3. Послание Синода 1913 г. и учение о Слове Божием ⧸⧸ Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему

Елена Кистирова «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дашь славу» Глава «Послание Российского Синода» 1913 года и «Учение о Слове Божьем» Мы уделим большое внимание разбору Синодального послания 1913 года не только потому, что оно предполагало окончательно разрешить спор об имени Божьем, но и потому, что в нём отражены основные позиции имяборчества. Самой характерной особенностью послания является то, что в нём ответы на важнейшие вопросы предлагаются не на основе тщательного исследования предания Церкви, а с помощью рассуждений, кажущихся естественными современному человеку. Неудивительно, что попытка построения вероучительного определения на такой шаткой основе привела ко многим очевидным противоречиям, поскольку авторы послания, разумеется, не хотели явно порывать с божественным откровением, но и принять всерьез Бога откровенные истины совершенно воспротивились. В результате среди авторов синодального послания не оказалось единомыслия даже в самых основных положениях. Так в рассмотренном синодом докладе профессора Троицкого говорится «Имя Божие, понимаемое в смысле откровения Божия и притом по Его объективной стороне, то есть в смысле открывания истин человеку, есть вечная и неотделимая от Бога энергия Божия». воспринимаемые людьми лишь настолько, насколько допускает это их тварность, ограниченность и нравственное достоинство. К употребляемому в таком смысле слову имя приложимо наименование «божество». Однако послание, не осуждая Троицкого за его учение, тем не менее гласит «Имя Божие есть только имя, а не сам Бог и не его свойства, название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо не Богом, что было бы бессмысленно и богохольно, не Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия».

Кроме того, в том же абзаце, но несколько выше, послание утверждает «имя это божественное, потому что открыто нам Богом». Получается, что Синод не считает божественное откровение действием Божьим. Миша в послании содержится обоснование такого нового и странного учения. «Слов, исходящих из уст человеческих, хотя бы и о Боге, нельзя приравнивать к словам, исходящим из уст Божьих. Апостолы видели на фаворе славу Божию и слышали глаз Божий. О них можно сказать, что они слышали и созерцали Божество. Сошедши с горы, апостолы запомнили бывшие с ними и потом рассказывали другим, передавали все слова, слышанные имя. Можно ли сказать, что они передавали другим божество?

Был ли их рассказ энергии Божией? Конечно, нет. Он был только плодом Божьей энергии, плодом ее действия в тварном мире. Конец цитаты. Итак, оказывается, что одни и те же слова, когда их произносил Господь, были божественными, а в устах апостолов стали человеческими. Ясно, что так мыслить можно только если под словами подразумевать исключительно набор звуков, условно соотнесенный с какими-то понятиями и явлениями. Природа звуков действительно может быть различна. Или же абсолютно субъективные идеи, порождаемые самим говорящим.

Но это означает, что никаких слов в библейском смысле слова, не условных, а абсолютных, не вторичных по отношению к человеческому разуму и всему творению, а первичных, в которых Бог открывает Себя людям, вообще не существует. Может быть кто-то скажет, что они существуют, но не могут быть повторены человеками без того, чтобы они стали тварными. Но это и значит, что они не существуют, ибо слово характеризуется в первую очередь тем, что оно и при повторении остаётся собою. И если бы слова Божьи при повторении становились человеческими, то это означало бы, что они из самого начала были только человеческими, а божественными могли быть разве что звуки. Современное рационалистическое учение о слове более подробно исповедует архиепископ Никон Рождественский в своей книге «Меч обоюдоострый». Он пишет, имя есть условное слово, более или менее соответствующее тому предмету, о коем мы хотим мыслить. Это и есть необходимый для нашего ума условный знак, обликаемый нами в звуке слова, в буквы письмо, или же только умопредставляемый, отвлеченно, субъективно мыслимый, но реально вне нашего ума несуществующий образ, идея. Без такого знака наш ум был бы не в состоянии приблизить к своему пониманию тот предмет, какой мы разумеем под тем или другим именем.

