3. Переговоры с послами Собора в Базеле ⧸⧸ Сильвестр Сиропул. Воспоминания

Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе. Часть 2. Продолжение. После возвращения сюда наших послов пошли слухи, будто они там разделились и что архонты почти всё сделали, пренебрегши игуменам. Это и сам он говорил патриарху и некоторым своим друзьям. Из-за этого патриарх тяжело принял результаты посольства. Император, узнав, что слухи распространяются, повелел архиереям, настоятелям и духовникам собраться у Патриарха.

Пришел Император и воссел вместе с Патриархом на правых катехумениях. Сели также упомянутые лица, ставрофорные архонты Патриарха и немногие из сенаторов. Император заявил «Я слышу, что наговаривают против того, что наши послы сделали в Василее. Говорят, что говорившееся и сделанное там не всегда было угодно всем троим, но если один из них был не согласен, то двое других оставляли его в стороне и сами делали то, о чем договорились. Из-за этого я и пришел, чтобы исследовать все это с откровенностью и чтобы нам знать, как мы будем поступать в дальнейшем. И повелел он послам, чтобы они подробно рассказали то, что там происходило. А затем, обратившись к слушателям, сказал, «В соглашениях имеются вещи внешние и государственные, и не будь они сокрыты, они могли бы причинить нам вред. Какая польза Вам здесь слушать о кораблях, арбалетчиках и прочих вещах, предполагаемых для безопасности нас и города?

Чтобы это вышло отсюда, стало известно врагам и было направлено против нас самих? Поэтому мне представляется верным», — сказал он. чтобы об этих делах они ничего не говорили, как о ненужных для нас и не способствующих делах церковным. Пусть говорят об их работе и переговорах, посредством которых они достигли соглашения. Великий Стратопедарх рассказал следующее. Когда мы были в пути и оказались близ города Василея, то узнали, что участники собора и отправили к нам епископов и некоторых других архонтов. Они встретили нас у города на расстоянии около половины дневного пути от него и проводили с великой честью дожилище, которое нам приготовили. Там мы отдохнули.

Затем они пришли, взяли нас с честью, и мы предстали перед собором. Там мы передали соответствующее приветствие от твоего святого царского достоинства и от господина моего святого патриарха. Мы вручили твои божественные письменные повеления и честные патриаршие грамоты. Итак, они приняли нас с радостью, беседовали дружелюбно и показали себя расположенными к единству. Затем мы сообщили, что имеем слова и предложения в отношении этого дела и выскажем их, как только они этого пожелают. С этими словами они отправили нас в гостиницу и мы отдохнули. Они выбрали некоторых из участников собора, среди которых были кардиналы и епископы. Определили место и дни и сообщили это нам.

Мы вместе собирались, высказывали то, что имели сказать об этом деле, и слушали то, что говорили они. Итак, они рассматривали вопросы и давали нам на них ответы. Если это представлялось нам достаточным, то они рассматривали их вместе со всем собором и таким образом подтверждали и сообщали это нам. Также и мы рассматривали то, что они нам говорили или предлагали. Все, что единогласно нравилось нам троим, На это мы давали ответ и это принимали. Так было со всеми вопросами и предложениями, которые мы имели, и, слава Богу, мы не расходились ни в чем. Если кто имел сказать что-то отдельное, то он говорил, не смущаясь. Я свидетельствую с откровенностью, что мы там следовали именно этому.

Когда мы получили ответы на определения и предложения, которые мы имели, то мы утвердили это с согласием, что и содержится в декрете. Об этом они попросили с нас клятву. Присутствующий с нами честнейший священник Кир Исидор отслужил литургию. Поклялся он сам и мы, что если они исполнят все то, о чем мы договорились, то без промедления придет туда Император с Патриархом и Собором Восточных Архиереев. С этими словами мы вручили Хрисовулс твоего святого царского достоинства. Они также поклялись и, устроив соборный праздник, дали нам завершенный декрет. Итак, ничего не было сделано без совета трех и не видели одного или двоих из нас, беседующими с теми отдельно. Но мы все втроем виделись и встречались с ними.

