был прощен церковью, но это не значит, что он должен стоять во главе церковного управления». Однако эти аргументы, хотя и весьма обоснованные, не были для многих достаточно вескими, чтобы поддержать положение Григория, которое резко поколебалось, когда несколько епископов объявили о своей поддержке Сергия. Ярославский, Тучков и ОГПУ уже преуспели в создании раскола между Сергием и Григорианом. Теперь они старались раздуть его еще сильнее, освободив из ссылки митрополита Агафангела, второго кандидата на пост матриаршего местоблюстителя, и убедив его объявить о своем вступлении в должность местоблюстителя, что он и сделал официально, находясь в Перми 18 апреля.

На заседании 24 апреля в Кремле они также решили усилить третью Тихоновскую иерархию Временный Высший Церковный Совет, возглавляемый архиепископом Григорием как независимую единицу. 22 апреля митрополит Сергий написал митрополиту Петру в Московское ГПУ письмо, в результате которого Петр перестал поддерживать Григория и свое ответное письмо Сергию подписал, кающийся Петр. Интересно было бы узнать, знал ли Сергий, когда писал Петру о заявлении митрополита Агафангела, сделанном четырьмя днями раньше. Иеромонахт Дамаскин Орловский утверждает, что Агафангел сообщил об этом Сергию лишь несколькими днями позже. Но это сомнительное свидетельство. Если Сергий уже знал о вступлении Агафангела в права Местоблюстителя, то его умолчание об этом в весьма важном факте в письме к митрополиту было бесчестным и лживым поступком. Ибо он должен был понимать, что митрополит Агафангел, вернувшись из ссылки, он прибыл на свою Ярославскую кафедру 27 апреля, имел все права воспринять власть, как старейший иерарх и единственный из поименованных Патриархом Тихоном местоблюстителей, находившийся тогда на свободе. Фактически, с появлением митрополита Агафангела все претензии, так и Сергия на верховную власть в Церкви обращались в ничто.

Но Сергий, вкусив власти, не собирался так скоро с ней расставаться. И как в 1922 году права митрополита Агафангела на место блюстительства были отвергнуты обновленцами, так и теперь тот же Иерарх снова был отвергнут бывшим обновленцем Сергием. Хроника событий показывает, как руководство Российской было узурпировано во второй раз. 30 апреля Сергий написал митрополиту Агафангелу, отказав ему в правах патриаршего местоблюстителя на том основании, что митрополит Петр еще не сложил с себя свои полномочия. В этом письме Сергий утверждал, что они с митрополитом Петром обменялись мнениями о письме митрополита Агафангела 22 апреля в Москве. Но не митрополит ни Сергий не упоминают о митрополите Агафангеле в письмах, которыми они обменялись в тот день и которые опубликованы Губониным. Поэтому представляется вероятным, что решение митрополита Петра не оставлять свой пост было основано на незнании о появлении на сцене митрополита Агафангела. 13 мая митрополиты Агафангел и Сергий встретились в Согласно другому источнику в Нижнем Новгороде, где, по словам Сергия, они договорились, что если дело митрополита Петра о незаконной передаче им власти Григорианом закончится его осуждением, то Сергий передаст свою власть митрополиту Агафангелу.

Однако Сергий просто выигрывал время, чтобы привлечь по возможности больше архиереев на свою сторону. И 16 мая он снова написал митрополиту Агофангелу, фактически изменив своему слову, данному за три дня до того. Написал он следующее. «Если дело кончится оправданием или освобождением митрополита Петра, я передаю ему власть, и Ваше Высокопреосвященство имеете тогда вести рассуждение уже с самим митрополитом Петром. Если же дело окончится осуждением, Вам представляется взять на себя инициативу возбуждение вопроса о предании митрополита Петра церковному суду. Когда митрополит Петр будет предан суду, вы можете предъявить свои права, как старейшего, на должность заместителя митрополита Петра. А когда суд объявится в последнего лишенном должности, вы будете вторым после митрополита Кирилла кандидатом вместо блюстителя Патриаршего престола. Иначе говоря, Сергий ловким и запутанным образом отверг притязания митрополита Агофангева быть законным главою Российской Церкви.

