3. Чудесное вразумление о. Антония. Столетний старец ⧸⧸ Иеромонах Паисий. История Афонской смуты

И «Романах поисий. История афонской смуты». Глава шестая. Начало духовной брани. Скид — новая феваида отделения самообители Святого Пантелеимона на участке её владения под властью того же монастырского начальства. Старец, управляющий братством Скида, а также и благочинные назначались начальством обители. численность братства до двухсот с лишним человек. Жили одна часть общежительно, а другая строго отшельнические, по одиночке.

На богослужение собирали все в скитский собор. В этом скиту и подвязался иеросхемонах Алексей Киреевский, по происхождению из дворянской фамилии, средних лет, выделялся и ставился как высокоучёный, возвышался, как презревший земную славу, посвятивший себя смиренному монашеству. Но все это знатный отшельник и явился сосудом древнего змея, наподобие ересиархов минувших веков Ария, Нестория и других ересями, воевавших на Христовую Церковь. Внушением того же змея Алексей из своего затвора изрыгнул ересь, которая стала причиной всего, что последовало в Поднебесной с момента похуления им имени Божия. Обрадованные старцы, назовём их дьяволопоклонники, из-за поклонения их прельщённой Натальи, возвратились в своей келье от ученого-монаха полные надежды, что ненавистная книга с письмом будет осуждена как юридическое и вредное, и запрещена церковной властью. Они торжествовали успех, что так легко и быстро нашла сильная причина к поражению ненавистной им книги. Начало брания и открытого хулини имени Божией ученый-ресиарх и эросхемонах Алексей Киреевский положил следующим образом. В том же скиту Новая Феврали до 18 лет безвыездно проживал маститый старец, химонах Мартиниан Белоконь, тоже из числа друзей и товарищей автора книги «На горах Кавказа».

Он был опытным делателем умно-сердечной молитвы Иисусовой, уважаемой всем братством скита и самой обители. Учёный Алексей Киреевский знал, что он тоже приобрёл себе книгу «На горах Кавказа» и при встрече с ним говорит, Отец Мартиниан, а книгу Илларионова читать нельзя. Почему нельзя? Потому что в ней ересь. Какая ересь? А в ней говорится, что имя Божие есть Сам Бог, и что в имени Иисус Христос Сам есть Иисус Христос. А как же? Какая же в этом ересь?

А вот как. Мы веруем в Бога. А имя Божие, которое мы именуем Бога, не есть Бог, но есть простое слово человеческое. Бог одно, а имя его другое. Так были Иисус Новин, Иисус Сирахов, Иисус Иосидеков и другие. У евреев были Иисусы. Такое же было дано имя Иисусу Христу. И что же, разве и те были Боги?

И вообще, имя Божие называть сам Бог – это ересь. Слушая такое объяснение от учёного, отец Мартиниан возразил, «Да что ты, с ума спятил? Отделяешь неотделимое от Бога имя Его и сравниваешь имя Божие с именем и словом человеческим. Ты говоришь ересь, не зводишь имя Творца на степень тварного имени». И между ними произошёл первый спор. Они друг другу доказывали, друг друга называли еретиками. При этом их споре присутствовал весьма благоговейный иеродиакон Отец Николай. Он молчал, но в лице его выражалась скорбь.

В наставшую субботу Скидский благочинный встречает в соборе ученого Алексея, и этого Эра Диакона остановил их и говорит «Отец Алексей, наступает твоя очередь, взнимай седмичное служение в соборе, а ты, Отец Николай, будешь служить седмицу с отцом Алексеем». Но Отец Николай заявил «С отцом Алексеем я служить не буду». Почему? Потому что он еретик, холит имя Божие, называет его простым человеческим именем. Благочинный строго ему говорит, «Не твое дело рассуждать об этом, твое дело – послушание». Отец Николай возразил, «Я православный и историтиком служить не могу». Никакие прещения Благочинного не подействовали на отца Иеродиакона, и служить с ученым-еретиком отцом Алексеем он наотрез отказался. Благочинный донес об этой стычке в самую обитель старейшему начальству, которая и явилась самым гнездеющим всей злобы начинающегося движения, и всего того, что за этим последовало.