Более того, к нам часто приходил фра Иоанн. Он первым из всех встретил нас, трудился и старался позаботиться и устроить все для нашего вдохновения. Он был помощником во всем, что оказывалось нам потребным, и мы обязаны ему великой дружбой за любовь и заботу, которую он проявлял к нам. Но и он видел нас всех вместе и общался со всеми тремя, но ни с кем не по отдельности. Рассказав это, Палеолог добавил, пусть и остальные скажут, что они хотят. Тогда и священник Кир и Сидор согласился с тем, что все там так и происходило, как рассказал Палеолог. То же самое сказал и Десепад, добавив, что ему нечего сказать вопреки этому, потому что все так и было. Тогда Император объявил.

Оказывается, что эти послы действовали хорошо и в согласии. Не в чем обвинить их посольство. И не подобало говорить то, что вы слышали. Начал что-то говорить и Патриарх, но поскольку Император тут из-за чего-то рассмеялся, то Патриарх опечалился из-за этого и заявил «То, так как я вижу себя осмеиваемым, то я отказываюсь говорить то, что собирался». Император ответил ему «Да будет со мной твое благословение. Я не слышал ничего, что ты сказал». И не из-за этого я рассмеялся, но улыбнулся из-за другого По твоему усмотрению говори, если считаешь нужным». Но он больше ничего не хотел сказать, хотя император и раз, и два просил его говорить.

После этого вновь сказал Палеолог. «Итак, мы все сделали вместе и в согласии, как рассказали. А если что говорилось иначе, то в этом не наша вина». На этом собрание было распущено. По прошествии нескольких дней Патриарх собрал нас, Ставрофоров, и сообщил, что Император присоединяется к пришедшим от Собора, хочет вместе с ними работать, а также и нас отправляет в Василею. Он принуждает и его, Патриарха, помогать ему в этом деле и следовать за ним. Однако ему это тяжело и представляется скорее ведущим к катастрофе, нежели к нашей пользе. Поэтому он скорбит и не хочет помогать Императору Но если услышит что-нибудь неугодное себе, то он будет возражать и противодействовать, и не примет больше с мягкостью готовящихся событий.

Поскольку Патриарх не имеет к кому-либо доверия больше, чем к нам, то он сообщает нам это, просит и советует быть вместе с ним, помогать и содействовать ему в этом деле. Приняли это и мы, благодарили его и убеждали, если управит его Бог, благородно и с силою предпринять то, что содействует благосостоянию нашей Церкви, а этому и мы будем с Божьей помощью хорошо содействовать и благородно за это сражаться. Он слышал, вновь сказал Патриарх, что утром придет сюда же Император, чтобы советоваться относительно этих дел. Поэтому ему показалось правильным, сказал он, изложить все это нам. чтобы и мы были в согласии и единомыслии, и, если будет нужда, поддерживали его на следующий день, насколько это будет возможно. Мы обещали ему это со своей стороны и уверяли в этом. На следующий день, который следовал за пятницей, Патриарх был позван и пошел вместе с нами в церковь Ния. Император посетил свою мать-императрицу, а к вечернему часу пришел вне, сел снаружи Божественного Храма и позвал Патриарха.

По пути мы поддерживали его, и он сказал нам, «Если вы будете оставлены вовне, то сидите где-нибудь поблизости, так как я чувствую, что меня будут устрашать и принуждать. Поэтому я хочу, чтобы вы были вблизи меня, и если я начну говорить громко, то вы согласно придете». Итак, Патриарх сел вместе с Императором, и они совещались наедине. Мы же сидели вовне, у ворот храма. Затем позвали Месодзонов и Великого Доместика и совещались вместе с ними. Затем зовут Архиереев и нас. Мы все вошли вместе с упоминавшимися послами, то есть с Палеологом и Ромонахом и Десипатом, и сели. Император сказал Патриарху «Объяви, пожалуйста, что мы Итак, Патриарх сказал, пришедшие от Латинского Собора послы просили о том, чтобы сделанное на Соборе и написанное в Декрете было провозглашено здесь и утверждено нами, чтобы они могли действовать в согласии с тем, что им поручено.

Поэтому нужно назначить кого-нибудь, кто мог бы встретиться с ними, слушать и отвечать на то, что они скажут. Установили, что в этом будут участвовать два Месодзона и Великий Доместик. Из архиереев Кир Иосаф Эфесский и Кир Антоний Ираклийский. Из ставрофоров Великий Хартофилак и Великий Экклезиарх. Из духовников Священник Кир Матфей и Священник Кир Григорий. Вы, наши послы, сойдетесь в монастыре Святого Воскресения Христова и, выслушав все это, приготовьтесь к делу. Затем наши пожелали выслушать декрет. Он был прочитан, и мы услышали, что среди прочего он содержит и то, что участники собора потрудились и исправили новую ересь богемцев, и что также они уже исправляют древнюю ересь греков.