Хотя эти притязания были теперь более обоснованы, чем у митрополита Петра, поскольку последний сидел в тюрьме и не имел возможности управлять Церковью. И гораздо более обоснованы, чем у Сергия, поскольку тот не был местоблюстителем. 20 мая митрополит Агофангев послал Сергию телеграмму. Вы обещали прислать проект ваш письма владыкам о передаче мне полномочий церковной власти. Благоволите ускорить. В тот же день Сергий ответил. Проверив справку, я убедился в отсутствии ваших прав. Подробности письмо.

Усердно прошу, воздержитесь от решительного шага. 21 мая митрополит Агафангел послал другую телеграмму, угрожая опубликовать соглашения, достигнутые им и Сергием, и нарушенные последним. 22 мая Сергий написал митрополиту Петру. Предупреждая его не признавать притязаний митрополита Агафангела, письмо, согласно ермонаху Дамаскину, было доставлено лично Тучкову. Ясное доказательство того, на чьей стороне было ОГПУ. Митрополит Петр, однако, проигнорировал предостережение Сергия и написал митрополиту Агафангелу, поздравляя его со вступлением в права патриаршего местоблюстителя. и уверяя в своей лояльности. В этот момент последняя реальная каноническая основа для Сергия удерживать власть, поддержка митрополита Петра, рухнула.

Но митрополит Агафангел получил это письмо лишь 31 мая. И эта задержка, не была ли она организована у ГПУ, оказалась решающей для судьбы Русской Церкви. Ибо 24 мая, после того, как Сергий снова письменно опроверг притязание митрополита Агафангела, последний написал «Продолжайте управлять церковью. Я предполагаю ради мира церковного отказаться от места блюстительства». В тот же день Сергий, всеми средствами стремясь к своей цели, написал управляющему Московской епархией епископу Алексею Серпуховскому насчет предания митрополита Агафангела суду, находящихся в Москве Когда митрополит Агафангел наконец-то получил письмо Петра 22 мая, он написал Сергию, что он пошлет ему копию и что он принял местоблюстительскую канцелярию. Но было уже поздно, и 12 июня в письме к митрополиту Петру владыка Агафангел окончательно оставляет все претензии на местоблюстительство. Почему митрополит Агафангел оставил должность местоблюстителя? Сергию он объяснил это своим нездоровьем.

Но дальнейший свет на этот вопрос проливается отчасти тем, что митрополит Агафангел возвратился из ссылки и все стали приезжать к нему. Тогда Тучков с каким-то одним архимандритом приехал к Агафангелу и стал требовать от него, чтобы он передал свое управление Сергию. Митрополит Агафангел на это не согласился. Тогда Тучков заявил ему, что он сейчас же вернется опять в ссылку. Тогда Агафангел по слабости своего здоровья и пробывший уже три года в ссылке снял с себя управление и оставил законным Петра Крутицкого до прибытия из ссылки второго кандидата, митрополита Кирилла. Эти данные не проверены, но их приводил схиепископ Петр Ладыгин, катакомбный архиерей. Я услыхал об этом лично, Писавон, и поехал к нему в Ярославль. И он мне сам объяснил свое положение и сказал, что теперь действительно остается каноническое управление за Кириллом и временно до прибытия Кирилла за митрополитом Петром.

Сергия и Григория он не признавал. Я его спросил, как же нам быть дальше, если ни Кирилла, ни Петра не будет? Кого же мы должны тогда поминать? Он сказал, вот еще есть канонический митрополит Иосиф, бывший Угличский, который в настоящее время в Петрограде. Он был назначен Святейшим Патриархом Тихоном кандидатом в случае смерти Патриарха, меня, Кирилла и Антония. Конец цитаты. Поражающая своей наглостью узурпация серьгием власти вполне раскрывается в его пятом письме митрополиту Агафангелу, датированном 13 июня, в котором он отказывается подчиняться даже митрополиту Петру. Цитата.