Наш дух сам по себе, вне тела, может быть в таких именах и не нуждается, но теперь, пока он заключён в телесный состав, он иначе и мыслить не может, как умопредставляемыми образами, идеями, словами, именами. Обычно имя указывает нам какие-либо свойства предмета, приближаемого к нашему мышлению, но, повторяю, реально, ни духовно, ни материально имя само по себе не существует». Очевидно, что в такой системе взглядов совершенно нет места православному понятию о Божественном Откровении. И также очевидно, что подобного учения невозможно найти у кого-либо из Святых Отцов. Приводимые архиепископом Никоном цитаты из Отцов говорят или о внешней звуковой стороне слова, или о словах чисто человеческих, отражающих ограниченные и текущие человеческие понятия, а не боготкровенные истины. Архиепископ Никон пишет «Но если бы нашлось на языке человеческом слова или в мысли наше представление, во всей полноте объемлющее в себе все свойства и совершенства Божии, и тогда это была бы только идея о Боге, только благоговейная мысль о Нем, наше субъективное представление, а не Сам Он по своему существу. Если угодно, это был бы только мысленный образ Божий, духовная умопредставляемая икона Его, а не Сам Он». Здесь твердо заявляется, что всякое слово о Боге является субъективным, в той же книге оно названо отвлеченным умопредставлением.

Но субъективное – значит порожденное человеческим умом, а значит заведомо ложное, так как истинное познание о Боге может быть только богооткровенным. Итак, спор идёт не о звуках, не о внешней оболочке, а о самом смысле имени, то есть о самой выражаемой им Божественной истине. Это так мимоходом, как само собой разумеющееся высказанное суждение о полной невозможности реального Богопознания раскрывает нам глубину затронутого вопроса. Так что становится понятно, почему скромная книга о схемонаха Илариона так всколыхнула церковное общество. Обратим также внимание, что в словах архиепископа Никона противопоставляются наши субъективные представления о Боге и Существо Божие. Таким образом совершенно отрицается реальное, а не субъективное присутствие Бога Его энергиями в богооткровенных речениях и именах, что составляет суть Божественного Откровения. Однако архиепископ Никон, по-видимому замечая, что его учения об имени Божьем плохо, согласуются с Писанием и молитвами церковными, старается поправить дело следующим образом. Он пишет «Но ужели имена Божьи суть только наши умопредставления о свойствах и состояниях Божьих, хотя бы и ведомые нам из Божественного Откровения?

Ужели они не имеют никакого практического отношения к нашей духовной жизни, к той духовной сфере, которая окружает нас? Всеконечно имеют. Но чтобы выяснить это отношение, надобно из области догматики перейти в область психологии. в область жизни нашей души, нашего внутреннего человека. Если таинственная невеста песней-песней говорит своему жениху «миро излиянное имя твое», если имя матери, отца, брата, друга мы не можем произносить равнодушно, если царь и пророк Давид при одном воспоминании о Боге веселился сердцем, то возможно ли, чтобы душа, любящая Господа, ищущая Его, стремящаяся к Нему, не ощущала благоухания всего духовного мира, сладчайшего имени Господня? Ненапрасно же святая Церковь устами своих богодухновенных песнопений именует имя Господня сладчайшим, всечестным, великолепным, достопоклоняемым. Ведь «Оно» – это святейшее имя – говорит сердце нашему о присладком Всесчедром Иисусе, а следовательно, и о всём том, в чём наше вечное блаженство, вечное спасение. Душа наша так устроена, что при каждом имени, какое она слышит, ей как бы представляется уже и духовный образ того, чьё имя произнесено.

А может ли она не встрепенуться благоговением при имени Божьем, если она верует искренне в Бога? Но и независимо от этого столь естественного чувства благоговения, мы веруем, что Господь, призываемый в имени Его, близок призывающим Его воистине Своей благодатью. Конец цитаты. Здесь мы видим развернуто изложенные учения об исключительно субъективно-психологической связи имени Божия с самим Богом. Это же учение, как мы ниже увидим, исповедовал и российский сенот в своем послании. Нельзя не заметить сходство его с популярным у нынешних модернистов объяснением почитания икон, по аналогии с сентиментальными переживаниями при виде фотографии любимого человека. Ниже мы более подробно рассмотрим, какова взаимосвязь между почитанием икон и именем Божиим. Последняя приведённая фраза архиепископа Никона, несмотря на кажущуюся её правильность, в данном контексте, очевидно, выражает ту мысль, что Господь близок нам независимо от призывания Его имени.