Горе, горе, увы, увы, из-за письма, уязвившего их самолюбие. Начальство вызвало отца Эродиакона на суд. Братству Скита и самообители было уже известно и о споре ученого отца Алексея с отцом Мартинианом, и об отказе отца Николая служить с отцом Алексеем. И вот доселе мирное братство, тихое и кроткое житие иноческое, в любви пребывавшее, неожиданно возмутилось явившимся необыкновенным вероисповедным вопросом и пришло волнение. Весь собор начальства на суде в силе власти своей столкнулся с немощным отцом Иеродиаконом, и никакими прещениями и угрозами не мог и на йоту поколебать его благочестие. Он обличил все это сонмище в богохульной ереси. Одновременно с этим произошло разделение всего двухтысячного братства обители Святого Пантелеймона и его скита Новая Феваида. Одна часть явилась стороной, согласной с начальством обители, а другая, большая по числу, в защиту благочестия, из среды которой во время суда над отцом и радиаконом выступили пламенные ревнители, защитники славы имени Божия.

Двух из них этот суд немедленно изгнал из обители. Таково было начало духовной брани, войны за Имя Божие. Внешне жизненный порядок обители, что касается чина и послушания, оставался нерушимым тем же, каким и был. Внутренняя же сторона духовная непримиримо разделилась. После безрезультатного суда над отцом Иеродиаконом старцы, начальники и часть братства, соизволившая их Злочестью. Начали всё больше и больше изощряться в злословии и поношении истины, выраженной в книге отца Илариона «Имя Божие – есть Сам Бог», «Имя Иисус Христос – есть Сам Иисус Христос», по неотделимости имени от лица. По изощрению учёного отца Алексея Киреевского и по действию дьявола, эту истину ненавидели и предлагали всё старание привлечь на свою сторону всё братство, которое числом превосходило их сторону. Но как морские волны разбиваются о гранитные скалы, так листивые их попытки восстания на истину сокрушались о твердыню благочестия братьев-исповедников имени Божия.

Глава седьмая. Отец Антоний Болотович. Чудесное Вразумление. Два изгнанные инока пришли в нашу обитель в скид святого апостола Андрея Первозванного и злить свою скорбь отцу Антонию Болотовичу, который был известен между русскими во Святой горе Афонской своей высокой духовной жизнью и происхождением. Касаясь его личности, сейчас же необходимо кратко описать некоторую часть его биографии, которая входит в непосредственную связь с истиной, выраженной в книге «На горах Кавказа». Отец Антоний, в миру Александр Ксаверевич Блатович, происходил из древнего боярского рода грузин, сын генерала. С детства он отличался необыкновенной религиозностью, унаследованной от благочестивых родителей грузин. По окончании Петербургского императорского лицея, во исполнение воли родителя, он поступил на военную службу в Лейбекварде Его Величества гусарский полк.

Ещё до военной службы студентом лицея он сильно почитал отца Иоанна Кронштадтского. Это чувство, как и сама религиозность, хранились в нём и в дни военной службы, хотя и вращался он среди весёлого молодого офицерского общества, но не более как по службе. Но это не поколебало внутреннего его настроения. По смерти же отца, своего генерала-молодой Платович, будучи по внешнему положению блестящим офицером в чине ротмистра, по внутреннему же настроению, тяготясь шумом суеты мира сего, решил последовать тайному влечению сердца, уединиться в тихую обитель смиренных иноков. По благословению чтимого им отца Иоанна Кронштадтского, он исполнил заветные желания, ушел в отставку с военной службы и для обучения себя на поприще иночества поступил на Никифоровское подворье в Петербурге, настоятельом которого был один из близких к отцу Иоанну Кронштадтскому духовных лиц. В одну из поездок к отцу Иоанну Кронштадтскому этот настоятель взял с собой и нового послушника Александра Болотовича. Когда настоятель был принят отцом Иоанном во внутренние комнаты, послушник Александр оставался в передней, и по обычаю монашескому молясь, перебирал чётки, в мыслях усердно желая, чтобы отец Иоанн сказал ему слово в руководство. И вот слышит, идут по коридору оба, отец-настоятель и сам отец Иоанн провожает его.

