287. Естество обновляется и время (2023.12.31)

Задают многоэтажный вопрос о песнопении богородичном, где есть слова «о тебе бы естество, обновляется и время». Что это значит? Что такое время? Почему оно обновляется? Заодно, что такое вечность? Вот сначала о песнопении. Это общее песнопение двух праздников – положение Риза Богородицы 2 июля и Пояса Богородицы 31 августа. И вот «обновляется и время» связано со вторым из этих праздников, потому что 31 августа – это канун Нового года, начало Индикта 1 сентября, и поэтому обновление времени – это начало Нового года.

Вот буквальный смысл здесь такой. Но вообще говоря, эти святыни почитались где-то наравне, потому что это первые святыни Константинополя, еще второй половины, середины V века, точнее. И Риза – это первоначально была святыня, связанная с погребением Божией Матери, то есть это не те Ризы, которые она носила, а саван, в котором она была похоронена, и он из Гефсимании, видимо, был принесен. А Пояс – это святыня, связанная с Рождеством Богородицы, потому что это другая совершенно часть туалета, которая носилась значительно выше того, что мы представляем, как Пояс. И поскольку она была пропитана молоком Бога Матери, то в этом был ее смысл почитания как святыни, связанные с Рождеством Христовым. Но это вот просто справка, потому что я замечаю, что люди просто не знают буквального смысла этих слов. Но, конечно, все, что говорится в буквальном смысле, говорится ради более глубокого и небуквального смысла. И вот что значит «обновляется время», помимо того, что это начало нового инзикта, нового года?

Это означает, что время у нас идет, как и у язычников, по кругам, вписанным друг в друга. Такая вот фрактальная структура, где повторяется одно и то же в разных масштабах, масштабируется. То есть есть круг года, есть круг многих лет, 28 лет, 532 лет – самый большой круг. И есть внутри года всякие круги помельче. Самые заметные для нас сейчас – это недельный цикл и цикл суточного круга в течение одного дня. Все время вот эти круги встроены друг в друга. Это то, что у христианства общего с язычеством. А есть то, что разное.

Потому что христианство – время одновременно линейно, потому что оно когда-то началось и когда-то закончится. Оно началось с творения мира и закончится с концом этого мира. Вот этого в язычестве нет. У нас получается, что есть не то что спираль, получается не спираль, а получается такая сложная фрактальная структура, где много вложено этих временных кругов. И вот в таком сложном устроенном времени… Вообще говоря, кто про теорию струн знает, там как раз эти измерения свернутые пространства и развернутые. Развернутое линейное время у нас, и в нем свернуты эти циклы. Но внутри каждого из них тоже можно оказаться, тогда оно будет развернутым, а свернутым окажется линейное время, которое от начала творения к концу движется. Но это как устроено время внешне.

Но самое главное знать не то, как оно устроено, а то, как мы можем иметь доступ в любую его точку. Потому что я напомню, или скажу для тех, кто не знает, что у нас в христианстве самое главное – это таинство Евхаристии, потому что именно через него делается тело Христовое, то есть воплощение Христового распространяется на всех людей. Потому что если бы Христос воплотился только… даже по-настоящему Бог воплотился только в одном человеке – Иисусе, то это не было бы спасением рода человеческого, потому что в остальных он бы не воплотился больше ни в ком. А он воплотился во всех остальных, и это происходит через Евхаристию, во всех остальных христианах, конечно, кто участвует в Евхаристии. И поэтому совершается, как говорится евангельским тоже словом, воспоминание страстей воскресения Христовых в нашей литургии. Но что здесь означает «воспоминание»? Протестанты это понимают как поминки – пришли, вспомнили, там чем-то закусили и вот разошлись. Но, конечно, в церкви другое понимание.