Получив огласку за несколько дней до того, это всеми было тяжело воспринято. Тогда на это сказали, что следовало. Но император и архонты заявили, что, поскольку вы собираетесь встретиться и обсуждать то мы верим в то, что это и все остальное будет исправлено, как подобает. И с этим мы вышли. Как только наступило утро, я пришел к Патриарху и доложил. Вчера я решил доложить и просить, чтобы Вы сотворили мне благодеяние, и я не ходил бы на встречи, как Вы определили. Чтобы меня не сочли дерзким, в тот самый час я оставил это без внимания. Но сейчас я пришел просить и умолять.

чтобы ты освободил меня от этих встреч, поскольку я не хочу и не могу связываться с такими делами. И я сильно умолял его об этом. Патриарх же повелел мне делать то, что решено. Там оказались духовник Кирк Феофилакт и монах Кирк Калист Рингипс, в которых я надеялся найти помощников моему прошению. Но когда они увидели, что Патриарх повелевает мне идти с неизбежностью на то, к чему я то и они принудили меня совершить предписанное. Все же были назначены дни, и мы собрались. Пришли вместе с нами также определенные к этому Кир Димитрий Ангел Филобат, Учитель Кир Георгий Схаларий и Фраа Мануил в качестве переводчика. Итак, миссадзоны обратились к ним в согласии со всеми нами, а латинские послы отвечали.

Итак, наши начали, обратились к ним дружественно и сказали. «Это дело единства является божественным и вожделенным. Стремимся и мы увидеть его, если благоволит Бог, чтобы оно благополучно совершилось. Стремитесь также к этому и вы. Это ясно из того, что вы подъяли большие труды, опасности и совершили многие траты, что пришли сюда и положили благое начало соборной встрече и делаете все необходимое для нее. Ясно также и из того, что наш Государь, Святой Император, с помощью Святейшего Патриарха, также не пренебрег ничем из того, что находится в Его власти, но и раньше, и сейчас часто отправлял послов к блаженнейшему Папе, а теперь и к Вашему Собору. Он понес множество расходов на эти посольства и являет всякую другую заботу, сопутствующую такому делу. Для этого надо, чтобы и мы, собравшиеся от каждой потрудились ради такого предприятия.

Ведь ради этого мы и назначены, чтобы встретиться здесь и рассмотреть, что нужно сделать для созыва Вселенского собора, путешествия на него и вновь возвращения сюда, и для исправления декрета, если в нем чего-то недостает или нуждается во врачевании. Итак, подобает и нам с дружелюбием, честью и любовью сказать вам то, что мы имеем сказать, и выслушать ваше мнение. А вам также с дружелюбием и по-братски принять наше, ответить и исцелить то, что нуждается в исправлении». Участники собора приняли эти слова и ответили с благодарностью и радостью на то, что услышали. Затем они сказали, что готовы оплатить и расходы по отправке послов. Столько, сколько они попросят на нужды тех, кто отправится на собор, если, прежде того, император и патриарх одобрят то, что содержится в декрете. Затем они предались рассмотрению того, что содержится в декрете. Наши сказали им, что в обведении вы говорите о нас, будто мы имеем ересь.

Вы говорите о новой ереси богемцев и о старой ереси греков. Мы весьма изумляемся тому, что вы говорите это. Ведь кто когда-либо говорил это о нас, или какую ересь имеем мы? ничего не приступившие и не изменившие из апостольских, соборных или отеческих преданий. Для нас это является предметом большой досады, и прежде всего остального мы ищем исцеление сего. Они же ответили на это, что не произошло это от излишнего усердия, но просто было написано так секретарем. Но никто из нас никогда не говорил так о вас, и сейчас мы не говорим, будто есть у вас ересь. Мы можем подтвердить это и свободно возвестить во всеуслышание, если вы хотите.