Когда они вышли в переднюю, Послушник Александр поклонился в ноги отцу Иоанну. Отец Иоанн благословил его, вынул из-под полы книгу и сказал «А это тебе в руководство». Поразительно точный буквальный ответ на мысленное желание Послушника Александра. Приняв благословение и поцеловав книгу, Послушник Александр был вне себя от радости. По возвращении своем, пожив некоторое время на том же подворье, Послушник Александр решил совсем удалиться из многомятежной России во святую гору Афонскую. И спросив на это благословение у отца Иоанна Кронштадтского, он оставил шумную родину, приехал на Афон и поступил в скит святого апостола Андрея Первозванного. В то время игуменом и настоятелем скита был чудный и маститый старец Схии Архимандрит Иосиф, который с радостью принял новоприбывшего послушника Александра. Как новоприбывший послушник, Александр первоначально, по обычаю, занимал номер в гостинице.

В беседе с духовным старцем, игуменом Иосифом, он открыл ему о себе все, отдавая ему себя в духовное руководство. Игумен же Иосиф, видя в нём высокое призвание по совету старшей братьи, назначил ему уединённую келью. За вратами скита в скитском саду есть несколько маленьких коливок кельи для желающих уединяться кому-либо из братьи. Ему и предложили их на выбор. Облюбовав одну из них с благословения Отца Игумена Иосифа и старшей братии, он поселился в ней на уединение с условием на все богослужения приходить в собор скита, а также и на общую братскую трапезу. Пожив несколько лет в своем уединении под руководством самого Игумена Иосифа, он принял от него пострижение в схему с именем Антония. Проводя жизнь безмолвную, отец Антоний был далек от всяких сведений не только посторонних, но даже из своей обители. Он замкнул себя в тесных стенах своей маленькой калифки, и никто никогда не видел его вне кельи, кроме соборного храма и братской трапезы, и всегда со связанным языком, спешащим в свою калифку.

Поэтому ничего положительного он не знал и о возникшем духовном потрясении в Пантелеимоновском монастыре. Священный Жесан он принял в силу одной необходимости, о которой разговор будет лишним и отвлеченным от настоящего вопроса. Все вышесказанное о нем соприкоснется с важнейшим вопросом об имени Божьем, о чем и будем сейчас говорить. Глава восьмая. Правота исповедания. Имя Божие есть Сам Бог. Упомянутые два инока, изгнанные из обители святого Пантелеймона, имея в виду высокий образ жизни отца Антония, пришли к нему в надежде найти в нем подкрепление в своей скорби и сильного сторонника всего братства, мужественно ставшего за истину, выраженную отцом Илларионом в книге «На горах Кавказа». Отец Антони принял их, выслушал их рассказ, и, к удивлению их, возмутился и высказал то же, что и отец Алексей Киреевский.

Он сказал им, «Вы заблуждаетесь, говорить «Имя Божие есть Сам Бог» нельзя, это ересь». И в полу своей ревности и не по разуму высказал решимость письменно обличить самого отца Илариона. Монахи эти не ожидали от него таких слов и ушли от него еще в большей скорби и направились в Загравский болгарский монастырь к столетнему старцу, подвижнику и чудотворцу. По уходе их отец Антони, тот чаженный, писал отцу Илариону письмо, обличая его за учение «Имя Божие есть Сам Бог», и назвал это учение ересью. Запечатал письмо, намеревался утром отнести в канцелярию для отправки по назначению. Управившись письмом, он чувствовал себя ревнительным благочестием. стал на обычные свои молитвенные правила. Нужно отметить, что по усердию и постоянному упражнению в умной молитве он уже имел некоторый успех – благодатное озарение сердца.

Это его радовало, и в уединении своем он весь предавался молитвенному подвигу. Но в данный момент, после разговора с двумя иноками и после написания обличительного письма отцу Илариону, Приступив к молитвенному правилу, он нашёл себя мёртвым к молитве, ум пустым и чуждым к восприятию обращения к Богу, а сердце жёстким и окменелым. Он весьма удивился, что язык как бы не повинуется словам молитвенным. Обращается к иконам, а мрак еще более обуревает его. Взял сына Лоя Святого Евангелия, думая, чтением его исправить свое помрачение, но Святой Евангелий как будто не для него. Растерявшись, пал перед иконами, воздел руки, но впал в отчаяние. Нет помощи ни от Святого Евангелия, ни от лапзания животворящего креста и святых икон. Наконец, остановилась с вниманием на книге, которую подарил ему отец Иоанн Кронштадтский со словами «А это тебе в руководство».