У католиков понимание, что это какая-то особенная сакральная трапеза, что там какое-то особенное воздействие на человека оказывает эта материя, которая причащается. Но в православии ещё не так. Ну, конечно, особенное воздействие, но это всё-таки именно само тело Христово, и воздействие заключается в том, что мы в нём участвуем буквально в смысле. А тогда означает, что это воспоминание не является просто каким-то театральным повторением. И кто так думает, того Константинопольский собор в 1157 году анафематствовал. Кто думает, что мы просто повторяем, вспоминаем, и какой-то пусть символический, но театр у нас в Евхаристии происходит. То есть это не просто ошибочное мнение, но оно под анафемой, его высказывали некоторые еретики. А правильно думать, что мы оказываемся в том единственном случае, когда Христос был распят и воскрес.

Мы имеем к нему доступ, где бы мы ни находились географически и во времени. И вот в этом и состоит таинство Евхаристии. Это православное учение. Ну а как можно иметь доступ к какому-то событию во времени? А вот так вот и иметь, только из вечности можно. Вот вечность по отношению к времени – это как лететь вдоль дороги на вертолёте, имея возможность высадиться в любую точку. По этой же, кстати, причине те праведники, которые жили до воплощения Христова, ветхозаветные праведники, и те, кто жил до них, кто ещё был до Моисея, и до Авраама, кстати, тоже, они ничем не отличаются по святости от тех, кто жил после воплощения Христова, потому что все они во Христе. И поэтому у нас нет какого-то второсортного почитания святых ветхого завета.

А все святые почитаются одинаковым почитанием, если, конечно, мы говорим о православии. И вот вечность устроена так, что в ней нет настоящего прошлого и будущего. Василий Великий определяет, что время – это то, в чём различается настоящее, прошлое и будущее. А где вообще ни в каком смысле нельзя различить, то вечность. Потому что, скажем, если совсем различается настоящее, прошлое и будущее в том смысле, в каком мы привыкли, то это возможно только в материальном мире. То есть даже для человеческой души, отдельно взятой от села, когда она от него отделяется, это уже тоже не так. Это время в собственном смысле слова. Для ангелов и человеческих душ, когда они бестелесны, такого времени не существует.

Но существует нечто, что тоже может называться эоном, вечностью – это я всё по Василию Великому – когда всё-таки можно различить некое преуспеяние из точки А в точку Б. То есть было какое-то состояние, потом стало другое. Поэтому ангелы некоторые отпали, некоторые достигли полноты обожения. Хотя материального времени, конечно, ни для кого из них не было. Это тоже не вечность. А вот вечность – это то, что никак нельзя себе представить. Чтобы понять, что такое вечность, надо, чтобы Бог умудрил. А чтобы Бог умудрил, хорошо, не обязательно, но хорошо – помочь ему разумом.

А чтобы помочь разумом, надо понять, что мы можем представить, и всё это отбросить. Вечность останется за пределами того, что мы можем представить. То есть мы должны привычную нам идею времени отбросить, непривычную нам идею времени тоже отбросить, и просто, возможно, некоторое преуспеяние. И вот тогда у нас будет не интуиция вечности, а то место, в котором может возникнуть интуиция вечности. И так, с Божьей помощью, она и возникнет. Но уже разум её создать не может. И теперь, почему об этом надо знать монахам? Это всё такая была лекция по догматике, получается.

От литургики ушли к догматике, а теперь всё-таки к аскетике, что является основной нашей задачей. Это означает, что это, собственно, смысл тех слов, которые мы говорим, повторяя апостола Павла, что жительство наше на небесе есть, и живот сокрыт со Христом в Боге. Это, конечно, речь о вечности. И вот постоянная наша внутренняя молитва, она как раз нас туда и отправляет. Вот если монах хочет не отбиваться от своих, если он хочет не осиротеть, так сказать, не остаться брошенным непонятно где, он должен жить дома и стремиться туда вернуться, если случайно вылетел оттуда. Это, конечно, Царствие Небесное, вечность, и она же внутренняя келья, которая есть у нас, у каждого человека, где должна совершаться внутренняя молитва, где мы должны жить. Аминь.