Мы считаем, что это будет достаточным врачеванием для вас, и не стоит соблазняться из-за ошибки секретаря. На этом Месодзон и сказали, что не будет для нас врачеванием то, что вы хотите сделать нам на словах. Каким будет словесное врачевание, или какое оно будет иметь для нас значение, если мы примем декрет, как он есть, и предложим в качестве нашего оправдания что ставит нас в один ряд с богемцами, имеющими многие и наихудшие ереси. Какой смысл нам принимать это? Когда они услышали это, то встали, отошли немного вперед и достаточно обсуждали это наедине. Затем, вернувшись и рассевшись, они сказали. Мы клятвенно утверждаем, что не произошло это сковарством или по убеждению, но является оплошностью и ошибкой. По большей части эта ошибка лежит на Ваших послах, ведь они присутствовали на соборе и видели декрет, и до его завершения, и после.

Если бы они сказали что-нибудь об этом и искали исправления, то это исправили бы сразу и безусловно. Поскольку же там они ничего не сказали, и мы пришли сюда с этим декретом, то мы не знаем, какое другое можно предложить врачевание. Мы просим вас, подумайте и скажите нам о другом врачевании, достаточном для нас, которое и мы могли бы осуществить, и мы это сделаем. На этом собрание было распущено. Когда мы вышли, то наши послы сказали нам наедине, что эти люди имеют от собора большую власть. Мы думаем, что есть у них и буллы. Если вы будете сильно настаивать, то они могут изменить декрет и передать его запечатанным. На второй встрече это опять обсуждалось с большим напором со стороны наших.

Те ответили, что ни мы, ни участники соборов Василеи не придерживаемся о вас такого мнения, как вы утверждаете, говорит декрет. И не было это написано с целью, которую вы предполагаете. Но поскольку так написано, мы не можем здесь внести в это исправление. Мы можем уврачевать это через другую грамоту, написать и утвердить врачевание, которое вы захотите. Мы обещаем, сказали они, что оно будет утверждено всем собором. После того, как с каждой стороны было произнесено много слов, наши сказали, что нет никакого иного врачевания, кроме того только, чтобы тегрет был переписан и исправлен, поскольку мы не можем принять этот, обвиняющий нас в ересе. С этими словами мы вышли. На третьей встрече, поскольку вновь был поднят об этом вопрос, те вынуждены были сказать, что мы предложили врачевание достаточное, как мы думали, для вашего умиротворения.

Но поскольку вы этим не удовлетворяетесь, а ищете переделки самого декрета, то если бы мы могли здесь его переписать и запечатать, то мы бы с легкостью это исправили. Но так как, знает Бог, мы не можем тут изготовить то предлагаем, что мы напишем другое вступление, которое будет к уврачеванию и к вашей чести. Если это понравится вам, то мы перепишем декрет с угодным вам вступлением и пошлем его собору с тем из нас, который туда пойдет. А те это одобрят и поставят печать, и в таком виде пошлют к вам. Это всем понравилось, и все были удовлетворены. Сказали, впрочем, что «как мы будем уверены в том, что Собор это одобрит?» Те ответили, что «Мы обещаем вам и готовы уверить вас любым угодным для вас образом в том, что это будет безусловно одобрено и утверждено Собором, и вы увидите, что с помощью Божией совершаются Его деяния». Итак, поскольку то, что касается введения решено, то давайте рассмотрим и другие главы декрета. Итак, мы часто собирались и обсуждали другие главы.

Когда мы увидели, что архонты склонны всё принимать с лёгкостью, мы сказали им – вопрос, касающийся места, представляется нам непростым. Ведь если они захотят везти наших в Василею или, тем более, в Саваудию, до которых большое расстояние, то как сможет идти туда патриарх и немощные старые архиереи? Архонты сказали нам, что если Папа не захочет присутствовать на соборе, то Император считает за лучшее устроить собор подальше, ведь таким образом устранится превосходство Папы, и Император с большей свободой сможет делать нужное для себя, тогда как Патриарх и Старцы будут идти не спеша. Потом говорили с ними относительно места, и те ответили. По этой причине указано девять мест, из которых одни ближе, а другие дальше, чтобы Вы выбрали из и собор будет там, где вы захотите. Это показалось им хорошим делом, и они оставили этот вопрос, чтобы установить, когда наши должны туда отправиться. Им же они согласно заявили, что наши не поедут в Василию. Через несколько дней пришли все избранные из нас к Патриарху, чтобы обсудить сказанное и утвержденное в декрете, и всем вместе взвесить, легко ли все это осуществить, или же это имеет некоторые сложности.