Митрополит Петр, передавший мне, хотя и временно, но полностью права и обязанности местоблюстителя и сам лишенной возможности быть надлежащий осведомленным о состоянии церковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими. Он также пишет, что митрополита Агофангела следовало бы придать суду за его неканоничное деяние, приветствуя которое митрополит Петр сам становится соучастником его и тоже подлежит наказанию. Иными словами, Сергий, будучи всего лишь заместителем митрополита Петра, назначенным по личному распоряжению, до тех пор, пока последний признавал бы его таковым, намеревался не только восхитить права настоящего местоблюстителя, а не просто заместителя, но и угрожал предать суду по обвинению в попытке узурпировать местоблюстительство двоих из трех лиц, которые одни могли законно претендовать на эту должность. Послание Соловецких Епископов. Теперь Волк решил лукаво облечься в овечью шкуру, как бы защищая духовную независимость Церкви, устраняя тем самым подозрения других архиереев. Итак, он написал им следующее. «Будучи искренними до конца, мы не можем замалчивать того противоречия, какое существует между нами, православными, и коммунистами-большевиками, управляющими Они ставят своей задачей борьбу с Богом, Его властью в сердцах народа. Мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и, возможно, в широком распространении и укреплении этой веры в сердцах народа.

Они признают только материалистическое понимание истории, а мы верим в промысел Божий, чудо и т.д. Отнюдь не обещая примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм и религиозно оставаясь такими, какие есть, староцерковниками» и так далее. Проект обращения к православным архипасторям и пасторям Митрополита Сергия. Первоначальный вариант декларации, однако отвергнутый Тучковым. Это послание, по духу, было близко к другому посланию, написанному примерно в то же самое время в мае 1926 года несколькими архиереями, заключенными на Соловках, в котором подлинное отношение Церкви к государству и коммунизму было выражено следующим образом. Цитата. Несмотря на основной закон Советской Конституции, обеспечивающий верующим полную свободу совести, религиозных объединений и проповеди, Православная Российская Церковь до сих пор испытывает весьма существенное стеснение в своей деятельности и религиозной жизни. Она не получает разрешения открыть правильно действующие органы центрального епархиального управления, не может перевести свою деятельность в ее исторический центр в Москву.

Ее епископы или вовсе не допускаются в своей епархии, или, допущенные туда, бывают вынуждены отказываться от исполнения самых существенных обязанностей своего служения – проповеди в церкви, посещения признающих их духовный авторитет, иногда даже посвящение. Нестаблюститель Патриаршего престола и около половины православных епископов томятся в тюрьмах, в ссылке или на принудительных работах. Не отрицая действительности фактов, правительственные органы объясняют их политическими причинами, обвиняя православные епископаты Клир в контрреволюционной деятельности и тайных замыслах направлены к свержению советской власти и восстановлению старого порядка. Уже много раз православная церковь сначала в лице покойного патриарха Тихона, а потом в лице его заместителей пыталась в официальных обращениях к правительству рассеять окутывавшую ее атмосферу недоверия. Их безуспешность и искреннее желание положить конец прескорбным недоразумениям между церковью и советской тяжелым для церкви и напрасно осложняющим для государства выполнение его задач, побуждает руководящий орган православной церкви еще раз с совершенной справедливостью изложить перед правительством принципы, определяющие ее отношения к государству. Подписавшие настоящее заявление отдают себе полный отчет в том, насколько затруднительно установление взаимных благожелательных отношений между церковью и государством в условиях текущей действительности и не считают возможным об этом умолчать. Было бы неправдой, не отвечающей достоинству Церкви и притом бесцельной и ни для кого не убедительной, если бы они стали утверждать, что между Православной Церковью и государственной властью Советских Республик нет никаких расхождений. Но это расхождение состоит не в том, в чем желают его видеть политически подозрительное и в чем его указывает клевета врагу в церкви.