Книга эта была всегдашней спутницей и теперь лежала около Святого Евангелия. Взял эту книгу, поцеловал её и раскрыл. Его взор мгновенно упал на слова отца Иоанна Кронштадтского «Имя Божие есть Сам Бог». Божественный ужас объял всё его существо. То, что час тому назад он озлословил и назвал ересью, чем огорчил двух скорбящих иноков, хуже того написал ещё и обличительное письмо отцу Иллариону за его ересь. видит в книге, как истинное православное учение отца Иоанна о этой божественной истине, то есть, что действительно, имя Божие есть Сам Бог. Он зарыдал от боли и скорби сердечной. О, окаянный, куда я залез и в какую пропасть упал своим кичливым злоумием?

Дорогой мой батюшка, всемирный молитвенник и высокий богослов исповедуют истину. Имя Божие есть Сам Бог, а я, треакаянный, назвал это ересью. С подобными покаянными воплями он взял приготовленное письмо отцу Илариону и взорвал его в клочья, бросил в камин и сжег. В этот момент весь мрак его, буявший, как дым, исчез. Ум озарился светом Богоразумия. Сердце наполнилось незреченной духовной радостью, и высылал он славу и благодарение Богу. И дар молитвенный возвысился, сравнительно с тем, какой был до этого времени. Итак, предсказанные слова дорогого батюшки и отца Иоанна, а это тебе в руководство, исполнились.

Подаренная книга через много лет послужила отцу Антонию руководством, годину страшного испытания и соблазна, от которого начала стрясаться вся святая гора Афонская. Это и есть тонкий глаз Исходящий, о котором говорит преподобный Нил Мироточивый в своих предсмертных завещаниях. Вразумившийся чудесным образом, Отец Антоний с этого времени всего себя посвящает на защиту славы имени Божия. Уместно будет сообщить здесь и о втором пророчестве отца Иоанна Кронштадтского. Отец Иоанн почил о Господе в 1908 году. За месяц и двадцать дней до смерти в последнем письме от 1 октября 1908 года отец Иоанн написал отцу Антонию Болотовичу таинственное предсказание. «Ты будешь моим письмоводителем». И такое пророчество.

Афонским инокам венцы мученические. Поразительно точно исполнилось и это предсказание, ибо после чудесного разумления книгой, подаренной отцом Иоанном, отец Антоний неутомимо стал писать в защиту исповедания в книге отца Иоанна «Имя Божие есть Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа, Сам Господь Иисус Христос», и, значит, самым делом стал письмоводителем преснопамятного отца Иоанна с 1911 года. А венцами мученическими с первых же дней имяборческой ереси на Афоне стали венчаться иноки, мужественно ставшие на защиту славы имени Божия. Глава девятая. Заграфский столетний старец. Старец этот был известен во Святой Горе Афонской даром прозорливости и чудотворения. Он воскресил мёртвого, строгий подвижник с юных лет, безвыездно проживавший в своём монастыре Заграфе, родом болгарин. К всему-то старцу и направились два пантелеймновских инока, изгнанники, огорченные отцом Антонием.

Старец был слеп от старости. Когда же приблизились эти два монаха к его келье, то, к удивлению его келейника, он встаёт со своего одра и, став по направлению к двери, как будто для встречи кого-то произнёс. О, какая страшная и тонкая ересь началась! И в тот час Келеник слышит за дверью обычную молитву Иисусу о пришедших, молитвами Святых Отец Наш и Господи Иисусе Христе Божий наш помилуй нас. Келеник ответил «Аминь» и открыл дверь. Вошли два русских венака, изгнанные из Пантелеимновской обители. Старец умилительно приветствовал их в плечи по афонскому обычаю, приласкал, утешил и ублажил их словами «Счастливые вы отцы, мужественно ставшие на защиту славы имени Божия». Укрепившись беседою чудного Старца Божия, счастливые два инока скоро услышали о чудесном разумлении отца Антония и пришли к нему.