Тогда я и духовник Кир Матфей высказались о том, что нам две вещи представляются затруднительными. Первое то, что в декрете содержится утверждение о том, что если выполнят латинине то, что они обещают, то император вместе с патриархом и остальными нашими обязательно придет на собор, будь то война или мир. Если будет война, как император с остальными выйдет и оставит осаждаемый город? А если он окажется в путешествии? то как он все там бросит и спешно возвратится в город и будет сражаться ради его защиты, безопасности и изгнания врагов? Второе. В декрете содержится, что если совершится объединение, то они и возвратят нас сюда за свой счет. Но они не обещают это сделать, если единство не последует.

Итак, откуда у нас уверенность в возвращении, если не будет объединения? На первое ответил Месодзон Натара, что в отношении этого мы серьезно советовались, и императору скорее стоит туда идти. Если будет война, то он ведь уйдет с немногими людьми и с людьми церкви, которые не нужны для обороны города. Ведь какая будет польза в войне от священнослужителей? Вместо них он оставит здесь большую часть тех, кто придет, которые будут нужны и куда более подходящей для сражения и войны. И еще. Если император в случае войны уйдет отсюда, то он всеми способами будет стараться послать сюда воинскую силу и сильно помочь городу. А еще.

Если об этом узнает враг, то он задумается и предпочтет примирение и соглашение, решив, что император имеет большую уверенность, если уезжает в такое время. В отношении второго вопроса Натара сказал, что это надо обговорить. На другой встрече говорили о ряде иных вопросов. Говорили и об упомянутой главе о возвращении. То есть, те латинине ответили, мы убеждены в том, что если вы придете, то с Божьей помощью произойдет и объединение. Поэтому мы и не придали большого значения тому, о чем вы сейчас говорите. И не показалось нам правильным говорить при многих о том, что если объединение не произойдет, то вам подобает вернуться на те же средства и на тех же кораблях. Ведь если бы это услышали некоторые из участников соборы, то им могло бы показаться сложным вкладывать деньги в неясное предприятие.

Ведь не все такого расположения и легкости, и они могли бы отнестись к этому делу небрежно и нерешительно. Немногие лучшие из нас знают это и принимают. И мы уверяем Вас, что на тех же кораблях и на те же средства Вы возвратитесь с честью, будет ли достигнуто единство или нет. Мы ответили, что нас это не успокаивает, поскольку мы не можем увериться Вашими словами без того, чтобы записать это в декрете. Затем их попросили написать, как они обещали, новые введения, и те обещали это сделать. Между тем император повелел, и мы собрались у него, уже упоминавшиеся выбранные люди. Вместе с нами пришли и другие из первых архонтов, и мы уселись. Император спросил, как показались вам слова участников собора, и на чем вы до настоящего времени настаиваете?

Наши ответили, что слова их кажутся хорошими, но мы не знаем, последуют ли за словами дела. Сейчас мы говорим, чтобы они написали вступление к декрету и дали нам его, как они и постановили. Император сказал. Вам это выражение представляется затруднительным, и вы придаёте этому большое значение. Мне же это кажется не настолько необходимым или сложным. Ведь какое имеет к нам отношение и чем задевает нас то, что собор для своих говорит о том, что он исправил ересь богемцев и греков? Те, что были на соборе, захотели похвалиться перед своими, что они совершают множество великих и достойных похвалы дел. И среди прочего исправили ересь богемцев, а еще хотят исправить и ересь греков.

Что нам до того, если они это говорят своим? Ведь слова эти обращены не к нам, но к их людям. Пусть они похваляются перед своими и говорят им то, что хотят. Поэтому мне и не представляется борьба с этим вступлением важной и необходимой. А то, что они решили это изменить, то и мне представляется благом. Предполагаю, что они сделают это ради нашего успокоения еще лучше, чем если бы мы делали это сами. Я считаю так. Чтобы вновь не оказалось неприемлемым для нас то, что они сделают, кажется мне благом, если вы соберетесь здесь вместе составить в видение удовлетворяющее нас и сохраните его в тайне.

Вы обязательно будете требовать у них сделать это, и если они дадут хорошее и успокаивающее нас вступление, то наше не станет известным. Если же их вступление не понравится вам, тогда вы покажете наше и скажете, что это вступление мы хотим записать в декрете. Всем это понравилось, и мы предложили императору назначить несколько человек, чтобы они сели отдельно и написали. Ведь здесь они не смогут это сделать при таком множестве. Итак, Император назначил Иосифа Эфесского, Великого Хартофелака, священника Кир Исидора и Ангела Филомата. Они сели отдельно и составили вступление. Когда все расселись, Император начал говорить приятным голосом и, произнеся речь, сказал следующее «Если Бог даст нам собраться и составить Вселенский Собор, окажетесь там и вы, будете мне серьезно помогать». Если с помощью Божией произойдет единство Церквей Христовых, и христиане окажутся в согласии и мире, то это будет великое и удивительное дело в наше время.