Церковь не касается перераспределения богатств или их обобществление, то есть всегда признавала это правом государством, за действие которого она не ответственна. Церковь не касается и политически организации власти, ибо лояльна в отношении правительств всех стран, в границах которых имеет своих членов. Она уживается со всеми формами государственного устройства от восточной деспотии Старой Турции до Республики Североамериканских Штатов. Это расхождение лежит в непримиримости религиозного учения Церкви с материализмом, официальной философией Коммунистической Партии и руководимого ею правительством Советских Республик. Церковь признает бытие духовного начала, коммунизм его отрицает. Церковь верит в живого Бога, Творца мира, руководителя его жизни и судеб. Коммунизм не допускает его существования. Признается произвольность бытия мира и отсутствие разумных конечных причин в его истории.

Церковь полагает цель человеческой жизни в небесном призвании Духа и не перестает напоминать верующим об их небесном Отечестве, хотя бы жила в условиях наивысшего развития материальной культуры и всеобщего благосостояния. Коммунизм не желает знать для человека никаких других целей, кроме земного благоденствия. С высот философского миросозерцания идеологические расхождения между церковью и государством нисходят в область непосредственного практического значения, в сферу нравственности, справедливости и права. Коммунизм считает их условным результатом классовой борьбы и оценивает явление нравственного порядка исключительно с точки зрения целесообразности. Церковь проповедует любовь и милосердие, коммунизм, товарищество и беспощадность борьбы. Церковь внушает верующим возвышающие человека смирение, коммунизм унижает его гордостью. Церковь сохраняет плодскую чистоту и святость плодоношения, коммунизм не видит в брачных отношениях ничего, кроме удовлетворения инстинкта. Церковь видит в религии животворящую силу, не только обеспечивающую человеку постижение его вечного предназначения, но и служащую источником всего великого в человеческом творчестве – основу земного благополучия, счастья и здоровья народов.

Коммунизм смотрит на религию, как на опиум, опьяняющий народы и расслабляющий их энергию, как на источниках бедствий и нищеты. Церковь хочет процветания религии, ее уничтожение. При таком глубоком расхождении в самых основах миросозерцания между церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения. Как невозможно примирение между положением и отрицанием, между да и нет, потому что душою церкви, условием ее бытия и смыслом ее существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм. Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своем вероучении или перетолковании его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть того сближения, жалкие попытки в этом роде были сделаны обновленцами. Одни из них ставили своей задачей внедрить в сознание верующих мысль, будто христианство по существу своему не отличается от коммунизма и что коммунистическое государство стремится к достижению тех же целей, что и Евангелие, но свойственным ему способом, то есть не силой религиозных убеждений, а путем принуждения. Другие рекомендовали пересмотреть христианскую догматику в том смысле, чтобы ее учение об отношении Бога к миру не напоминало отношение монарха к подданным и более соответствовало республиканским понятиям. Третьи требовали исключения из календаря святых буржуазного и лишение их церковного почитания.

Эти опыты, явно не искренние, вызывали глубокое негодование людей верующих. Православная Церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не окажется ни в целом, ни в частях от своего обвеянного святыней прошлых веков вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений. Другим, похвальным с точки зрения некоторых епископов того времени, деянием митрополита Сергия в это время был его ответ на просьбу некоторых архиереев Русской Зарубежной Церкви быть посредником в споре между Зарубежным Синодом и митрополитом Евлогием Парижским, отказывавшимся признавать власть Синодом. Сергий отказался быть судьей в деле, о котором он абсолютно ничего не знает. И вообще, Исалон, может ли Московская Патриархия теперь быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов? Нет, отвечает он, и призывает заграничных епископов создать единый орган церковного управления, достаточно авторитетный, чтобы разрешать все недоразумения и разногласия, и имеющий силу пресекать всякое непослушание, не прибегая к нашей поддержке. всегда найдутся основания заподозрить подлинность наших распоряжений». Архиепископ Серафим Угличский Затем, однако, митрополит Сергий допустил одну грубую оплошность.