Он упал им в ноги, прося прощения, и каялся перед ними в своем безрассудстве, познав свое ничтожество и невежество в таком высоком духовном вопросе. Эти двоинок находили себе приют больше всего в нашем Андреевском скиту. Часто скитались на горе как бесприютные, но изредка заходили в свою обитель, потому что большая половина братьев была благочестивой, чуждой ереси имиоборческой. Глава десятая. Труды отца Антония по защите славы имени Божия. Вразумлённый отец Антоний положил начало по защите славы имени Божия песню Богородицы и Матери Света, в которой она, честнейшим Херувимов и славнейшая без сравнения Серафимов, воспела величие имени, вселившегося в пространнейшее небес причистое, богоприемное чрево её Сына Божия и Богослова, и своего Сына, воплотившегося в предчистой крови ее, песнью, которую она восплела при посещении сродницы своей праведной Лизаветы, в богодухновенных словах, як осотвори мне величие сильное и святое имя его. Отсюда, из этого источника, отец Антоний первый начал духовно упоевать свою душу, и написал листок под заглавием «Величие Душа Моего Господа и Святое Имя Его». Отец Игумен Архимандрит Иероним одобрил и благословил отпечатать его во множестве, чтобы в виде приложения рассылать его подписчикам издававшегося в Одессе нашего журнала «Наставление и утешение святой христианской веры».

Таким образом, для понтеллимновских монастырских начальников, дьяволопоклонников, наша обитель Андреевская явилась препятствием их заговору против имени Божия. А так как эта брань поднялась непосредственно действием того, который присидел жене Натальи и которому поклонились понтеллимновские начальники, то везленные в голову выступлением нашего свято-андреевского скита в защиту славы имени Божия. Дьявол нашел себе новое орудие в Ильинском скиту в лице схемонаха Хрисанфа. Он тоже из ученых в молодости студент университета. Хрисанф поселился в обитель не по призванию в монашество, а как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. Он скрылся в далёком Афоне под маской смиренной монашеской схемы. Этот притаившийся змей, смолоду поживший много лет скиту святого пророка Ильи, как иудаискариот в лике апостольского Мельстива, применяясь к истине, пописывал некоторые статейки для журнала «Русский инок», которые издавала Почаевская «Лавра» под редакцией архиепископа Антония Волынского-Храповицкого. Вследствие этого он имел связь с этим архиепископом, который среди русской иерархии пользовался авторитетом, а в синоде являлся рычагом и воротилой, имея себе с подручного архиепископа Сергия Финляндского-Строгородского.

Эту связь сатана употребил как средство увлечь весь русский синод в богохульную ересь, возгоревшуюся на Афоне в Пантелеймновском монастыре следующим образом. Глава одиннадцатая. Друзья по злобе. Учёные и расхимонах Алексей Киреевский, изрыкнувший хулу на имя Божие, и учёные схимонах Хрисанв в Ильинском скиту, как учёные, между собой были в приятельских отношениях одного духа. В союзе этого духа схимонах Хрисанв написал рецензию, критику, на книгу отца Илариона «На горах Кавказа». В ней он выразил страшную хулу на имя Божье. Он пишет, что Иисус Христос имя Иисус носил номинальное, то есть пустое, как неоправданное самым делом. В Святом Евангелии от Матфея, читаем, ангел Господень явился ему во сне и сказал, Иосиф, сын Давидов, не бойся принять Марию, жену твою.

ибо родившееся в ней есть от Духа Святаго. Родишь же Сына, и наречешь имя Ему Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. Верующим христианам известно, что имя Иисус значит «Спаситель», ибо спас Род человеческий от ада и смерти, и снова ввел в рай. Христан же словом номинально отвергает спасение. То есть, будто бы Иисус не оправдал делом своего имени. Не по имени жил на земле Иисус Христос, ничего он не сделал по имени своему. Не страшно ли слышать такую хулу? Ещё в рецензии он пишет, тут пахнет пантеизмом.

Многобожие. Это в точном согласии с Алексеем Киреевским, который в доказательство отрицания божества имени Иисус говорит, что у Иисусов было много. Иисус Новин, Иисус Сирахов, Иисус Иосидеков и другие. И что же, все они были боги? По смыслу этого Хрисанф хулит имя Божие, низводя его на степень имен тварей. Далее Хрисанф продолжает. «Если признать, как написано у отца Илариона, что имя Божие есть Сам Бог, то это грозит такой опасностью, что составится такая секта, в которой какого-нибудь мужика назовут Иисусом, Бабу, Богородицу, и пойдут свальные грехи наподобие хлыстов». Изрыгнув эти хулы на имя Божие, в своей рецензии ученый-схемонах Хрисанф послал их архиепископу Антонию Волнинскому для его журнала «Русский инок».