А само это призывание ничего особенного не означает и не производит, но только вызывает в нас столь естественное, то есть природное, а не благодатное чувство благоговения. И знакомые всем нам слова, призывающим его воистине, в этой фразе не означают вообще ничего, поскольку как раз присутствие реальной, а не субъективной истины в призываемом имени архиепископ Никон совершенно отрицает. Что касается синодального послания, то, как мы уже видели, оно утверждает, будто бы апостольское повествование не было энергией, то есть действием Божьим. Отсюда неизбежно следует, что именование Писания, а особенно Святого Евангелия словом Божьим, совершенно неправомерно. Речь идет только о тварных человеческих словах. Отвергая божественность слов, произнесенных Богом и пересказанных апостолами, послание тем более отвергает божественность тех слов, которые никогда и не были произнесены непосредственно самим Богом, тех слов, коими мы именуем Бога в церковных молитвословиях. А ведь мы, православные христиане, естественно, именуем Бога только теми словами, которые даны в Божественном Откровении через пророков, апостолов и святых отцов. Итак, их богодухновенные словеса, по мнению авторов послания, не являются в точном смысле словами Божьими.

Очевидно, что здесь отвергается учение о Святом Духе, запечатленном в символы веры, где сказано, глаголовши о Пророке. То есть, что сам Бог, Дух Святый, говорил в Пророках, как позднее в апостолах и других святых. Синод правды называет Бога откровенные слова, плодами Божьей энергии, однако в таком смысле, в каком и весь сотворенный мир есть плод или результат Божественного действия. Так что это выражение ничего не прибавляет к достоинству Божественного откровения по сравнению со всем творением. Поэтому неудивительно, что далее послание обнаружило в почитании божественных словес о боготворении тварей, пантеизм, считающий всё существующее за Бога. На самом деле, в этом смысле плодами божественного действия можно назвать, например, сами книги, в которых записаны божественные откровения, и которые, конечно, являются тварными, как и буквы и звуки, коими это откровение выражается и передается. Однако эта внешняя сторона Откровения неразрывно связана с самими истинами о Боге, которые никак невозможно отнести к области тварного, ограниченного и имеющего начало. Синодальное же послание отрицает относительно имени Божия и наличия, заглученной в Нем или к Нему прикрепленной Божественной силы.

Но веры в то, что слова Писания не только по природе своей ничем не отличаются от всего остального творения, но даже не имеют никакой связанной с ними божественной силы, с каким чувством должен человек наблюдать возжжение свечей и кождение перед Евангелем, что должен он думать, прикладываясь к нему на воскресной службе? Не очевидно ли, что всё это есть в его глазах идолопоклонство, и только привычка и чувство приличия могут до времени удерживать его от отвержения этих обычаев Церкви? И действительно, подобно Иуде Лобезае Льстивно Евангелия, глава которого имя Божие, в котором содержит возвышенное учение о имени Божьем. Имя-бородцы не побоялись топтать ногами это же самое имя, написанное на простом листе бумаги. В синодальном послании сказано, Выражения «Имя Твое», «Имя Господне» и подобные на языке священных писателей, а за ними и в Отцов Церкви, и в церковных песнопениях и молитвах суть просто описательные выражения, подобные «Слава Господню», «Очи», «Уши», «Руцы Господние» или «О Человеке, Душа моя». Было бы крайне ошибочно понимать все такие выражения буквально и приписывать Господу «Очи» или «Уши» или считать Душу отдельно от человека. Также мало оснований в первых выражениях видеть следы какого-то особого учения об именах Божьих, обожествлении имен Божьих. Они значат просто «ты» или «Господь».