Он, епископ Павлин Рыльский, Крошечкин и другие, приближенные к нему епископы, направили архиереям секретное письмо. в котором шла речь о выборах патриарха посредством сбора подписей. К ноябрю было собрано 72 подписи в пользу митрополита Казанского Кирилла, первого по порядку патриаршего местоблюстителя, указанного в списке патриарха Тихона. ГПУ узнало об этом, так как немедленно последовали массовые аресты подписавшихся епископов, в том числе митрополита Сергия. Однако существует и другая версия этой истории. Согласно автору работы о заглавленной Крестный путь Преосвященного Афанасия Сахарова, инициатива выборов митрополита Кирилла исходила не от митрополита Сергия, а от архиепископа Илариона Троицкого, находившегося в то время в тюрьме на Соловках, и сообщил об этом властям, согласно этой версии, митрополит Сергий. Из двух версий, на наш взгляд, последняя звучит более убедительно. Маловероятно, чтобы Сергий Властно отвергнув требования митрополитов Агафангела и Петра, теперь участвовал бы в кампании по выборам митрополита Кирилла.

Зато вполне возможно, что он хотел заслужить доверие ГПУ, выдав им фамилии подписавшихся. А власти получили возможность убить одним выстрелом сразу двух зайцев, отправить в ссылку сторонников непреклонного митрополита Кирилла и убедиться в том, что митрополит Сергий остается своим человеком. Как бы то ни было, митрополит Иосиф Петроградский, ранее архиепископ Ростовский, заступил теперь место заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Петра, согласно завещанию последнего. Но власти не позволили ему выехать за пределы Ярославской области. И он передал церковное управление своим заместителям, архиепископу Корнилию Соболеву, архиепископу Фадею Спенскому и архиепископу Угличскому Серафиму Самойловичу. Поскольку на свободе был в то время только архиепископ Серафим, то он и занял теперь 29 декабря 1926 года место митрополита Иосифа. Давление, оказывавшееся в то время на всех ведущих иерархов, было весьма интенсивным. Так, в том же декабре 1926 года Тучков предложил митрополиту Петру, заключенному тогда в Суздальской тюрьме, чтобы тот отказался от местоблюстительства.

Петр не отказался и затем через своего выходившего на свободу сокамерника послал послание, в котором извещал всех, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения и будет до самой смерти верен Православной Церкви. Затем, 19 декабря – дробь 1 января 1926-1927 годов, находясь в Перми по дороге в Сибирскую ссылку, митрополит Петр утвердил Сергия своим заместителем, не будучи еще осведомленным о последних изменениях в церковном руководстве. Во всяком случае, в дальнейшем он не мог оказывать непосредственного влияния на церковное управление и претерпел Претерпел 12 лет невероятных мучений, тюрьмы, пытки, ссылку в Заполярье, десятки раз предлагали ему компромисс с советской властью с возвращением к должности местоблюстителя, а возможно и патриарха, но он остался верен церкви. Между тем власти предложили архиепископу Серафиму созвать сенот и указали ему, кого следует назначить его членами. Владыка Серафим отказался. и представил свой собственный список имен, включавший в себя и митрополита Кирилла. Но он же в тюрьме, сказали ему. Тогда освободите его, сказал архиепископ Серафим.

Затем ГПУ предложило ему известные условия легализации Церкви государством. Архиепископ Серафим вновь ответил отказом ввиду отсутствия права решать принципиальные вопросы без находящихся в заключении старших архиереев. От него усиленно добивались ответа, кого он оставил заместителем вместо себя, если его не выпустят. Архиепископ Серафим ответил «Господа Бога». Допрашивающий сказал «Все у вас оставляли себе заместителей, и Тихон Патриарх, и Петр Метрополит. Ну, а я на Господа Бога оставил Церковь, чтобы во всем мире могли знать, какой свободой пользуются православные христиане в нашем свободном государстве». Это был решающий момент, ибо главный иерарх Церкви красноречиво заявил о децентрализации Церкви. И сделал это вовремя, поскольку после заключения в тюрьму последнего из трех возможных местоблюстителей уже не существовало канонических оснований для учреждения Центральной Церковной Администрации до созыва Поместного Собора.