Архиепископ Антоний позаботился немедленно поместить их в своем журнале, который выписывали все монастыри, многие из Белого Духовенства и Миряни. Таким образом, еретический огонь со Святой Горы Афонской был переброшен на Святую Русь. Кто не сумел проверить эту богохульную логику Хрисанфа в его рецензии, помещенную в русском иноке, но в простоте сердца уповая на знаменитость высокого ученого доктора богословия, члена синода архиепископа Антония, редактора журнала «Русский инок», и доверчиво принял богохульные ереси этого лжеименитого схимника Хрисанфа как святую истину, Те все уловились в тонкую, страшную по содержанию ересь, которую открывает нам святой Иоанн Богослов в начале 13 главы своего Откровения. Чтобы понятнее было греческое слово номинально, мы выясним это самим же лицом Хрисанфа. Как уже сказано выше, в Святой горе Афонской, в велике монашеского братства святого пророка Ильи, Хрисанф является схимником не по призванию монашества, но как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. По внешнему виду он тихий смиренный иннок, в сущности же притаившийся лютый змей, полный смертоносного яда. По своей преступности он богопротивный беззаконник, враг Богу и ненавистник самого монашества. Внутреннюю злобу свою прикрыл монашеской схемой.

По внешности – благообразный старец, а по внутреннему убеждению – дьявол. Вот это и означает, что он носил имя номинально. Принятый им образ и имя монашеское он не оправдывал самим делом. Лукава обманывал людей, номинальный схимник. Теперь должно быть всякому понятно греческое слово «номинально». И вот этот номинальный иннок Хрисанф в своей дьявольской рецензии кощунственно дерзнул излить на Господа нашего Иисуса Христа свою ложь, говоря «Иисус Христос носил имя номинально». Действие своего обмана вменяет самому Сыну Божию. Эту же номинальность видим и в Антонии архиепископе Волынском, который, как высоко ученый, доктор богословия, отлично знал значение греческого слова «номинально».

Значит, он был согласен с Хрисанфом, когда его рецензию отпечатал в своем журнале, посредством которого с высоты архипастерского престола сделался проповедником того, что Иисус Христос носил имя «номинально». Своего имени Иисус не оправдал, спасения не совершил. Слыша страшную хулу от архипастеря церкви на Спасителя нашего и Бога, может ли стерпеть христианская душа, чтобы не вознегодовать святой ревностью на хулителей Сына Божия и не стать на защиту славы Пресвятаго имени Его? Может ли истинный христианин признавать архипастроем Церкви хулителя Господа нашего Иисуса Христа? Это волк-хищный, одевшийся в одежду архиерейскую, по внешнему виду архиерей, а по внутреннему содержанию – лютый зверь. Итак, номинально он носит сан архиерийский. И все архиерейства, и прочее духовенство, монашеское и белое, миряне и все, ставшие на сторону этого номинального архиерея, сделались номинальными христианами, косвенно отреклись от Христа и стали отступниками. Не страшно ли?

Не ужасно ли? Вот к чему привела рецензия номинального схимника Хрисанфа. В Акафисте Спасителю в первом икосе мы исповедуем «Ангелов Творче и Господи сил, отверзими недоуменный ум язык на похвалу Пречистого Твоего имени». Значит, без содействия самого Господа мы не можем достойно приступить к словословию Пречистого имени Его. В девятом кандаке Севгожи Акафиста Святая Церковь исповедует «Всеисчество Ангельское беспрестанно славит Пресвятое Имя Твое Иисусе на небеси, Свят, Свят, Свят Выпиюще. Мы же грешные на земле бренными устами выпьем Аллилуйя». Представь же себе всякая благоверная душа христианская, на какую степень уничижения не звели это Божественное Имя Спасителя схемонах Хрисанф и архиепископ Антоний Волынский. Поистине вознегодовало всё небо, восколебалась и затрясла вся земля и вся Поднебесная о поругании содержаванного имени Творца Неба и Земли.