Конец цитаты. Итак, авторы синодального послания в полном единомыслии с современным обезверенным сознанием, величайшие и возвышеннейшие речения, писания и предания Церкви об имени Божьем полагают пустыми выражениями, ничего особенного не означающими, иносказаниями, быть может, приспособленными к разуму наиных людей древности, как принято теперь считать. На самом деле, Святые Отцы, толкуя Священное Писание, разумеется, поясняют, что выражения «очи», «уши», «руцы Господни» надо понимать иносказательно. Но где они говорят что-либо подобное об имени или о славе Божьей? Мы уже отмечали, что в словах Божьих святые отцы поясняют только, что под ними не надо понимать вещественные звуки, а кроме того, проводят различия между теми словами, которые порождены человеческим ограниченным умом и Богооткровенными словами, и, наконец, различают словесные действия Божия от Его сущности. Но нигде святые отцы не говорят, что вообще слова – суть явления чисто человеческое, приписываемое Богу по аналогии. Напротив, в человеке свойство словесности, в отличие от рук, ног или глаз, есть важнейшая черта образа Божия. Однако, оказывается, что авторы послания не только имя, но даже и славу Божию не считают божественной энергией.

Они явно дают понять, что как очи или уши – суть вещественные предметы, свойственные человеку, а к Богу прилагаемые только иносказательно, так и слава есть только вещественная, приписываемая Богу по аналогии. Но апостол пишет «всяко слава человече, яко цвет равный». Глагол же «Господний» пребывает вовеки. Все же есть глагол «благовествованный вас». Итак, именно в глаголе «Господним», «благовествованным нам», христианам через апостолов, является слава Господня совершенно иная, нежели слава человеческая. И этот глагол самой истины пребывает вовек. Отвергнув реальность Божественной славы, авторы синодального послания отвергают вместе с ней все особое учение об именах Божьих, ибо они полагают, что выражение «Имя Божие» везде в Писании, в молитвах церковных и в учении святых отцов можно безболезненно и без потерь заменить на Бог. Однако, как можно заменить слова «Имя Божие» на «Бог» в светоотеческих толкованиях на прошении молитвы Господней «Досветиться Имя Твое»?

Святитель Тихон Задонский, толкование которого мы уже приводили, следует мысли древних отцов, например, святого Кирилла Иерусалимского. «Имя Божие по естеству свято». хотя говорим или не говорим. По смыслу фразы очевидно, что здесь речь идет в точном смысле слова об имени, а не вообще о Боге. Толкуя же слова «святая святым» и «иень свят», святой Кирилл говорит о Господе Иисусе Христе. Действительно, Он один свят, свят по естеству. Отсюда ясно, что и Бог, и имя Его святы по естеству, а не в силу освященности или обожения, чего нельзя сказать ни о каких творениях. И это очевидно потому, что имя Божие не есть отдельное существо, не обладает каким-то особым естеством, но есть действие или энергия самого Бога, неотделимая от действующего.

«Досветиться Имя Твое» — это первое прошение молитвы Господней, в котором мы и спрашиваем, чтобы и нам сподобиться истинно прославлять Имя Божие как устами, посредством исповедания Его, так и истинной верой в Него и делами, основанными на этой вере. Ненапрасно Сам Господь, наставляя Своих учеников в молитве, в первом прошении сказал об имени. Ведь в имени Бог открывается нам, познается нами, исповедуется и прославляется, именем Его освящаются дела наших рук, ибо во имя Отца и Сына и Святаго Духа начинаем мы всякое дело. и о имени Господней исходим на делание заповедей Божьих. Точно так же во втором прошении «Да приидет Царствие Твое» не напрасно сказано «Царствие», но ясно говорится о благодати Божьей, которую мы надеемся улучшить через истинную веру во имя Господня. А в третьем прошении «Да будет воля Твоя, як на небеси и на земли» Мы молимся именно о благой и всесовершенной воле Божией, чтобы грехи наши и немощи не препятствовали исполнению ее о нас. Итак, в первых трех прошениях этой великой молитвы мы говорим о Боге в Его действиях, которыми Он открывается нам, милует, спасает и промышляет о нас, и точное выражение молитвы Господней препятствует как уничижению божественных действий, так и смешению их с непостижимым Существом Божиим. Но при замене слов «Имя Божие» на «Бог» в изречениях, писаниях или в молитвах очень часто получаются тоже истинные высказывания, однако не потому, что слово «Имя» – пустой и излишний звук, а как раз потому, что и «Имя Божие» есть сам Бог.