Когда некоторые сказали, что так дело и обстоит, и если это произойдет, как ты определяешь, то это будет весьма великим делом, император сразу ответил – не просто будет великим, но большим, нежели все, что было на Вселенских Соборах, большим даже того, что произошло при Великом Константине на Первом Ведь во время Первого Собора вся Церковь пребывала в мире и была здрава в отношении догматов. Арий же был противником и возражал, имея на своей стороне два-три десятка сторонников. В то время, как все остальные были православными. Ересь была недавней. Ведь за три года до созвания Собора она возникла, была предана суду и осуждена. Император созвал епископов, которые все находились в согласии и были православны. Они осудили Ария и тех немногих, кто был вокруг него, через короткое время после возникновения Ереси. А в настоящее время многие и почти бесчисленное количество людей привлечены к их учению.

Подумайте, сколько людей в народах италийцев, немцев, испанцев, британцев и во всех западных народах. Сколько у них епископов, монахов, учителей, философов, народов гордых и многочисленных. И с нашей стороны многочисленны почитающие наши древние учения. И они почти равны им по числу. Ведь есть перед нами из западной и с восточной стороны народы трапезунцев, ивиров, черкесов, менгрелов, готов, росов, влахов, сербов, тех, которые на островах, а еще и восточные патриархи вместе с теми, кто вокруг них. Я слышал о том, что внутри Эфиопии есть великий многолюдный народ, православный и во всем следующий нашим догматам. Думаю, что к ним надо отправить посла, призывая их на собор. И так многочисленны, как я сказал, и наши.

Многолетним является и разделение, так как те около 500 лет утверждены в этом учении. Как же трудно объединить столь многочисленные народы, столько лет находящиеся в разделении, и восстановить всех в единой Церкви. Это подлинно великое дело, если оно случится, и превосходящее все то, что произошло на вселенских соборах. Мы надеемся, исходя из того, что нам пишут и что мы слышим, что объединение с Божией помощью произойдет. Если оно случится, то мы во многом собираемся исправить ту Церковь. Император германцев сказал мне, когда я оказался у него, позаботься, чтобы совершить объединение. Если ты достигнешь его, то сам исправишь и эту Церковь. Наши ведь многое приступили, а те, кто в Восточной Церкви, имеют лучший порядок.

Так, если ты достигнешь единства, то исправишь и наших. Он и еще многое сказал в нашу пользу. И я хорошо знаю его благую цель и то, что он желает в отношении нас, если произойдет объединение. Ведь среди прочего он сказал и то, что сделает меня преемником его собственного царства». Император, произнося речь, сказал это с большим воодушевлением. На этом пришли написавшие введения. Прочитанное всем понравилось, и мы вышли с упомянутым решением относительно этого дела. Затем мы встретились с посланниками собора, и они передали введение, совершенно отличное от предыдущего.

Оно весьма нам понравилось, и мы его приняли. Потом наши перешли к другим темам. Среди прочего сказали и о папе, что вам нужно позаботиться о том, чтобы и он пришел туда, где будет собор, или послал местоблюстителей. И вы оказались с папой в единстве и согласии. Ведь если и дальше вы будете иметь с ним противоречия и споры, то не придут туда ни император, ни наши. И еще наши сказали, что мы хотим иметь salvo conducto от вас и от правителя каждого города и епархии, чтобы по пути на собор и при возвращении сюда наши имели всякую безопасность и свободу беспрепятственно проходить, жить и возвращаться, когда они захотят. И мы вновь говорили о главе декрета, касающейся возвращения. В отношении Папы они ответили, что и мы стараемся это сделать, и будет не иначе, чем вы говорите.

Скорее, именно мы утверждаем, что со всей необходимостью Папа будет на соборе. Мы предупредим Христофора, и он придет на следующую встречу. Вы увидите, как мы придем к соглашению. Относительно сального кондукта, они сказали, что это справедливо, и по рассуждению будет и это. О возвращении они вновь повторили, что не нужно вам делать из этого большой проблемы. Мы обещаем и уверяем вас в том, что вы придете и вернетесь с великой честью, любовью и свободой на наши средства и на наших кораблях, независимо от того, произойдет объединение или нет. Не имейте в этом никакого сомнения. Мы же никак не удовлетворились словами, но искали того, чтобы и это было записано.

