37. Платки, опоясания и тело Павла： логос естества и логос благодати ⧸⧸ Вопросоответы к Фалассию

Преподобный Максим Исповедник. Вопрос-ответы к Фаласию. Вопрос 37. В деяниях говорится о Павле, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни. Неужели это произошло с неверующими вследствие служения? Или же осуществилось благодаря освящению их тела от его тела? А если второе и апостол не потерпел никакого вреда от ехидны, то почему тело святого не поддалось яду твари, а под мечом пало? То же самое я спрашиваю и относительно тела Елисея.

И что представляют из себя опоясания? Ответ. Не только через святость святого Павла и не только через веру воспринимающих, Поверхность тела его совершила исцеление посредством платков и опоясаний. Но и потому, что благодать Божия, уделив себя и ему, и им, а также человеколюбиво действуя в них через веру, произвела святость апостола. И опять же, по соизволению благодати тело его осталось неподверженным страданию и не было умершлено ядом тварей, то ли по причине потери ядом своего губительного свойства, то ли потому, что тело святого истощило эту силу тления, то ли по причине какого-либо способа домостроительства, о котором ведает только Бог, производящий и изменяющий это. Также по соизволению благодати тело святого пало под мечом, ибо оно не было по природе бессмертным хотя и творила чудеса вследствие благодати. Если бы оно было по природе бессмертным, то мы с полным основанием могли бы изыскивать причину, по которой оно пало под мечом вопреки естеству. А если это тело и после святости по природе пребывало смертным, то нет необходимости исследовать причину, по которой божественный апостол окончил свою жизнь во плоти так, а не иначе.

Ибо тем способом, каким Бог прежде всех век определил жизнь каждого человека с пользой для него, таким же образом Он изволяет вести каждого, праведного или неправедного, к подобающему концу его жизни. Если бы одним и тем же был логос естества и благодати то было бы достойно удивления и изумления происходящее в соответствии с естеством, но вопреки благодати, или в соответствии с благодатью, но вопреки естеству. Однако, поскольку логос естества и логос благодати отличаются друг от друга, постольку ясно и очевидно, что как святые они творили чудеса вследствие благодати, а как люди они претерпевали страдания вследствие естества. Ибо благодать не уничтожает страдательного начала естества, и логосы естества и благодати никоим образом не смешиваются друг с другом. И поймем, что благодать Божия по домостроительству относительно пребывающих по друговодствам промысла все свершает в святых, в живых и мертвых, промышляя о спасении других посредством них, как посредством собственных орудий. Но святые производят это в других не по закону и естества, а благодаря благодати. Это относится и к телу Елисея. Но поскольку души боголюбцев больше радуют умозримые смыслы вещей, чем повествуемые факты, то мы говорим, что поверхность тела есть благочестие великого апостола, из-за которого он для одних запах живительный на жизнь а для других – запах, смертоносный на смерть.

Платки – это становящиеся явными логосы его умозрительного созерцания. А опоясания – возвышенные способы осуществления добродетельного и деятельного любомудрия, ибо говорят, что опоясания носят в руках. И те, кто воспринимает эти логосы и способы, которые, словно благоухание, испускает поверхность то есть благочестия Блаженного Апостола, получают исцеление от угнетающей их немощи. Одни изгоняют недуг неведения посредством логосов созерцания, словно посредством платков, другие полностью истребляют хворь порока посредством добродетельных способов духовного деления. Подобным же образом, по моему суждению, и выпавшая на долю Апостола суровая зима есть бремя невольных искушений. Остров – твердый и незыблемый навык в божественном уповании. Огонь – навык в видении. Хворост – естество зримых вещей, которым он, собрав рукой, я имею в виду, собрав ощущающие силы ума в созерцании, напитал, с помощью проистекших из этого созерцания умозрений, навык в видении, который исцеляет уныние причиняемой мысли имени с ту же искушений.

Ехидна – незаметно скрытая в естестве чувственных вещей лукавая и погибельная сила, жалящая руку, то есть ощущающая действие созерцания в уме, но не повреждающая зоркий ум, который сразу же бросает, словно в огонь, в свет ведение эту погибельную силу, прилепившуюся к деятельному движению ума вследствие созерцания чувственных вещей. Также я мыслю и относительно Елисея. Потому что всякий, ставший мертвецом в грехах, когда он кладется в гроб порока, в котором было тело его, то есть соприкасающийся с памятью, хранящий воспоминания о пророческой жизни и свято соблюдающий тело добродетелей, такой человек, подражая способам осуществления добродетелей пророкам, вновь возвращается к жизни путем своего обращения и переходит от омертвения порочных страстей к добродетельной жизни.