Так что высказывания о «Имени Божьем» оказываются применимы и вообще к Богу, открывающемуся в Своём имени. И когда говорится о славе Божьей, а равно и о мудрости, благости, силе, величии, вездесущей Божьих и тому подобное, тоже, разумеется, сам Бог. Но эти выражения говорятся не напрасно и не в вынасказательном смысле, а потому что Бог действительно обладает этими Божественными свойствами, действительно проявляет их и в них открывается и познаётся нами. И помимо имён, открывающих свойства Божие, мы не можем ничего истинно сказать о Боге, но в силу неотделимости Его энергии от существа, в имени мы имеем всего Бога невместимого, однако, то есть неограниченного им, как пишет святой Иоанн Кронштадтский. Прав был прежде всех этих споров и архиепископ Никон, когда писал в согласии с учением Церкви, что имя Божие есть то же, что непостижимое существо Божие, открывающее себя людям. Приведём здесь и слова иеросхемонаха Антония Болотовича, которые вызвали столь самообличительное изъявление Синода. Он пишет. «Итак, по Илийку церковь признаёт Богом свет зримый в Фаворске и изрекает анафему на тех, кои себе свет за Бога не признают, Потолику и слова Божии на фаворе, то есть именование Иисуса Сыном Возлюбленным, есть тоже Сам Бог, как словесные действия Бога.

Потолику и всякое вообще истинно Богооткровенное, возвещенное людям, Духом Святым, через пророков и апостолов и богоносных мужей, а также изречённое воплощённым Богом и Словом, также и всякое богодвижимое молитва и молитвы церковные, кои внушил Церкви Дух Святый – суть Бог, ибо суть – словесное действие Бога. Следовательно, и всякое имя Божие, как истинно Богооткровенное, есть сам Бог, и Бог в них пребывает всем существом Своим, по неотделимости существа Его от действия Его. Именуя Бога по откровенным нам свойствам, мы хотя и не именуем самой сущности сущего, но имеем эту сущность сущего неотделимо в именуемых свойствах Божьих. Апология, глава 1-2. В подтверждение Отец Антоний приводит слова преподобного Симеона Нового Богослова, которые мы уже цитировали выше, а именно «Един есть Бог, имея многие именования, а именуются всем тем, что мы сказали, и не только именуются, но и действительно производят то в нас, как научили нас опытно тому научные». Хотя о нас говорится многое тому подобное, но это говорится о нас как о людях, а о нем как о Боге. Слова человеческие текучие и пустые. Слово же Божие есть живое и действенное.

Равным образом истина Божия есть, паче ума и слова человеческого, Бог непреложный, сы и живый». В Послании из этих слов цитируется только одна фраза «Слова человеческие текущие и пустые, Слово же Божие есть живое и действенное», о которой далее говорится, что она не имеет никакого отношения к имени Божию, так что Послание упрекает имя славцев в перетолковывании Богодухновенного текста и угрожает им соответствующей анафемой. На самом деле, как мы уже видели, авторы послания не относят это речение святого Семена к имени Божию, именно потому, что не считают откровения, в том числе и Богооткровенное имя Божие, действительно Словом Божиим живым и действенным. Думая опровернуть истину, что имя Божие есть сам Бог, то есть именно Он, а не что-то иное, постороннее и чуждое Ему, имябурцы приводили из речения подобные слова святого Григория Богослова против Ивномиан. «Не Бог еще то, что мы представляем себе под понятием Бога, или чем мы Его изобразили, или чем описало Его Слово». Но поучение святого Григория обращено против тех, которые думали своим рассудком постигать Бога и полагали, что могут постичь саму Его сущность. Поэтому здесь раскрывается в первую очередь то, что наши собственные естественные представления то, что мы представляем себе под понятием Бога, никак не могут доставить нам истинного видения о Боге, хотя и могут и должны привести нас к мысли о Его существовании. Во-вторых, когда Бог открывается истинно своим творением, то это не значит, что они постигают самое существо Его, или даже и свойства Божие в их полноте, или даже хотя бы одно какое-либо свойство или действие Его.