Из миссадзонов нотара всегда говорил с ними кротко и дружественно. Кантакузин в некоторых вещах был с ними кроток, но по большей части был благородным и хорошим спорщиком, когда этого требовал необходимость. И в чем он не принимал экономию нотары? И в данном вопросе после требований и предложений Он заявил, что мне не кажется достаточным то, что они говорят. Но я-то не пойду на собор, а они пусть поступают, как хотят. На следующее заседание пришел и Христофор. Посланники собора просили согласия Папы на то, что они делают для созыва собора. Также они просили его сказать, если он имеет слово от Папы, что и Папа придет на собор.

Начало ответа Христофора не понравилось им. И они стали над ним насмехаться, говорили ему много грубых и преисполненных гнева слов, и стеснили его настолько, что он просил, умолял и обещал одобрить все то, что они делают, письменно или устно, и сделать все, чего бы они от него не захотели. Они же никоим образом не принимали его, но без устали поносили крепкими словами. Будучи принужденным, он сказал, что «я не говорил ничего дурного против или в отношении Наоборот, я одобряю все, что они делают. Обещаю, что одобрят это и папа. Я готов подтвердить это письменно. Я не знаю, что еще я могу сказать и что еще они хотят от меня». Они же выказали ему свое презрение и поднялись с гневом.

Затем они со скорбью сказали Месадзоном, что были у нас секретари, и они умерли по пути. Мы хотели взять секретаря из Галаты, чтобы он присутствовал на встречах. Вы же не позволили нам взять секретаря, и это нам тяжело. Если бы имели его мы, то он бы сразу написал, и мы составили бы протест с тем, чтобы ни он, то есть Христофор, ни Папа не действовали вопреки тому, что мы хотели. На это Месодзона ответили, что мы желаем, чтобы все то, что мы сказали и что услышали от вас, чтобы все это осталось в тайне. Как можем мы иметь в секретных делах стороннего человека, в котором не имеем уверенности. Чтобы он вынес это в толпу? Они сказали, что «Как же вы имеете секретарем ангела, а нам такого не позволяете?» Ответили, что «Ангел не из случайных людей, но один из хороших и достойных архонтов.

Когда случается необходимость, император имеет с собой четырех лучших архонтов, так вот он среди них». Императорам было решено, чтобы он присутствовал здесь как один из избранных, а не как секретарь. Они же сказали, но мы на следующую встречу возьмем секретаря, а без него не придем. Архонты ответили, что если вы хотите иметь сейчас секретаря для того, о чем вы говорите теперь, то мы вам не препятствуем. На следующий день мы сошлись в честном монастыре Васса вместе с посланниками собора и секретарем из Галаты вместе с ними. Было сказано лишь несколько слов, как Христофор сразу показал хорошо и подробно написанную им бумагу о том, что он имеет от Папы всякую свободу и позволение, чтобы и он сотрудничал с представителями собора, в чем бы они ни пожелали, и что он сам подтвердит, словно от лица Папы, то, что они сделают. Он уже одобряет все, что они делают, и без сомнения одобрит это и Папа, как и сам он об этом свидетельствует. Текст, который дал Христофор, всем показался убедительным и достаточным.

Они приняли его, но на этом не успокоились, а сказали секретарю, которого привели, чтобы он записал то, что им было угодно. Так как и мы увидели содержание декрета, то мы просили их относительно возвращения, то есть, чтобы была добавлена фраза. И если не произойдет объединение, то они возвратят сюда наших на своих кораблях и за свой счет. Они вновь это подтвердили на словах, но записывать не хотели. Разве только сказали они «записать и дать нам в качестве их собственной грамоты». Мы же не хотели этого, но просили написать в декрете. Они противились этому. Итак, мы почти все одолевали их множеством вопросов и сказали.

Поскольку Вы обещаете это, то следует переписать и декрет, как Вы изменяете и введение. Вообще, почему Вы не хотите прибавить и это? Они ответили. Мы не можем это сделать. Спросили их. А как же Вы изменили вступление? А об этом говорите, что не можете добавить. На это те сказали, что вступление находится вне основного текста, так как не затрагивает вопросов и глав.