Система заместительства по отношению к заместителям местоблюстителя не имеет основания в церковных канонах и не имеет прецедентов в церковной истории. И если признать тот факт, что Церковь и в самом деле не может существовать без Первой Иерархии и Центральной Администрации, тогда действительно существовала бы ужасная возможность того, что с падением Первой Иерархии падет и вся Церковь. Коммунистическая власть тоже нуждалась в централизованной церковной администрации. Поэтому Тучков теперь обратился с предложением к митрополиту Агафангелу, возглаве церкви. Тот отказался. Тогда он обратился с тем же предложением к митрополиту Кириллу. Тот также отказался. Между Тучковым и митрополитом Кириллом произошел, по свидетельству очевидцев, примерно такой разговор.

Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь. – Да, – ответил митрополит, – если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, то да. В противном случае я скажу – брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать. – Нет, не так, – отвечал Тучков. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующие обвинения. Владыка Кирилл, конечно, отказался. Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которую вы хотите взорвать изнутри русскую церковь. Борьба между церковью и государством к этому времени зашла в тупик.

С одной стороны, 117 епископов находилось в тюрьмах. или ссылках, и церковная администрация была разрушена. Но, с другой стороны, духовный авторитет церкви никогда не был так высок. Посещаемость церквей возросла, увеличилась различного рода активная церковная деятельность. Церковь становилась государством в государстве, и духовная сила ее выигрывала. Авторитет духовенства, находившегося в ссылках и заточении, был неизмеримо выше авторитета духовенства царского времени, находившегося в других условиях. Церкви могла угрожать лишь измена со стороны первой иерархи, и только в том случае, если его власть будет признана другими иерархами и народом. Декларация митрополита Сергия.

20 марта 1927 года митрополит Сергий был освобожден из тюрьмы и принял обратно от архиепископа Серафима дела по управлению Церковью. В 1922 году, как мы уже видели, митрополит Сергий официально заявлял по поводу обновленческого ВЦУ. Считаем его единственной канонической законной верховной властью, и все распоряжения, исходящие от него, считаем законными и обязательными. А в 1923 году он поддержал низложение обновленцами патриарха Тихона, как предателя православия. Правда, 27 августа 1923 года ему пришлось принести публичное покаяние за свое отступление от православия в обновленчество. Но, как заметил впоследствии священно-мученик Дамаскин, он не рвался приносить это покаяние, и теперь он показал всему миру, насколько неглубоким оно было на самом деле. Согласно римскому католическому писателю Дейн Дейбнеру, факт освобождения митрополита Сергия в тот момент, когда репрессии против церкви по всей России все возрастали, когда участие его в деле о выборах Митрополита Кирилла, за каковой целый ряд епископов поплатился ссылкой, было несомненно, сразу же возбудил тревогу, которая усилилась, когда 22 апреля 1927 года был освобожден и епископ Павлин Крошечкин, и 8 мая в Москве неожиданно созван был Сенот. Стало несомненным, что между Митрополитом Сергием во время его тюремного заключения и советским правительством, то есть ОГПУ, состоялось какое-то соглашение, которое поставило и его самого, и близких ему епископов в совершенно исключительное положение по сравнению с другими.

Митрополит Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста. Когда же стали известны имена епископов, призванных в Синод, то капитуляции Митрополита Сергия пред Советской властью не осталось больше никаких сомнений. В Сенот вошли архиепископ Сильвестр Братановский, бывший обновленец, архиепископ Алексей Семанский, бывший обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от Живой Церкви после казни митрополита Вениамина Казанского. Архиепископ Филипп Гумилевский, бывший беглопоповец, то есть переходивший из православной церкви в секту беглопоповцев, митрополит Серафим Александров Тверской, человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия и которому никто не верил, которого называли митрополитом Лубянским. 20 мая этот сенот получил официальное признание ОГПУ, что означало согласие митрополита Сергия на условия легализации, отвергнутые патриархом Тихоном и митрополитом Петром. Как бы то ни было, митрополит Сергий и его патриарший, священный сенот, созванный совершенно не канонично, единоличным решением, а на самом деле решением ОГПУ, Написали теперь архиереям, прилагая пресем документ ОГПУ, что им следует зарегистрировать состоящие при них епархиальные советы у местных органов советской власти. Затем в июне Сергий написал митрополиту Евлогию Парижскому, требуя от него подписать декларацию лояльности к советской власти. Тот согласился.

