304. Трудности монашеского романтизма (2024.04.28)

Спрашивают такой вопрос, задают такой вопрос, который, вообще говоря, перекликается с тем, о чем говорили раньше, но немножко в другом аспекте. Вот люди могут увлечься христианством и монашеством и впасть в такой романтизм, на этой волне прийти в монашество или начать просто как-то усиленно молиться самостоятельно, и дальше у них происходят всякие срывы. Кто-то даже сходит с ума, а чаще всего люди сохраняют свою психику, но зато не сохраняют свою веру и бросают религию или даже вообще становятся безбожниками. То есть такого, конечно, мы все, наверное, видели. Много кто, сколько-то пожил, хотя бы больше трех-четырех лет такой жизнью. И вот как в связи с этим говорить о приеме в монашество? Вот здесь надо сказать, что есть такой подход к монашеству, что прямо человека воспитывать монахом, если он верующий. Это не подразумевает, что все дети, которых монахи берут на воспитание, становятся монахами.

Большинство заведомо нет. Но что, в принципе, могут с детского возраста или с какого-то юношеского, очень молодого возраста, могут такого вот верующего, молодого человека как-то воспитать и удержать в монашестве? Мы к этому из традиции привыкли. Но эта традиция сложилась в те времена, когда монашество не обязательно переживало расцвет, но, по крайней мере, это были периоды его стабильного развития и стабильного существования. Тогда да, тогда возникали такие институции, монастыри обычно, в которых человека могли так вот воспитывать внешним образом, ограждать от каких-то искушений лишних, пока он уже сам не утверждался. Вот это, собственно, то, о чем еще даже во время разложения монашества в XIX веке говорил Игнатий Брянчанинов, когда сравнивал монахов с такими цветами, которые можно вырастить в теплице. А сейчас даже те теплицы, которые еще в XIX веке оставались, если верить самому же Игнатию Брянчанинову, их почти и не оставалось. Но сейчас уже не до того даже.

И мы пришли к очередным таким временам, не первым, в истории, которые подобны тому, что было, когда монашества как института развитого не было, в каком-нибудь там начале IV века или в III. И это означает, что оказывать помощь таким потенциально интересующимся молодым людям, становиться монахами, по сути дела невозможно. То есть монашество как институт лишено возможности помогать своим потенциальным членам будущим, то есть рекрутировать, так сказать, из тех, кто вроде бы проявляет желание. Получается, что мы вынуждены предоставить таких людей самим себе, и дальше, конечно, многие из них не придут в монашество, кто так бы мог прийти. С этим ничего не поделаешь. Но дальше, конечно, надо таких все равно людей поощрять, насколько это зависит, сколько это можно сделать словами, книжками, какими-то советами регулярными, чтобы они все-таки больше ориентировались на монашество, и какой-то шанс, что они так и сориентируются, разумеется, будет. Но в целом, конечно, получается, что принимать уже прямо-таки в монахи можно только таких людей, которые не просто стали православными не прямо сегодня или вчера, но таких, у которых был определенный жизненный опыт, которые поняли, попробовали как-то уже жить в миру. Притом, с точки зрения мирской, они не были такими последними неудачниками, а как-то более-менее у них это получалось.

Но при том, что у них как-то более-менее получалось, их просто, в принципе, это не удовлетворило. И вот они уже пришли без нас к такому выводу, что так они дальше продолжать жизнь не будут. И при этом они тоже без нас пришли к выводу, что им надо быть православными, что посвятить себя надо Богу. И вот если это уже… Мы видим, что это у людей не как настроение, не как просто какая-то фраза, а действительно направление их жизни, то тогда, конечно, если они хотят, то можно их принимать в монахии. Дальше применять все эти правила предосторожности, связанные с периодом послушничества и так далее. То есть вот только здесь эти правила могут помочь. Потому что если их применять к совершенно сырым молодым людям, так сказать, то они не помогут, потому что они обладают довольно слабой эффективностью.

И поэтому для случаев таких очень сырых, я их так назову аккуратно, они просто не годятся. Ну и, конечно, это прискорблено, что для распространения монашества у нас получается сейчас такое ограничение суровое. Ну не только это, конечно, ограничение много и других, но никто и не обещал, что будет легко. И тем более, чем дальше к концу света, тем оно как бы и не должно быть легче. Поэтому для монашествующих это должно восприниматься тоже как нечто вполне естественное, на что они подписывались с самого начала. Спасибо за субтитры Алексею Дубровскому!