Поэтому здесь собор не обнаруживает себя, и мы имеем свободу вносить в это изменения. В главах же собор проявляется. А где проявляется собор, никто не имеет права вносить изменения или добавлять хоть одну черту. Кантакузин тут же с негодованием сказал Иоанну. Ты говоришь, что там, где проявился Ваш собор, который является поместным и не имеет той же чести, что вселенские соборы, никто не имеет права изменить ни одной черты. А к святому символу, который утвердили все вселенские соборы, и к которому они повелели не прибавлять и не убавлять, к нему Вы сделали добавление. Так вот, я и говорю, анафема, сделавшим добавление в святой символ. Затем сказал ангел.

С позволения господ моих скажу вам нечто краткое и я об этом деле. Вы сказали, что вступление находится вне основного текста, а я вам скажу, что вступление скорее содержит в себе весь основной текст. Всякое вступление кратко содержит и объемлет весь материал, который будет явлен и раскрыт в целом слове. В этом есть цель всякого вступления. И ради того оно и было измышлено. Чтобы в немногих словах заключалось то, что будет далее объяснено подробно. Вступление в соотношении со всем текстом исполняет роль головы. И как голова соединена со всем телом, являет, собирает и возглавляет его, так и вступление важнее и ценнее всех последующих глав, и изменяющий его скорее изменит и остальные, если пожелает.

А поскольку Вы изменили вступление, то легко можете добавить и то, о чем мы говорим и что просим Вас сделать. По этому поводу произошло много дискуссий как до, так и после этих слов. Они сказали, что никому невозможно добавить это в декрет, но так как мы собираемся сделать сальвакондукто, то в нем напишем и это, как вы говорите. После этого они собрались отдельно и составили сальвакондукто, что понравилось и нашим. Они написали и это, и декрет с новым вступлением на пергамене, так что недоставало только печати собора. Был определен Генрих Мангер, чтобы идти на собор, заняться этим и прислать обратно с печатью. Пока все упомянутое делалось и говорилось, эти послы из Василии приходили, смотрели и беседовали с патриархом и побуждали его согласиться на путешествие на собор. Он же откладывал и отказывался.

Когда же они увидели, что получается то, о чем они но стали просить и умолять патриарха уверить их в том, что он обязательно придет на собор. А он все откладывал, вновь указывая на немощь свою и старость. После многих их речей и уговоров он сказал, что «Если будет на соборе Папа, то приду и я». Те ответили, что «Мы стремимся видеть там великую святость твою и более всего ценим там твое пребывание. Что касается Папы Так он нам местный и всегда у нас. Патриарх спросил, как же это он у вас, когда я знаю, что он не придет на собор? Те сказали, что пусть обязательно прибудет Великая Святость твоя, а у нас непременно будет на соборе Папа. Ответил Патриарх, это еще лучше, что из-за меня вы будете иметь этого или другого Папу.

Не приду я на таких условиях. Тогда сказали они, что мы уверяем Великую Святость что сам Папа обязательно придет на собор. Тогда согласился и Патриарх прийти на собор. Когда все было завершено, наши сказали ему, одновременно с вашим приездом широко распространилось прежнее содержание вступления, когда мы еще толком ничего о нем не знали. Сейчас вновь распространяется весть о том, что мы условились идти на собор. Так, чтобы не показалось многим, будто мы согласились идти и устроить собор вместе с теми, кто называет нас еретиками, а это будет нам в большое унижение и осуждение, мы бы хотели позвать некоторых из наших, а также из генуэзцев, венецианцев, каталонцев и анконцев. Будет зачитано новое вступление. А вы скажете всем, что, поскольку предыдущий вариант содержал выражения, не служащие к нашей чести и умиротворению, то Вы его полностью переработали и написали новый, и таким образом мы были умиротворены и согласились идти на собор в соответствии с тем, что написано в декрете».

– одобрили это и посланники собора. В одно из воскресений пришли в храм Монастыря Святого Воскресения Христова многие созванные из наших и из упоминавшихся народов. Было прочитано вступление, и Фра Иоанн сказал вслух всех все то, что было к нашему умиротворению и чести. Немного, согласно исследующее за этим, сказал и Месодзон Натара. Так был завершен декрет с помощью посланников собора. Указанный выше посланник взял его вместе с Сальвакондукта и другими императорскими и патриаршими грамотами и отправился на собор. А Христофор пошел к папе.