В июле Сергий попросил сделать то же самое и весь русской церкви за границей, угрожая им, в противном случае, исключением из состава патриархата. Они отказались и были в этом поддержаны советскими епископами, которые писали «Послание угрожает исключением из склера Московской Патриархии священнослужителям, ушедшим с эмигрантами за их политическую деятельность, то есть налагает церковное наказание за политические выступления, что противоречит Постановлению Всероссийского собора 1917-1918 годов от 16 августа 1918 года, разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшему всех лиц, лишённых саны за политические преступления в прошедшем. Подобные же события имели в то же время место и в Грузии. Между 21 и 27 июня собор избрал католикосом Христофора Цицкишвили. 6 августа он написал Вселенскому Патриарху Василию Третьему, который ответил, обращаясь к нему как к католикосу. Новый католикос полностью переменял отношение к советской власти, официально заявивший о своем воинствующем атеизме в пользу подчинения и сотрудничества с правительством. Последовали годы, отмеченные преследованием клира и верующих, разгоном монастырей, разрушением храмов и превращением их в склады и загоны для скота. Положение церкви в Грузии было, быть может, еще трагичнее и безнадежнее, чем в России, поскольку новые испытания наложились на старые неисцеленные раны, оставшиеся от предыдущих эпох.

В октябре 1930 года будущий архиепископ Леонтий Чилийский был по послушанию послан в Тбилиси своим духовным отцом, схиархиепископом Антонием Абашидзе. «В город Тифлис я приехал вечером», – пишет он в своих воспоминаниях, – «и прямо с письмом направился в Кафедральный Синонский собор. Соборное духовенство было так напугано большевиками, что побоялись дать мне пристанище у себя в доме и устроили на ночлег в самом храме». В то время в Грузии не было ни только ни одной действующей церкви, но и ни одного священника, исполнявшего христианские требования. Однако, согласно одному источнику, была создана грузинская катакомбная церковь, которую до своей смерти в 1942 году возглавлял живший в Киеве схей-архиепископ Антони. Немного отступив Продолжим. Митрополит Сергий 29 июля выпустил свою пресловутую декларацию, ставшую с той поры основой существования советизированной Московской Патриархии и вызвавшую величайший и самый разрушительный раскол в истории Православной Церкви со времени отпадения Папского Запада в XI веке. В ней он пытался представить дело так, будто Патриарх Тихон всегда заботился о том, чтобы церковь была легализована государством, но ему помешали и епископы-иммигранты, и собственная смерть.

Далее он продолжал. Затем извещаем вас, что в мае текущего года по моему приглашению и с разрешения власти организовался временный при заместителе Патриаршей священный синод в составе ниже подписавшихся, отсутствует Преосвященный Новгородский митрополит Арсений Стадницкий, еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастьян Вести по болезням. Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом. Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление. А мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление. Епархиальное, уездное и так далее. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающиеся таким образом в положении нашей Православной Церкви, ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений. Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, так облаговолившему о святой нашей Церкви.

Выразим всенародную нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения. А вместе с тем заверим правительству, что мы не употребим во зло, оказанного нам доверием. Приступив с благословения Божия к нашей синодальной работе, мы ясно создаем всю величину задачи предстоящий как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всеми его каноническим и богослужебным Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой наши радости и успехи, а неудачи наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Под убийством подобным Варшавскому имеется в виду убийство в июне 1927 года советского посла в Польше, Войкова, одного из участников убиения царя Николая II и его семьи. Одним из мотивов убийства, по признанию Коверды, который застрелил Войкова на Варшавском вокзале, а не из-за угла, была месть за царя и его семью. Осуждая это убийство, митрополит Сергий сожалеет о гибели цареубийцы и призывает к этому всю Церковь.

Далее Сергий в Декларации пишет «Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести. И мы надеемся, что с помощью Божьей при вашем общем содействии и поддержке эта задача будет нами разрешена».