Иначе говоря, Бог отнюдь не постигается естественным путём посредством гордого человеческого разума. Но и сверхъестественно благодатным и таинственным образом открывая себя людям, Он всё равно этим дарованным познанием не ограничивается и не исчерпывается. Нет ничего удивительного в том, что Святитель не разбирает здесь соотношение существа и энергий, и не объясняет подробно, что Откровение Божие, как и все энергии Божьи, есть тот же Бог, открывающий себя людям, поскольку действия Его все совершенны и неотделимы от действующего. Ведь говорить о подобных вещах псевдономинальными было бы совершенно бесполезно и бесцельно. Сам Святитель в этом слове стремится не научить их богословским истинам, а смирить и понудить к оставлению произвольной философии, чтобы через покаяние они могли бы встать на единственный путь, ведущий к истинному богопознанию. Об этом истинном богопознании святитель Григорий поэтому, хотя и упоминает в своем слове несколько раз, но всякий раз даёт понять, что говорить о нём с явными аннами не имеет смысла. Однако имяславцы всегда были совершенно чужды претензий Евномиан на познание Существа Божия или даже на полное постижение Его свойств путем их именования, но отстаивали истинность и реальность Божественного Откровения и истинное и реальное пребывание Бога в тех внешнеограниченных и вещественных словах, которыми это Откровение выражается и передаётся. Поэтому и расхимонах Антоний Болотович и приводит слова святого Симеона Нового Богослова.

«Бог неизъясним, непостижим, неследим, неприступен, невидим, несглаголан, недомыслим для всех от Него созданных тварей, но Он, как человек любивый и многомилостивый, жалился над невежеством нашим и настолько снизошел к немощам нашим, Сколько требовалось, чтобы мы познали, что Святая Троица есть Единый Бог Совершенный, Коему подобает благочестно поклоняться во Отце и Сыне и Святом Духе. Всё Божественное Писание явно открывает о Боге, что Бог Сы и Присно Сы есть Трипастасин, Всемогущий, Вседержитель, Всевидец, Творец и Промыслитель Всяческих, Вседовольный и Преестественный, и что Он столько познаётся нами, сколько кто может увидеть безбрежного моря, стоя на краю его ночью, с малую в руках зажженную свечой. Впрочем, тот, кто сподобился мало никак узреть Бога, не имеет нужды в научении от другого, потому что имеет всего Бога, Который обитает, движется и глаголит внутрь Его, и научает Его неизреченным своим тайнам. Апология, глава 2. Чтобы доказать, что Имя Божие не является и энергией Божией, архиепископ Никон приводит следующее изречение. «Не ради Бога, а ради нас измышлены имена для усвоения понятия о сущем, то есть о Боге». Св. Григорий Низкий.

Усвояемые Богу имена недавны, сравнительно с самим Богом, ибо Бог не есть речение и не в голосе и в звуке имеет бытие. Конец статы. Также и один из современных имяборцев прямо пишет, что энергии Божьи непременно должны быть вечны, как сам Бог, и поэтому имена, явившиеся впоследствии, не могут быть энергии Божьей. Однако, святой Григорий Палома ясно утверждает, что многие из энергий Божьих во времени имеют начало или конец, как, например, сказано, что Господь почил от дел Своих в день седьмой, то есть в день седьмой закончилась энергия сотворения мира. Эта же энергия, разумеется, имела и начало, ибо не действовала, когда мир ещё не творился. Подобно этому и промысл Божий, домостроительство нашего спасения и всё откровение Бога о себе имеет начало, ибо всё это ради нас, однако это не препятствует откровению, коего сдержан божественные имена, быть именно действием Божиим. Конечно, такая ограниченность божественных энергий во времени есть ограниченность только внешняя, как следствие их проявления в ограниченном и тварном мире. Ибо невозможно думать, что начав творить мир, Бог тем самым приобрел новые качества или новые свойства.

так и открытые нам имена Божие, суть истинные лучи истинного Солнца Правды, в нем установленные от века, а в мире явленные в разное время, когда Господь тем или иным образом открывал Себя человеком.